Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля - Страница 32

Восприемником своего народа был сам великий князь, стоявший тут же на берегу.

«Умилившись духом при виде этого радостного зрелища, как крестится его родной народ, Владимир, – говорит летописец, – возведя очи на небо, изрек: «Боже, сотворивший небо и землю! Призри на новые люди сии и даждь им, Господи, познать Тебя, истинного Бога, как уже познали страны христианские; утверди веру в них правую и несовратимую, а мне помоги, Господи, на супротивного врага, дабы, надеясь на Тебя, я победил бы его козни».

После крещения Владимир приказал тотчас же рубить и ставить по всему городу церкви в тех местах, где раньше были кумиры. На холму, где стоял Перун, была построена церковь Святого Василия, именем коего был окрещен Владимир в Корсуни. На том же месте, где были убиты разъяренной толпой два варяга – Феодор и Иоанн, Владимир повелел соорудить особо богатый храм, в честь Богоматери, вызванными для этого мастерами из Греции. Когда постройка этого храма была окончена, то на содержание его Владимир определил давать десятую часть доходов со своих имений, почему церковь и была названа десятинной, а управителем этих десятин был поставлен корсунский грек Настас.

Дивный храм этот был построен и украшен по-царьградски. Двадцать пять глав, или верхов, украшали его снаружи, а внутри было множество столпов из драгоценного мрамора, яшмы и других камней; стены же были украшены прочной живописью. Перед храмом, с западной стороны, в подражание Царьграду, были поставлены привезенные из Корсуни две медные статуи и четыре медных коня.

Вместе с постройкой Божиих храмов первым помыслом Владимира после крещения было заведение школ для книжного учения, так как христианство, кроме истинной веры, принесло также с собою в Русскую землю грамоту и всю науку.

Владимир же, как восприемник при крещении своего народа – по святому долгу, налагаемому Церковью на восприемников, должен был тотчас же приступить к научению своих крестных детей Христовой вере и всей людской премудрости во славу Божию и на пользу своей родной земли. После него и все русские государи, наследуя от своих предшественников верховную власть над землею, наследуют вместе с тем и долг восприемничества над своим народом; поэтому-то они всегда и стоят во главе русской Церкви и просвещения.

Чтобы начать дело обучения народа, Владимир собрал у лучших простых людей Киева их детей и отдал их в устраиваемые школы, под руководство священников. При этом многие матери плакали по своим ребятам, как по умершим, так как очень темен еще был народ. Из набранных детей в школах этих, разумеется, прежде всего стали готовить будущих священников и прочих церковников, которые необходимы были как для совершения треб, так и для научного просвещения паствы.

После крещения киевлян Владимир послал священников, вместе с мужами своей дружины, по разным концам Русской земли – исповедовать Евангелие, а затем и крестить народ. На север, по великому пути «из варяг в греки», был отправлен митрополит Михаил, вместе с Добрыней, дядей Владимира, и Настасом Корсунянином.

Народ, живший по пути из варяг в греки, крестился везде без принуждений, но в Новгороде, старом языческом гнезде, всегда крепко не любившем Киев и его христиан, введение Христовой веры было делом нелегким. Когда в Новгороде узнали, что Добрыня идет крестить, то собрали вече, и все поклялись не пускать его в город и не давать идолов на ниспровержение; и точно, когда пришел Добрыня, то новгородцы разметали большой мост и вышли на него с оружием. Добрыня стал было уговаривать их ласковыми словами, но они и слышать не хотели и выставили против него камнеметные орудия; особенно возбуждал новгородцев против христианства волхв Богомил, прозванный за свою складную речь Соловьем. На торговой стороне назначенный в Новгород епископом Иоаким, корсунянин родом, вместе со священниками ходили по улицам и учили людей, сколько могли; им удалось окрестить в два дня несколько сот человек. На другой же стороне реки в это время новгородский тысяцкий Угоняй ездил всюду и кричал: «Лучше нам помереть, чем дать богов наших на поруганье» – и до того возбудил народ, что тот разграбил дом Добрыни, находившийся на том берегу реки Волхов, убил его жену и еще несколько родственников.

Тогда Добрыня отправил на ту сторону реки своего тысяцкого Путяту с 500 человек. Путята незаметно переправился ночью на лодках, захватил Угоняя и других главных зачинщиков беспорядков и отправил их на расправу к Добрыне. После этого народ вступил с Путятой в жестокую сечу и разметал церковь Преображения Господня, принадлежавшую новгородским христианам, кои давно находились в городе в малом числе.

В помощь Путяте на другой день с рассветом прибыл Добрыня со своими людьми и велел зажечь некоторые дома на берегу. Тогда новгородцы испугались, побежали тушить пожар, и сеча перестала, а самые знатные люди пришли к Добрыне просить мира. Добрыня, конечно, тотчас же согласился на мир, но приказал немедленно сокрушить всех идолов: деревянных пожечь, а каменных, изломав, побросать в реку. Мужчины и женщины, видя это, с воплями и слезами просили за них, как за своих богов. Добрыня с насмешкой отвечал им: «Нечего вам жалеть о тех, кто себя защитить не может; какой пользы вам от них ждать?» – и послал всюду с объявлением, чтобы шли креститься. Вместе с тем посадник Воробей, воспитанный в детстве с Владимиром, человек, отлично владевший словом, пошел на торг и стал сильно уговаривать народ креститься. Многие пошли к реке сами собой, а кто не хотел, того воины тащили силой; говорившим же, что они уже крещены, приказано было надеть на шею кресты, а у кого креста не было, того вели в воду. Так крестились новгородцы. Память в народе о насильном крещении сохранилась надолго, и много лет спустя нельзя было больше рассердить новгородцев, как сказать, что их «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем».

Приняв христианство, Владимир не только ревностно насаждал его среди народа, но и сам преобразился духовно до неузнаваемости. Со времени своего крещения в свою боярскую думу, кроме городских старцев, он стал всегда приглашать и епископов, которые оказывали на все дела большое влияние.

Особенно усердно творил Владимир милостыню. Слушая однажды, как читали в церкви Евангелие, Псалтырь и Книгу премудрости Соломона, он, по рассказу преподобного Нестора, был более всего поражен следующими местами этих священных книг:

В Евангелии: «Блаженны милостивые, яко тии помилованы будут. Продайте имение ваше и отдайте нищим. Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребят». В Псалтыри царя Давида: «Блажен муж, который милует и дает». В Книге премудрости Соломона: «Дающий нищему, Богу взаймы дает». Слышавши все это и желая жить по Писанию, Владимир приказал каждому нищему и убогому приходить на княжий двор и брать все, что им нужно, платье, и яденье, и деньги из казны своей. После этого он вспомнил, что есть и такие, которые, вследствие дряхлости и болезни, не могут добрести до двора его; и вот Владимир велел устроить особые возы, складывать на них хлеб, мясо, рыбу, всякие овощи, мед в бочонках, а в других квас, возить все это по городу и везде спрашивать: «Нет ли где больного и нищего, который не может идти к князю во двор» – и раздавать, кому что нужно.

Сделавшись христианином, Владимир стал настолько жалостлив к людям, что прекратил казнить и наказывать преступников; вследствие этого вскоре развелось огромное множество воров и убийц, которые заняли все дороги и начали немилосердно убивать и грабить всех путников, так что одно время не было безопасного прохода и проезда к Киеву.

Тогда сами епископы пришли к Владимиру и сказали, что «умножились разбойники, отчего не казнишь их?» – «Боюсь греха», – отвечал Владимир. «Ты поставлен от Бога, – сказали ему на это епископы, – казнить злых, а добрых миловать; поэтому разбойников следует казнить, но по правде, с испытанием». Тогда Владимир стал казнить разбойников; впоследствии же он нашел возможным отменить эти казни и стал наказывать преступников одной денежной пеней – вирою.