Скажи герцогу «да» - Страница 16

Миссис Пул согласно кивнула:

– Он очень ей предан.

Похоже, он действительно любит свою бабушку.

– Так что же все-таки это за послание? – Дженис уже начинала терять терпение. – А то, наверное, мне пора спуститься к ужину.

– Я с-сама ничего не поняла, но ее величество с-сказала… – Сиделка мгновение поколебалась. – Она с-сказала, что вы должны говорить «нет». И что ес-сли проигнорируете ее с-совет, то вы полная дура.

Дженис почувствовала, как у нее отвисла челюсть – видно, слишком долго общалась с Изобел, – и быстро закрыла рот.

– И это все?

Сиделка утвердительно кивнула:

– Причем очень на этом настаивала. Прежде чем снова заснуть, все твердила: «Нет, нет, нет».

Дженис едва не стало дурно, но она ухитрилась спокойно улыбнуться, прощаясь с миссис Пул.

Сиделка, разумеется, ее улыбку проигнорировала.

– Боже милостивый. – Изобел в изумлении уставилась на Дженис. – Она свистит, как птица, весь день напролет, а выглядит так, что вызывает оскому, как лимон. Вы хоть поняли, в чем суть ее послания, миледи?

– Думаю, да. – Дженис оперлась спиной о дверь. Все ее тело ныло от напряжения. – Вдовствующая герцогиня сказала, что есть только один способ завоевать герцога, но уснула, прежде чем открыла какой.

– Скажите ему «нет», – произнесла Изобел драматическим шепотом. – Как мудро с ее стороны. Все знают, что герцогу нужно говорить «да». Чего бы он ни пожелал, он это получит.

– Вот именно. – Дженис судорожно сглотнула, пытаясь подавить тревожный спазм в желудке. – Не то чтобы это имело значение… Я не стремлюсь завоевать герцога. Я здесь ради вдовствующей герцогини.

– Но, миледи, почему бы вам все же не попытаться покорить герцога? Только представьте себе… вы можете стать герцогиней.

Дженис оттолкнулась от двери и принялась выписывать круги по роскошному красному обюссонскому ковру перед камином.

– Я уже говорила тебе, Иззи, что выйду замуж только по любви… если вообще выйду.

– Но подумайте, каково это будет, – настаивала Изобел, – когда все эти завистливые курицы, которые считали вас неприметной этакой серой мышью, лопнут от злости. Им придется изображать радость, а вы будете им лишь снисходительно кланяться, если захотите.

Дженис вздохнула:

– Должна признать, кое-что мне действительно принесло бы удовлетворение на несколько мимолетных секунд, но мелкая месть подобного рода не слишком веская причина провести всю жизнь с мужчиной, которого не любишь.

– Даже если он богат?

– Да, Иззи, даже в этом случае. – Дженис похлопала служанку по руке. – Я знаю, ты желаешь мне добра, но поверь: не все решают деньги.

– В самом деле? – с недоверием взглянула Изобел на хозяйку.

– Уверена. Мне кажется, что только любовь может по-настоящему все исправить.

– Ну, если так, – коротко рассмеялась Изобел, – тогда я никогда не стану богатой.

– Неизвестно, кому что готовит будущее. Кроме того, я не способна отказать, если кому-то нужна помощь. Думаю, это из-за того, что я жила в большой семье, где всегда приходилось искать компромисс.

– Вы и вправду очень покладисты, миледи, – согласилась Изобел. – Возможно, слишком отзывчивы и добры.

– Нельзя быть слишком доброй.

– Не знаю, мисс. Я помню, как дрессировщики в цирке хлестали тигров кнутами. Если бы звери их слегка не побаивались, то могли бы и сожрать.

– Я не собираюсь никого хлестать кнутом, но и проглотить меня никому не позволю. Обещаю.

Они обменялись мечтательными улыбками.

– Ну ладно, пора идти. – Дженис еще раз взглянула в зеркало, но не увидела никаких скрытых амбиций, хотя вдовствующая герцогиня – в образе королевы – была, похоже, уверена, что они есть. – Пожелай мне удачи.

– Она вам не понадобится: вы знаете секрет.

– Ты права, – кивнула Дженис. – Полагаю, что знаю.

«Скажи “нет”».

Сказать «нет», и если вдова права, то весь мир скоро будет принадлежать Дженис. Расцветет ли дочь швеи чудесным образом здесь, в деревне – как мечтала ее мать, – покажет время.

По дороге в красную гостиную Дженис заблудилась. Ей казалось, что коридор, по которому она шла, ведет к лестнице, но вместо этого очутилась в просторном зале – портретной галерее. И тут же ее внимание привлек потрясающий портрет. Это было изображение прекрасной леди с совершенно необыкновенными глазами – они так сияли, что казались живыми.

«Она наверняка влюблена», – подумала Дженис. Такой же взгляд, полный любви и света, она видела у Марши. И у мамы.

Девушка задумалась: может, это портрет вдовствующей герцогини в молодости? Платье вроде бы примерно тех времен.

Дженис повернула назад с твердым намерением отыскать путь к лестнице – просто, видимо, пропустила нужный поворот, – как вдруг обнаружила восхитительную маленькую гостиную с огромными окнами, перед которыми располагались три мягких кресла с подголовниками. Обогнув кресла, девушка подошла вплотную к окну, и ее обдало волной холодного воздуха, когда взглянула на засыпанный снегом сад.

Она еще раз порадовалась за Эсмеральду, которой больше не придется трястись от холода там, снаружи, да еще и со щенками.

«И это все благодаря мистеру Каллахану», – невольно подумалось Дженис, и она попыталась представить себе, чем он сейчас занимается: беседует с Оскаром, присматривает за Эсмеральдой или… вспоминает о ней?

Нет. Следует держать в узде свое слишком живое воображение. Этот грум ей даже не нравится. Да и как может нравиться мужчина, который предупреждает, что следует держаться от него подальше? И она ему тоже совсем не понравилась: он ясно дал это понять, – а Эсмеральде помог вовсе не ради Дженис. Разве необходимо лишний раз говорить об этом?

Нет. И это доказывает, что ему совершенно на нее наплевать: просто нравится с ней целоваться. Как и ей с ним.

Подумав так, Дженис решила, что потрясающий в своей первозданности пейзаж за окном заслуживает ее внимания гораздо больше, чем мистер Каллахан, поэтому задержалась возле окна еще на некоторое время. Погрузившись в среднее кресло, она подобрала под себя ноги, подперла подбородок ладонью и устремила взгляд в окно, за которым заходящее солнце окрашивало вершины деревьев в оранжевый цвет. Закрыв на несколько секунд глаза, девушка позволила себе мысленно перенестись…

Прямо в объятия Люка Каллахана.

– Я уверена, что оставила их здесь.

Услышав голос, Дженис тут же открыла глаза и на мгновение смутилась, словно ее поймали на чем-то недозволенном. Но конечно же, никто не мог заметить ее голову за спинкой кресла. Как и вообще увидеть ее, пока не подойдет к окну.

Это была одна из сестер – скорее леди Опал, как решила Дженис: у нее такой, более мягкий, голос.

Послышался шелест юбок.

– Ты такая рассеянная, – ответил ей второй голос – видимо, леди Роуз. – Вон они, на столе.

– О-о. – Снова шелест. – Даже не запылились.

Очки, должно быть. Дженис, сказать по правде, следовало дать понять сестрам, что они не одни, но в кресле так уютно. Они наверняка уйдут с минуты на минуту, и она сможет урвать еще несколько секунд для греховных мечтаний о мистере Каллахане и сегодняшнем поцелуе, прежде чем спуститься в гостиную. Дженис не горела желанием пытаться быть любезной со всеми за ужином, после которого ей предстояло петь и играть на фортепиано, чего она до смерти боялась.

– Сегодня мы узнаем, охотится ли она за ним, – сказала леди Роуз.

Сердце Дженис тревожно замерло. У нее возникло тошнотворное ощущение, будто сестры говорят о ней.

– Интересно, как она оденется к ужину, – добавила леди Опал.

– Разгадать ее намерения сегодня за чаем мне не удалось, – заметила леди Роуз. – Возможно, она действительно приехала повидать вдову.

Силы небесные! Они и вправду говорят о ней!

– Только в это трудно поверить. – В тоне леди Опал ясно слышалась презрительная насмешка. – Видишь ли, наверняка родители отправили ее сюда, чтобы обратила на себя внимание герцога.