Сказка о двух воинах-джидаев - Страница 1

Ирина Дедюхова

СКАЗКА О ДВУХ ВОИНОВ-ДЖИДАЕВ

Едут, значит, два воина-джидая по степи. А место, надо вам сказать, глухое, жилья по близости не наблюдается. И Луна, которая только что бежала за нашими воинами вслед, скрылась, главное, чо-то. Но настоящему воину-джидаю все это, безусловно, до фонаря, но как-то не по себе. Едут дальше, о своем, воинском думают. Один думает про другого: "Какая же он все-таки сволочь! Достал, блин!" И, действительно, на предыдущей стоянке этот другой свою джидайскую фляжку с тонизирующим джидайским питьем выжрал, да и еще и у своего товарища значительно так флягу ополовинил. Отвернуться, блин, нельзя. Вылилось само, говорит. Едет, песни поет, мордой в холку джидайского коня тычется, опять поет, хорошо его, значит, тонизирует. И песни все у него какие-то противные, как и сам он весь, но, с другой стороны, пускай лучше поет. А еще лучше бы заткнулся.

Девочка красивая В кустах лежит нагой. Другой бы изнасиловал, А я лишь пнул ногой.*

Второй-то воин-джидай был, конечно, евреем. Так уж получается, что если взять двух джидаев, один из них обязательно оказывается евреем. Звали его Лев Михайлович Рудинштерн, а того подлеца - просто Васька Корейкин. Ну, известно, что джидаи на задания Великого Магистра парами выезжают. Там же надо спина к спине драться! Долго притираются друг к другу, говорят. Сам Лев Михайлович ни за что бы возле этого Васьки отираться не стал, но это из вредности диспетчер-джидайка Комарова Татьяна Сергеевна ему удружила. Поставила к нему Корейкина в пару и говорит: "Вот тебе, Левушка, за нас с тобой! Помни теперь меня вечно!" Ну, конечно, кто из нас без греха? А этот, Васька Корейкин который, он раньше мичманом в Кронштадте служил. Много про него можно было бы рассказать, да не стоит. Например, как он поехал провожать домой матроса, выпили они на посошок на вокзале, а уже потом Василий почему-то проснулся в поезде, подъезжающем к Воронежу. Вернулся только через неделю и то, потому что Магистрат Великого ордена Джидаев в счет аванса деньги по телеграмме выслал. И в этот раз, главное, из-за этого гада они тут оказались. Распределяют задания джидаям, значит, а у Льва Михайловича как раз четыре отгула было. Он уже настроился на одну джидайку, чтобы помедитировать вместе, а тут его напарник подвел по-крупному. "Ой, - кричит, - как интересно! В степи-то у Последнего Предела умертвия опять зашевелились! Давно большого дела у нас с тобой, Левка, не было! Вот повеселимся!" Это уж вообще, конечно. Едут теперь, значит. Лев Михайлович свою неудачную карьеру начал вспоминать, чтобы как-то настроить себя на подвиг. Мама у него хорошая была. Все просила Льва Михайловича стать скрипачом или математиком. Но в джидаях тогда хорошо дополнительные отсеки давали на центральных платформах, швыдроглотов, ну, и пайку дополнительную. Мама тоже, смешная такая! Вот как, интересно, она собралась жить без трех швыдроглотов, которые теперь ее обслуживали, все ее желания выполняли? При мысли о швыдроглотах у Льва Михайловича даже немного поднялось настроение. Очень кстати тогда джидаи завоевали их планету. А что, в принципе, швыдроглотам? Им ведь без разницы, где жить. И такие, главное, обходительные, хобот в лепешку разобьют, лишь бы твое желание исполнить! Ой, мама дорогая! Играл бы сейчас на альте где-нибудь на дальних платформах среди столиков с блюющими Васьками Корейкиными! Или еще того лучше! Попал бы на платформу по изучению Гильбертовых пространств в общежитие математиков. Да там на всю общагу только два швыдроглота! А девчонки математические на соседней платформе живут, и космический паром туда три раза в год ходит по расписанию, флайеры с тайсерами два раза за весь срок контракта дают. Шизнуться можно. Швыдроглоты, конечно, услужить всегда рады, но не до такой же степени! У них на такой платформе месяца два отирался Максимилиан Валентайн из третьего взвода. Едва, говорит, ноги унес. На воле тут же вступил в орден Джидаев. Только жизнь увидал, говорит. Короче, вступил Лев Михайлович в Великий орден Джидаев на заре туманной юности. А потом уже, когда огляделся, подвигов насовершал, стал кумекать, что с наградами-то его обходят. Нет, долю в добыче дали. Лева тогда меч хороший успел выхватить из кучи. Цены тому мечу не было. По рукояти вились магические руны заклинаний, а лезвие сверкало митрилом. Васька-то на каждой стоянке, высунув язык, свинчаткой свой меч натачивать заколебался. А Лев Михайлович только посмеивался над ним. Перед Левиным мечом не мог устоять никто. И это понятно. Делали-то его, явно, не Васьки Корейкины, а эльфийские мастера Эльсинора! Но с наградами, а в особенности, с орденами получалась с Левой жуткая несправедливость. Высшей наградой Великого ордена Джидаев был орден Дружбы с эльфийским народом. Вручать его приезжали эльфы. Красивая получалась церемония в целом. Ну, больно надо этим эльфам знать, кто с ними больше дружит. Ордена, конечно, вручались по спискам, утвержденным Магистратом Великого ордена Джидаев. И ни разу, ни одного разочка Леву туда не внесли! А кто не захотел бы пройтись по пушистому ковру под пение длинных эльфийских труб, под ритмичную, упругую дробь барабанов прямо к трону, где на леопардовой шкуре сидел и улыбался новому орденоносцу сам Великий Магистр ордена Джидаев! И какие красавицы приезжали вместе с эльфийской делегацией! Чисто декоративные существа! Конкретно! Как к такой подкатить-то не знаешь... И все она улыбается, стихами говорит, а голосок! Весенний воздух планеты Красная горка, где еще ни разу не проводили дератизацию! Даже представить себе не возможно, что такое создание может хриплым голосом Татьяны Сергеевны Комаровой простонать: "Давай, Левка! Давай, гад!" Не-е, джитайки ихние ни в какое сравнение не шли с эльфийскими красавицами, хотя тоже, вроде, старались. И вот этого всего великолепия Леву каждый раз лишала какая-то паскуда при тайном голосовании в Магистрате. А при его заслугах уже зазорно было пялиться в окошко на церемонию с желторотыми джидаями, расплющивая нос о цветной витраж с сюжетом из жизни гоблинов. Однажды даже он не выдержал. Пришел к Великому Магистру ордена Джидаев, так и так, говорит. Что за хрень? Какие дела-то? Ну, хорошо, пусть его, как еврея, вычеркивают, но вообще непонятка с этим орденом получается. Вот Макса Валентайна взять из третьего взвода. Тоже орден не дают. А сколько у него драконов на счету! Кому тогда ордена-то давать? Макс после математической платформы мечом не пользовался. Он на задания ходил исключительно, вооружившись усовершенствованным гранотометом "Муха" с оптическим прицелом. Какие там в жопу тролли! Умертвия! Нет, у них в ордене Джитаев всякое, конечно, видали... Во втором взводе два свихнувшихся программера работали без отпусков, без выходных, без отгулов. Девятый год. И хотя у программеров платформа была самая шикарная, а швыдроглотов там на каждого по пять штук было, из Магистрата ордена Джидаев каждый день контейнер с ихними резюме на помойку отвозили. Хватило им этих двух из второго взвода выше маковки! Взяли, называется, с дуру. Командир второго взвода из-за них два раза чуть по трибунал не попал. Но это вообще отдельная история. А Макс, он был с виду парень свой, не такой отморозок, как эти программеры. Но тоже с приветом. Шкуры убитых драконов положено было сдавать в Магистрат, иначе лицензии на следующий год на их отстрел не давали. У них зал совещаний был этими шкурами обвешен. Чешуйки перламутровые, полупрозрачные, от малейшего движения воздуха звенят как тоненькие эльфийские колокольчики... А то, что Макс кладовщице сдавал, ни в какие ворота не лезло. Напарник его говорил, что Макс, как увидит дракона, начинает его с задницы поджаривать, подбираясь