Сказания о русских витязях - Страница 81

— Погибли мы, дражайший супруг! Нет нам спасения от гнева брата моего: нрав его весьма лютый, и посланный его богатырь Тугарин имеет крылья и коня очарованного. Когда он на коне сидит, то не вредит его никакое оружие. Он опустошил было все царство Закамское, принадлежащее князю Болгарскому, если б не вошел он с ним в мирные условия и не обещал ему меня в супружество. Но как я не могла помыслить без трепета, что достаюсь чудовищу, и намерена была бежать из отечества, для чего нарочно избирала случай, предпринимая отдаленные и скрытные прогулки, то похищена была, по счастию, волжскими разбойниками и досталась тебе, возлюбленный мой князь. Посему рассуди, какова должна быть лютость Тугаринова противу тебя, когда ты овладел его нареченною невестою; но я леденею от ужаса, когда воображу о силе сего чудовища чародейного! Должно мне рассказать тебе все сии подробности, чтоб ты послушался меня, оставил бы свое княжество и спасался со мною за Буг-реку, ибо там только не действует его власть волшебная. С тобою, дражайший супруг, счастлива я и в отдаленнейших пустынях; но если поупорствуешь ты противиться Тугарину и не предприимешь следовать моему совету, лиши меня жизни, ибо не могу я видеть погибель твою неизбежную».

Владимир увещевал ее отложить страх, представлял ей отменные заслуги своих витязей, многочисленные свои воинства и крепость необоримую стен киевских — ничто не успевало: она предалась жесточайшему отчаянию, и только обещанием согласия к бегству мог он ободрить ее и привесть в состояние рассказать о Тугарине. Почему Милолика начала.

Я рождена от Болгарского князя Богориса и Казарской княжны Куриданы Чуловны в городе Жукотине, где в летнее время родители мои обыкновенно провождали по нескольку месяцев. Сей город лежит на луговой стороне реки Волги и тем доставляет великие выгоды к разным забавам: рыбные ловли и звероловство по рощам на берегах волжских были лучшею утехою моей родительницы, а особливо когда она нередко принуждаема была вести дни без Богориса, отзываемого войнами противу неприятелей.

Случилось некогда, что обры объявили нам войну; родитель мой не хотел дожидаться впадения их в свои области и предварил оных наступлением. Куридана, мать моя, искала разгонять грусть свою обыкновенными своими охотами. Сети закинуты были чрез всю ширину Волги, гнали рыбу болтами во многочисленных лодках. Сама мать моя плыла впереди на позлащенной ладье, со всеми придворными и телохранителями. Вдруг на другой стороне реки стоящие горы расступились надвое с превеликим треском, и из отверстия появился дивий муж, едущий на двух крылатых конях в колеснице, сделанной из стали. Он слетел прямо на воду и ехал по реке, ровно посуху, прямо к ладье княгининой. Тотчас послали у него спросить, откуда он и как смеет подъезжать к лодке княжеской без доклада? Но сей дивий муж был превеликий чародей, который до тех пор никому не показывался и известен был только по производимым лютостям; он дунул на посланную лодку и перевернул оную вверх дном, так что людей едва спасти могли. По сему враждебному поступку вся стража княжеская пустила в него тучу стрел, но оные, не долетя до него, обращались назад и падали переломленные в воду. Чародей приближался, все пришли в великий ужас; он одним словом остановил ладью, и руки гребцов учинились недействующи. Вступив на ладью, открылось его намерение, что он хотел похитить княгиню, мать мою, ибо он тотчас бежал к ней с распростертыми руками. Но сколько раз приближался, толико ж раз отвергаем был назад и коверканьем своим оказывал, что его невидимый огонь опаляет. Он ворчал некие варварские слова, коих никто разуметь не мог, и кои, конечно, были волшебные, но ничто не помогало; он стал на колени и изъяснял матери моей жестокость к ней любви своей, обещал ей тьмы утех, владычество над всем светом, если предастся в его руки, что может учинить снятием с себя талисмана. Сей талисман имела Куридана на шее, повешенный при рождении ее от некоторой благодетельствующей волшебницы; и, услышав, что оный защищает ее от похищения, подумала, не может ли оный удалить прочь сего мерзкого чародея, вынула она оный наружу и поставила противу глаз его. Чародей переменился в лице, страшные синевы покрыли оное, пена била из рта его. Он усилялся воспротивиться, но ударен был о землю, после чего, вскоча, делал великие угрозы.

— Не думай, — говорил он, — чтоб спаслась от рук моих: я принужу твоего супруга предать тебя во власть мою! Я пошлю такие казни на землю вашу, кои довольно отмстят твое презрение и поспешат моим желаниям! Верь мне: я клянусь Чернобогом, что или погибну, или достигну моего намерения! Вскоре увидят меня пред стенами Боогорда.

Проговоря сие, воскрежетал он страшно и исчез со своею колесницею.

Куридана возвратилась в великом ужасе и не смела долго медлить в таковом страшном соседстве; она переехала того ж дня в укрепленный город Боогорд и не смела выходить из теремов своих.

Наутрие появился на полях городских страшный двое-главый крылатый Зилант[26]; он опустошал все пламенным своим дыханием и пожирал стада и людей, по несчастью ему встречающихся. Земледельцы оставили свои работы, пастухи не смели выгонять стада свои, весь приезд в город учинился опасен, и трепет рассеялся всюду. Множество отважных людей, покушавшихся спасти отечество свое от сего чудовища, погибли жалостно, быв растерзаны сим лютым змием. Зилант приходил всякое утро к самым стенам и с мерзким рыганием кричал следующее человеческим голосом:

— Богорис! Отдай мне жену свою, или я опустошу всю землю Болгарскую, все царство Закамское!

Родитель мой, услышав о таковом несчастье, оставил успехи побед своих и принужден был, заключа мир, ускорить возвращение в государство свое. Он нашел оное в жалостном состоянии: поля и деревни запустевшие, жителей разбежавшихся. Там курилися пожженные нивы; здесь трепетали остатки членов пожертых человеков и скотов; в столице своей всех в унынии, не смеющих выйти за двери; голод и смерть повсюду.

Объятия нежной супруги не могли истребить в нем помышления о всеобщем несчастье. Сама родительница моя умножала скорбь души его, представляя себя на жертву в спасение отечества. Можно ли принять таковое предложение супругу, полагающему в ней все благополучие? Но должно чем-нибудь спасти народ! Богорис и Куридана были великодушны: сей хочет идти сразиться и победить или погибнуть, а сия вознамерилась искупить жизнью своею его и отчество. Она созывает верховный совет, противу воли княжеской. Сей повелевает им удалиться, не слушать предложения женщины, обещает защитить себя и их одной своею неустрашимостью, но Куридана их останавливает. Предлагает им гибель всеобщую, за одну ее происходящую. Уважает им ужас предыдущего. Предает себя за всех на сведение Зиланту. Уговаривает их не повиноваться в случае сем их монарху. Вельможи благодарят ее, превозносят похвалами. Богорис угрожает, мятется и не знает, что начать. Любовь и добродетель сражаются внутри его. Время было утреннее. Зилант был уже пред стенами; вскоре пронесся страшный свист его до чертогов княжеских; слова «Богорис, отдай мне жену свою» повторялись по чертогам в ужасном отголоске. Куридана мужественно встает, объемлет нежно дражайшего супруга, прощается с ним навеки и исходит. Богорис со всем своим великодушием не может снести вида толь поразительного, не может удержать ее, ни воспротивиться, ибо силы его оставляют и повергают его бесчувственна. Куридана останавливается, проливает слезы, возвращается еще, лобзает в последние безгласного супруга и предается вельможам. Сии в рыданиях употребляют во всеобщую пользу бесчувствие своего государя, подхватывают на руки свою избавительницу, несут ее ко вратам градским. Алтари курятся, и коленопреклонившиеся жрецы возносят моления к бессмертным о спасении своей ироини.

Весь град в слезах провожает оную за врата и оставляет. Между тем Богорис пришел в себя; он не видит своей супруги, обретает себя от всех оставленна. Отчаяние его совершается. Он исторгает меч свой, возносит оный на грудь свою, не хотя пережить свою возлюбленную Куридану, кою числит уже растерзанное чудовищем. Но невидимая рука вырывает меч его. Все чертоги наполняются благовония, свет, подобный утренней заре, освещает глаза его, и он видит перед собой представшую женщину в белом одеянии. Величество и милость сияют из престарелых черт лица ее. Она вещает к нему: