Сказания о Русской земле. Книга 3 - Страница 34

Конечно, Иоанну, у которого в руках была на морском побережье только одна Нарва, тогда как поляки владели и прусскими гаванями, Ливония была еще более необходима. Желая решить с Сигизмундом-Августом полюбовно вопрос о ней, Иоанн и возымел намерение вступить в 1560 году в брак с его сестрой Екатериной, но, как было уже помянуто, брак этот не состоялся, и Сигизмунд-Август поспешил выдать ее замуж за брата короля Эрика Шведского – Иоганна, герцога Финляндского. Вскоре затем начались военные действия между русскими и польско-литовскими войсками, во время которых, однако, шли и пересылки о мире. В течение 1561 и 1562 годов не было решительных столкновений; но в самом конце 1562 года государь собрал значительную рать, около 80 000 человек, с большим нарядом, то есть с осадными пушками, и совершенно неожиданно подошел к Полоцку, который был вслед за тем взят нами 15 февраля 1563 года; сидевший в нем польский воевода Довойна и латинский епископ были отосланы в Москву; наемные же королевские воины из иноземцев были щедро одарены Иоанном и отпущены домой; с горожанами он тоже обошелся очень милостиво; однако всех жидов приказал перетопить в Двине.

Радость Грозного по случаю взятия старинной русской вотчины Полоцка была чрезвычайна. Он писал об этом митрополиту: «Исполнилось пророчество Русского угодника, чудотворца Петра митрополита, о граде Москве, что взыдут руки его на плещи врагов его…». Затем он уведомил о своей победе и Девлет-Гирея Крымского, послав ему в дар несколько взятых в плен литовских дворян и богато убранных коней. Царское возвращение из-под Полоцка было обставлено такою же торжественностью, как и возвращение из-под Казани. Воеводами во вновь завоеванном городе были оставлены князья Петр Шуйский и два Серебряных-Оболенских; им приказано было укрепить его, а также выстроить вокруг несколько небольших крепостей на главнейших путях, творить правый и безволокитный суд жителям и строго следить, чтобы не завелась и измена.

Взятие Полоцка поразило поляков, как громом. Сигизмунд-Август усилил свои тайные сношения с крымским ханом, чтобы навести его на наши границы, и с крамольными московскими боярами, всячески приглашая их к отъезду от Иоанна; в то же время он сносился с Эриком Шведским, побуждая его к союзу против нас, и, наконец, чтобы выиграть время, отправил своих больших послов в Москву для заключения перемирия. Иоанн согласился на перемирие и приказал прекратить военные действия до Успеньева дня. Но затем, убедившись в коварстве Сигизмунда-Августа, не дал согласия на вторичное перемирие до Благовещения 1564 года, а продлил его лишь до зимнего Николы того же 1563 года. «Это ли брата нашего правда, – писал он королю по поводу перехваченной русскими грамоты его к Эрику, – что ссылается со Шведским на нас; а что он не бережет своей чести, пишется Шведскому братом ровным, то это его дело, хотя бы и водовозу своему назвался братом – в том его воля. А то брата нашего правда ли? К нам пишет, что Лифляндская Земля его вотчина, а к Шведскому пишет, что он вступается за убогих людей, за повоеванную и опустошенную Землю; значит, это уже не его Земля! Нас называет беззаконником, а какие в его Землях безбожные беззакония совершаются (распространение лютеранства), о том не думает?..».

Во время перемирия польские послы, приехавшие в Москву, вели с боярами переговоры и о мире. По-видимому, Грозный искренно хотел его, так как уступал королю все бывшие Ливонские владения, лежавшие на левом берегу Западной Двины, и на этом условии соглашался заключить перемирие на долгий срок. Следуя живости своего нрава, царь, вопреки установившемуся веками обычаю, по которому только бояре говорили с послами, вызвал их к себе и начал сам с ними говорить, доказывая свои права на исконные владения русских государей, отошедшие после татарского нашествия к Литве. При этом Иоанн, укоряя Сигизмунда-Августа в нежелании называть его царем, говорил, что воевать из-за этого не будет, «то его воля, сам он про то знает. А прародители наши ведут свое происхождение от Августа Кесаря, так и мы от своих прародителей на своих Государствах Государи… а если брат наш не пишет нас в своих грамотах полным именованием – то нам его описывание не нужно».

Говоря это послам, Иоанн искренно верил в свое родство с римским императором Августом, так как среди московских книжников того времени было распространено мнение, что Рюрик, призванный на княжение в 862 году с братией был потомком брата Августа – Прусса (в действительности не существовавшего), посаженного Августом на княжение в местности между Вислой и Неманом.

Переговоры с литовскими послами окончились ничем; военные действия возобновились опять, и на этот раз неудачно для русских: близ Орши, где наши воеводы уже однажды потерпели сильнейшее поражение в 1514 году при Василии III, литовский гетман Николай Радзивилл Рыжий произвел внезапное нападение на беспечно двигавшееся русское войско, причем доспехи и вооружение были сложены на санях, и нанес им поражение; наш главный воевода, доблестный князь Петр Иванович Шуйский был убит вместе с двумя князьями Палецкими; воеводы же Плещеев и Охлябинин попались в плен. Но этой второй победой под Оршей поляки воспользовались так же мало, как и первой; во всех остальных местах они встретили со стороны русских отпор, и едва ли не важнейшим ее следствием была измена князя Андрея Курбского, который, как мы видели, заручившись при посредстве Николая Радзивилла согласием на почетный прием в Польше, бежал, оставя при этом на произвол судьбы свою жену и 9-летнего сына.

Е. Данилевский. Иван Грозный

После Оршинского сражения война Москвы с Литвою продолжалась без решительных действий с обеих сторон, и в 1566 году Сигизмунд-Август опять прислал своих послов для переговоров о мире. Король предлагал Грозному, чтобы за нами остался Полоцк, часть Ливонии, занятая московскими войсками, при условии, что мы согласимся оставить за Польшею все ее приобретения.

Конечно, это предложение было заманчиво и заставило Иоанна призадуматься над вопросом: вести ли дальше столь тяжелую войну или нет. И вот для его решения государь прибегает к средству, которое испытал уже в ранней молодости: он приказал созвать Земский собор, на котором духовенство, бояре, окольничьи, казначеи, государевы дьяки, дворяне, дети боярские, помещики с литовских границ, гости и лучшие куцы московские и смоленские должны были дать ему совет, мириться ли с королем на предложенных им условиях или нет?

Постановления этого собора замечательны: все высказались безусловно за продолжение войны. Духовенство в своем ответе выразило, между прочим: «Велико смирение Государское! Во всем он уступает, уступает королю пять городов в Полоцком повете, по Задвинью уступает верст на 60 и на 70 на сторону, город Озерище, волость Усвятскую, в Ливонской Земле, в Курской Земле (Курляндии), за Двиной 16 городов, да по сю сторону Двины 15 городов Ливонских с их уездами и угодьями, пленных Полочан отпускает без окупу и размены, а своих пленных выкупает: Государская перед королем правда великая! Больше ничего уступить нельзя, пригоже стоять за те города Ливонские, которые король взял в обереганье: Ригу, Венден, Вольмар, Ронненбург, Кокенгаузен и другие города, которые к Государским порубежным городам, Псковским и Юрьевским, подошли; если же не стоять Государю за эти города, то они укрепятся за королем, и впредь из них будет разорение церквам, которые за Государем в Ливонских городах; да не только Юрьеву, другим городам Ливонским и Пскову будет большая теснота: Великому Новгороду и других городов торговым людям торговля затворится… А в Ливонские города король вступился и держит их за собою не по правде… Когда Государь наш на Ливонскую Землю не наступал, то король мог ли хотя один город Ливонский взять? А Ливонская Земля от прародителей, от великого Государя Ярослава Владимировича (Мудрого) принадлежит нашему Государю… И наш совет, что Государю нашему от тех городов Ливонских, которые взял король в обереганье, отступиться не пригоже, а пригоже за них стоять. А как Государю за них стоять, в том его Государская воля, как Бог вразумит, а нам должно за него Государя Бога молить; а советовать о том нам непригоже…».