к ошалевшей голове. И, главное, ни на что не реагирует из внешних раздражителей! Только орет: "Я вам покажу математическую платформу, суки! Вы у меня сами будете космическим паромом летать по расписанию с точным адресом! Вот тебе первая уточняющая процедура для Джи-структур! А вот тебе кластеризация по внутреннему и внешнему расстоянию!" Его, Макса, когда он про эту платформу вспоминал, даже Комарова Татьяна Сергеевна боялась. И при разговоре с Великим Магистром ордена Джидаев Лева ему все высказал, все! Наболело, блин! Даже программеры эти по два ордена заработали! А тут вообще какое-то притеснение! Ну, хорошо, пускай, он не достоин. Пускай! Но Макс! Он вообще поляк! Великий Магистр ордена Джидаев только похлопал Леву по плечу с грустной понимающей улыбкой и сказал: "Ну, какой Максик поляк, мы-то с тобой, Лева, знаем". И Лева, вспомнив внезапно, что ведь и Магистр ни разу у них орден не получал, понял, что Великий Магистр ордена Джидаев тоже еврей... Да, и вот едут Лева и этот Корейкин по темной гнилой степи. Не по хорошему поводу едут. Тут самое время про природу словечко вставить. Природы в том месте практически не было. Особенно ночью. Со всех сторон - горизонт тонкой серой ниточкой. Поводья у лошадей они опустили, чтобы животные, вооруженные инстинктом, сами в какую хрень в темноте не вляпались. Корейкин, наконец, вообще заснул и заткнулся. Но лучше бы он пел, потому что в этой равнодушной мгле раскинувшейся в ночи степи Лева почувствовал извечное свое еврейское одиночество в чуждой по ментальности языковой среде. Степь, полная немой угрозы, молчала. Ни сверчков тебе, ни пташечек. И от этой тишины закладывало уши. Странное задание какое-то было изначально. Ни одной платформы в округе, делать здесь народу нечего. Да он еще в форте в журнале посмотрел, что пропуска сюда полгода никто не брал! С чего здесь умертвиям-то заводиться? И кто такое вообще мог сказать, если из четырех придурков, бравших пропуска раньше, никто не вернулся? Здесь вообще надо было бы все обмыслить логически, но не с Васькой же, блин, Корейкиным! А Великий Магистр при распределении задания и говорит: "А хорошая пара для такого задания! Корейкин имеет боевые отличия за отвагу, а Лев Михайлович у нас известен как джитай интеллектуального склада!" А эта Комарова Татьяна Сергеевна тут же подскочила к Священному гонгу Великого ордена Джитаев и блямс! По залу поплыл тягучий неотвратимый, как судьба, звук, и Лева оказался среди темной степи, пропахшей сохнущим разнотравьем, с пьяным Васькой Корейкиным в паре... Огонек появился внезапно. Лева мог бы поклясться, что только что никакого огня в этой дыре не было, да только перед кем тут клясться-то? Даже кони их, или лошади, хрен поймешь, он им под хвосты не заглядывал, так резко встали, что Корейкин, попавший в полудреме в размеренный ритм своей клячи, чуть не свалился, съехав на круп. - Во, бля! Чо это, Лева, а? - просипел он спросонья. - А то, Василий, что, похоже, приехали мы... Туда, куда нас послали... А огонек, ети его, вроде даже ближе к ним становился, ярче, хотя они и с места-то не двигались. - Ладно, Лева! Куда деваться? Поехали туда... Все равно оно к нам подбирается. Холодно без огня ночью-то... И я еще тут, бля, обоссался во сне... И двигать им пришлось всего-ничего. Пару шагов проехали, глянь, а уже перед ними костерок, а у костра сидит девка такая вся из себя. У Левы нехорошо засосало под ложечкой. Ну, вообразите такую картину! Вокруг - полная задница! Темнотища! Мужики сюда полгода пропуска в форте не брали! А в середке у костерка сидит себе милая девушка с прозрачной кожей, в парчовом платье, с грудью явно четвертого объема, медленно, но верно, переходящего в пятый. Улыбается, хоть бы хны, коралловыми губками, лукаво глядит на них бархатными глазками и молчит. Улыбается так как-то и молчит. Как поется в известной джидайской песне: