Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014 - Страница 66

Заполучив листок, он скользнул взглядом по заголовкам и фотографиям, бегло просмотрел статью на первой странице и закачал головой, проводя пальцем по закрученным тонким усикам:

— Уж да уж… по-другому и не скажешь. Ах, канальи, чего придумали! Ах, шельмы!..

«Все. Все ложь. Низкая, отвратительная ложь и жажда личной выгоды. Как это мелко! Мелко и мерзко! — укрепилась в своем мнении Анна и, порозовев от странно прихлынувшей к голове крови, отвернулась с презрением и усталостью. — А кто не видит этого — жалкий слепец».

Но вот басовитый гудок заглушил гомон вокзала, и из-за поворота, хрипло пыхтя и отдуваясь, показался поезд.

— Ползи, ползи, старичок, — благодушно, словно давнему знакомому, кивнул ему господин в полосатом сюртуке. — Недолго тебе осталось, похоже.

Анна брезгливо поджала губы и отвернулась: мужчина в нелепом наряде, разговаривающий с вонючей железякой, словно с человеком или лошадью, не вызывал у нее ничего, кроме презрения и желания немедленно отойти как можно дальше.

— Может даже, если газетка не врет, — не замечая вызываемой им неловкости, продолжил господин и с фальшивой — не иначе! — веселостью глянул на Анну, — в послед…

Окончание его слов потерялось в оглушительном шипении пара, вырвавшегося из-под колес останавливающегося паровоза. Низко и протяжно заскрипели тормоза, лязгнула в последний раз сцепка, и пахнущее дымом черное чудовище замерло, словно в непомерном изнеможении после дальнего пути. Распахнулись двери, выпуская прибывших, людское море всколыхнулось, взметая голоса к небу — неприятные, режущие слух, — и Анна не услышала, как из-за спины ее вынырнул услужливый кондуктор.

— Первый класс, дамы, господа, — открыл он перед ней дверь купе, бросив косой взгляд — не иначе осуждая. — Извольте пожаловать-с.

Каренина, дрожа от негодования, шагнула в пустое, пахнущее угольным дымом и пылью помещение, без сил опустилась на диванчик и уставилась невидящим взором в окно, мыслями уже в Москве. Всего год не была она в столице, а словно вся жизнь прошла!..

Им надо поговорить. Немедленно. Так дальше жить нельзя…

Столица встретила Анну, привыкшую к провинциальной неспешной размеренности жизни, суматохой и суетой, оглушительной для ее расстроенных чувств. Пассажиры, прибывшие на станцию, пассажиры убывающие, встречающие и провожающие их люди, артельщики с тележками, кондукторы со свистками и флажками — и все выкрикивавшие нечто неразборчивое, сливающееся в отвратительный гул, доводящий до слез бессильной злости. Среди этой толчеи Каренина почувствовала себя маленькой потерявшейся девочкой, и ненависть ее к Вронскому, по вине которого она оказалась здесь (свое неловкое положение она приписывала исключительно ему), загорелась с новой силой. И в ее голове вспыхнуло новое решение, изменить которое не смогло бы теперь ничто.

Если вместо того, чтобы вернуться, как просила она в телеграмме и записке, он поехал, чтобы встретиться с Сорокиной, она ему отомстит. Она заставит его раскаяться.

Каренина прижала к груди бархатный красный мешочек с деньгами и женскими мелочами, огляделась затравленно в поисках выхода — и земля покачнулась у нее под ногами.

Случайно или по воле Провидения, но толпа расступилась перед ней на несколько мгновений, и у противоположного края перрона она увидела Вронского. Он стоял к ней боком, прижимая к груди огромный букет кремовых роз, оплетенный венецианской соломкой и перевязанный атласным розовым бантом. Взгляд его, мечтательный и томный, был устремлен вдаль.

«Он встречает меня!» — не успев подумать, откуда ему могло быть известно о ее приезде, вспыхнула радостью Анна, но тут же гнусавый, отдающий металлом рупора голос начальника станции рассеял ее летучую иллюзию:

— Скорый поезд «Санкт-Петербург — Москва» прибывает на второй путь по расписанию. Дамы и господа встречающие, прошу соблюдать осторожность.

Вронский встрепенулся и вытянул шею, точно силясь увидеть самым первым, как огромный вонючий паровоз тащит вагоны, в одном из которых находится она.

