Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова - Страница 7

Со шведами в княжение Василия Димитриевича было лишь несколько мелких столкновений, причем новгородцы в 1411 году ходили до Выборга и взяли его наружные укрепления, а из Двинской земли в том же году русские молодцы совершили поход на норвежцев, на далекий север – в Лапландию.

При Василии Димитриевиче произошло несколько важных событий и в нашей церковной жизни. Митрополит Киприан, за свою великую добродетель и праведность причтенный по смерти к лику святых, имел под своею властию все епархии как в Московской, так и в Литовской Руси, причем, пользуясь большим расположением со стороны Василия Димитриевича, сумел снискать себе в то же время и полное доверие Витовта и Ягайлы.

Преемником Киприана был ученый грек Фотий, также праведной и святой жизни человек. Однако Фотий не обладал всеми дарованиями Киприана; он не умел ладить с Витовтом и никогда не ездил в свои литовские епархии. Хитрый Витовт, давно мечтавший для своих православных подданных о митрополите, независимом от Москвы, с тем чтобы последний был всецело под его влиянием, искусно воспользовался тем, что Фотий не посещает литовских епархий, и стал хлопотать у царьградского патриарха о поставлении особого киевского митрополита для Западной Руси, причем ходатайствовал за своего ставленника, болгарина Григория Цамблака. Указывая на нерадение Фотия и выставляя себя горячим ревнителем православия, Витовт уверял, что хлопочет только для того, чтобы сторонние люди не могли говорить: «Государь Витовт иной веры; он не печется о Киевской церкви».

Тем не менее патриарх не согласился на поставление Цамблака. Тогда Витовт собрал в 1415 году подвластных себе православных епископов в Новогрудек и заставил их поставить Цамблака киевским митрополитом. Так этим самовластным поставлением Цамблака разделилась надвое бывшая до сих пор единая Русская митрополия, издревле объединявшая своим благотворным влиянием всех православных обитателей Русской земли.

Конечно, следствия этого разделения не замедлили сказаться. Витовт тотчас же послал Цамблака с литовскими панами в Швейцарию на происходивший там под председательством папы известный Констанцский собор, чтобы хлопотать об унии или присоединении греческой веры к латинской, но Цамблак прибыл, когда уже собор кончался, и успеха в своем посольстве не имел.

В 1419 году после смерти Цамблака Витовт помирился с Фотием и опять подчинил ему свои епархии, но пример разделения митрополии оставил по себе сильный след и, как увидим, повел впоследствии к окончательному ее распадению на восточную, или Московскую, и западную, или Киевскую.

Что касается Северо-Восточной Руси, то там дело святого Сергия Радонежского и его учеников усердно продолжали многие святые подвижники, проповедуя православную веру и насаждая иноческое житие, особенно на востоке и на севере нашего Отечества.

К концу XIV века корелы, обитатели берегов Ладожского озера, исповедовали уже православную веру благодаря трудам преподобных Сергия и Германа, первоначальных основателей Валаамской обители. Спустя некоторое время преподобный Арсений положил начало монастырю на острове Коневец. Дикая чудь в стране Каргопольской имела своим благовестником преподобного Кирилла Челмгорского, а обитатели Крайнего Севера – лопари и мурманская чудь – слышали евангельскую проповедь от великого подвижника и чудотворца Саввы Лазаря.

В конце XIV века жили в Новгороде, раздираемом постоянными усобицами, двое угодников Божиих, подвизавшиеся в юродстве, блаженные Феодор и Николай Кочанов. Соблюдая строго пост и чистоту, не имея нигде постоянного житья, они бегали босые и полунагие в жестокие морозы по улицам, терпеливо снося поношения, а иногда и побои. Блаженный Николай юродствовал всегда на Софийской стороне, а Феодор – на Торговой. Оба они вполне понимали друг друга, но показывали вид непримиримой вражды, обличая тем постоянную распрю двух сторон великого города.

Ревностно занимаясь государственными делами, великий князь Василий Димитриевич заботливо относился также к возведению новых церквей в своей столице и к украшению уже существующих. Он построил в Кремле церковь Благовещения, где стали совершаться крестины и бракосочетания членов великокняжеской семьи. Сюда же он перенес найденную заделанной в стене Суздальского собора святыню: страсти Господни, именно – часть крови Спасителя, камень от гроба Его и терновый венец.