Сердце Анны болезненно сжалось. «Санкт-Петербург! Сорокины! Ну конечно же… Как я могла так наивно обманывать себя? Он, верно, любит ее и хотел бы жениться, и от этого мое присутствие ему неприятно и нежелательно. Стало быть, он и впрямь разлюбил меня — если когда-нибудь любил!»

Расталкивая толпу, она пробилась к нему. Глаза ее блестели от крайней степени душевного волнения, щеки пылали.

— Анна? Ты здесь откуда? — Вронский от неожиданности отступил на шаг, смутился, и Каренина поняла это как еще один знак неспокойной совести.

— Я все знаю. Эти цветы…

— Что ты опять придумала? — воскликнул он. — Я здесь встречаю инженера Левкова с супругой, и…

— Не унижай себя лживыми объяснениями, Алексей. Я мешаю тебе и ta petite Sorokina, я вижу. Но, перед тем как уйти, скажу…

Договорить она не смогла: низкий гудок, похожий на рев диковинного зверя, заполнил пространство станции, заглушая не только ее дрожащий голос, но и гомон толпы, и из-за поворота показался непривычного вида паровоз, влекущий за собой десяток таких же диковинных вагонов.

Вронский повернулся к приближающемуся поезду, и глаза его расширились в удивлении и восхищении, словно ему только что явилось величайшее чудо света. Анне стало обидно и почти физически больно за свои наивные надежды и за то, что ее присутствие понудило Вронского к такому жалкому актерству.

— Я скажу… — снова попыталась выговорить она, но задохнулась от обдавшего ее душного жара машины, и горло ее перехватило.

Сбавляя скорость, мимо покатился первый вагон, и в одном из окон Анна заметила знакомые женские лица.

Сорокины!

Значит, все-таки измена и ложь. Как это пошло и неловко…

Точно невидимый груз опустился на плечи Карениной. Потухший взгляд ее упал вниз, туда, где странно беззвучно катились колеса останавливающегося состава, закрытые полукруглыми щитками, доходившими до рельсов.

«Туда! И я накажу его и избавлюсь от всех и от себя!» — решилась она, схватила за рукав позабывшего о ней Вронского, думая сказать прощальные слова, но он посмотрел на нее укоризненно:

— Анна, кругом люди.

— Люди, да!..

Не находя, что добавить, она заломила руки, подалась к массивной громаде проплывающего мимо поезда, наклоняясь, целясь упасть между вагонами, — и тут в нескольких метрах от них в воздух взлетели фейерверки.

Вронский вздрогнул, взгляд его метнулся к разноцветным огням — как взгляды сотен людей на платформе — а когда снова посмотрел туда, где только что стояла Каренина, то не нашел ее.

Когда героя дня — инженера Левкова, изобретателя поезда на воздушной подушке, унесли на руках восторженные поклонники российской научно-технической революции, его детище, забрав пассажиров, загудело, приподнялось и мягко поплыло над рельсами к следующему пункту назначения. Встречавшая его публика, возбужденно гомоня, стала втягиваться в здание станции. И поэтому лишь несколько пассажиров третьего класса, прибывших загодя на следующий поезд, да пара путевых обходчиков видели, как с путей, где только что находился последний вагон, поднялось нечто. При ближайшем рассмотрении оно оказалось знатной дамой. Но в каком виде! Платье ее было в пыли и пятнах машинного масла, руки и лицо грязны. Чтобы дать название сооружению на ее голове из спутанных, вставших дыбом волос и заплутавших в них остатках соломенной шляпы, понадобился бы еще один изобретатель, силой гения не уступающий, а то и превосходящий Левкова. Чумазое лицо ее пламенело, глаза горели неземным огнем, а губы непрестанно и беззвучно шевелились. Незнакомый человек мог бы даже подумать, что с них, то и дело перемежаемые словами «Сорокина» и «этот», слетали слова, неприличные не только для дам, но и для прачек, и даже торговок. Старая пара на перроне брезгливо поджала губы, обходчики закачали головами, то ли дивясь, то ли осуждая, выводок ребятишек сельского лекаря захихикал, показывая пальцами, а отец их нахмурился и назидательно изрек: «Смотрите, до чего доводит человека разумного безудержное потребление алкоголя!»