Расцвело при Василии Димитриевиче и русское иконописное искусство, заведенное в Москве собственной рукой святого Петра-митрополита. Лучшие образа знаменитого иконописца Троицкой лавры Андрея Рублева написаны им именно во время великого княжения Василия, причем Рублев в 1405 году расписал своими дивными иконами новопостроенный Благовещенский собор.

За храмом Благовещения, на башне великокняжеского дворца Василий Димитриевич устроил в 1404 году первые в России часы с боем, которые за 150 рублей (около 30 фунтов серебра) поставил пришедший с Афона сербин Лазарь. На часах был сделан искусственный человек, выбивавший молотком каждый час. Летописец так говорит об этих часах: «Сей же часник наречется часомерье: на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя, и рассчитал часы нощные и денные, не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростью, преизмечтанно и преухищренно».

Во времена Василия стали развиваться в Москве также ремесла литейное и чеканное и искусство делать украшения из дорогих металлов, камней и жемчуга. Особенно славился в последнем искусстве сам великий князь; в своем завещании он упоминает о золотом поясе с кошельком, лично им скованном. До нас дошло чрезвычайно любопытное современное изображение великого князя Василия Димитриевича с супругой; оно вышито шелками на саккосе митрополита Фотия, хранящемся в московской патриаршей ризнице.

Рядом с этим изображением вышиты также шелком греческий император Иоанн Палеолог и его супруга императрица Анна, дочь Василия Димитриевича и Софьи Витовтовны, выданная замуж в 1414 году за царя Иоанна, отцу которого задолго до этого брака московский великий князь широко приходил на помощь деньгами в его борьбе с турками.

Василий Димитриевич скончался 27 февраля 1425 года среди общего уныния и слез, во время страшного мора, свирепствовавшего по всей Русской земле.

Следуя в течение своего 36-летнего великого княжения высоким заветам предков – собирать Русскую землю, он, как мы видели, достиг весьма многого; а именно: примыслил княжество Нижегородское и другие богатые волости на берегах Оки и Волги, подчинил своему влиянию Тверь, Рязань и Псков, заставил новгородцев держать свое великое княжение честно и грозно, остановил дальнейшие стремления Литвы к овладению русскими землями к востоку от Смоленска и, когда было необходимо, брался за оружие против татар.

Но отец Василия, незабвенный герой Куликовской битвы, завещал и новый порядок престолонаследия от отца к старшему сыну, порядок, столь необходимый для возрождения могущества нашей Родины. Следуя этому новому порядку, Василий Димитриевич также завещал столы Московский и Владимирский сыну своему Василию II, оставшемуся после смерти отца 10-летним мальчиком.

Конечно, уже ни тверской, ни рязанский князья не могли и думать оспаривать старший великокняжеский стол у юного московского князя. Но зато тотчас же после смерти Василия Димитриевича вспыхнула смута в среде самих московских князей; она была первой и последней в потомстве Иоанна Калиты, но ознаменовалась жестокой борьбой и кровопролитием.

Дело заключалось в том, что у Василия Димитриевича оставались братья, из которых старший, Юрий Димитриевич Звенигородский, по всем обычаям старины имел неоспоримое право на великокняжеский престол, а потому не хотел согласиться на передачу его своему 10-летнему племяннику, отказываясь вместе с тем признавать, что согласно воле отца его, Димитрия Донского, в Московском княжестве должен был утвердиться новый порядок престолонаследия от отца к сыну. При этом Юрий ссылался на духовную Донского, в которой последний, завещая великое княжение своему юному сыну Василию Димитриевичу, еще не успевшему вступить в брак, писал: «А отнимет Бог сына моего старейшего Василия, а кто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему стол Васильев, великое княжение». Ясно, что Димитрий Иоаннович Донской писал это на тот случай, если Василий Димитриевич умрет бездетным. Но Юрий криво толковал в свою пользу это завещание и, когда умер старший брат, не хотел признавать его сына, малолетнего Василия Васильевича, преемником на великом княжении Московском.