Сказания о Русской земле. Книга 3 - Страница 15
16 августа войска наши стали перевозиться у Свияжска через Волгу на луговую сторону, а 20-го числа сам Иоанн переправился уже за реку Казанку и получил здесь ответ Едигера, наполненный ругательствами и вызовом на брань. В это же время к нам прибыл из Казани некий Камай-мурза, передавшийся на нашу сторону и оказавший нам немалую услугу своими полезными указаниями. Камай-мурза сообщил, что казанцы собрали до 60 000 войска и решили крепко биться, причем Едигер половину войска оставил в городе, а другую, под начальством отважного наездника Япанчи, состоящую преимущественно из конницы, скрытно расположил в некотором отдалении от города, в лесных засеках, чтобы действовать оттуда на тыл русских во время осады.
Казань, расположенная на левом луговом берегу Волги, верстах в 6 от последней, была обнесена крепкими стенами из дубовых срубов, набитых землею, и вооружена пушками и пищалями; город был выстроен на холмистом левом берегу речки Казанки в том месте, где в нее впадает глинистый проток Булак, идущий из озера Кабан в Казанку. Крутые берега Казанки и Булака огибали город с трех сторон; с четвертой же стороны, там, где простиралось Арское поле, был проведен глубокий ров с валом. В городской стене имелось 10 ворот, а в вершине угла, у впадения Булата в Казанку, помещался сильно укрепленный царский двор с несколькими каменными мечетями.
Получив сведения от мурзы Камая, государь собрал совет, на котором окончательно было решено, как обложить город. Было приказано, чтобы во всей рати каждые 10 человек приготовили по туру, то есть по большой плетенке из хвороста, наполненной землей, да чтобы каждый имел по бревну для устройства тына. Затем настрого было приказано, чтобы без царского повеления, а в полках без воеводского, никто не смел бросаться к городу.
23 августа полки стали занимать назначенные им места; Иоанн повелел развернуть свое знамя с Нерукотворным Спасом и крестом, бывшим с Димитрием Иоанновичем на Лону, и начать служить молебен, после которого он собрал присутствующих и сказал им высокопрочувствованную речь, начав ее словами: «Приспело время нашему подвигу: потщитесь единодушно пострадать за благочестие, за святые церкви, за единородную нашу братию, православных христиан, терпящих долгий плен… Не пощадите голов своих за благочестие, – продолжал государь, – я сам с вами пришел: лучше мне здесь умереть, нежели жить и видеть за свои грехи Христа хулимого и порученных мне от Бога христиан, мучимых от безбожных казанцев…». На это ему отвечал князь Владимир Андреевич обещанием от имени всех не щадить своих голов в борьбе с погаными. «Дерзай, царь, на дело, за которым пришел, да сбудется на тебе Христово слово: всяк просяй – приемлет и толкущему отверзется», – закончил он свой ответ. Тогда Иоанн, взглянув на образ Спаса, сказал во всеуслышание: «Владыко! О твоем имени движемся».
Войска наши обложили Казань так: сам государь со своим отборным полком, преимущественно из конных боярских детей, и двоюродным братом Владимиром Андреевичем расположился на так называемом Царевом лугу; полк левой руки стал по Булаку, примыкая своим правым крылом к озеру Нижний Кабан; левее его, до впадения Булака в Казанку, стал сторожевой полк, а за Казанкой – полк правой руки; на Арском же поле стал большой полк; связью между ним и полком правой руки должен был служить легкий конный отряд, или яртоул, из 7000 конницы и пеших стрельцов, под начальством князей Пронского и Львова.
Скоро Казань со всех сторон была обложена нашими войсками, среди которых царил величайший порядок, или, как теперь говорят – дисциплина; никто без царского указа не смел самовольно ничего предпринимать. Всюду ставились туры или устраивались тыны, а затем были расположены пушки: большие или «верховые», кидавшие каменные ядра, и поменьше, но очень длинные, называвшиеся «огненными», так как они стреляли калеными ядрами и производили в городе пожары; кроме пушек, по Казани действовали также большие затинные пищали – длинные ружья (до сажени), стрелявшие со станков железными ядрами. Всех орудий и больших пищалей было выставлено нами до 150. Неприятель делал против нас беспрерывные вылазки и отчаянно дрался из-за постановки туров, но был всюду успешно отбиваем.
Несравненно больше вреда наносил русским отряд князя Япанчи. Когда наше внимание привлекалось казанцами к стенам города, то обыкновенно в то же время на одной из башен появлялось татарское знамя: оно служило условным знаком для Япанчи; он быстро выносился со своими всадниками из лесных засек, находившихся за Арским полем, нападал на наш тыл и производил в нем немало опустошений.
Между тем наступили и другие невзгоды: страшная буря потопила много судов на Волге с запасами продовольствия, а в воинском стане было снесено множество шатров, в том числе и царский; но Иоанн сохранял неизменно бодрое настроение духа; он приказал двинуть новые запасы продовольствия и постоянно объезжал войска и все осадные работы, подбодряя воинов своим словом и жалованием. Чтобы покончить с постоянными нападениями Япанчи, державшего в тревоге день и ночь русскую рать, на собранном Иоанном совете было решено выделить для этого особый отряд и вверить его князьям Александру Горбатому-Шуйскому и Петру Серебряному – из 30 000 конницы и 15 000 пеших воинов. Отряд этот искусно расположили в скрытном месте, где он стал выжидать появления Япанчи. 30 августа Япанча, по обыкновению, показался из лесу, быстро двинулся на Арское поле и ударил на стражу, охранявшую наши обозы, которая, как было заранее условлено, отступила к самым осадным работам. Татары кинулись ее преследовать, но вдруг увидели себя отрезанными отрядом Горбатого и Серебряного, вышедшим из своего укрытия.
Тогда Япанча повернул назад и вынужден был вступить в неравный бой, в котором был наголову разбит. Наши преследовали его на протяжении 15 верст и захватили 340 пленных. Одного из них Иоанн послал в Казань с грамотой, в которой писал, что если казанцы ударят ему челом, то он их пожалует, в противном же случае велит умертвить всех пленников; казанцы ответа на это не дали – и пленники были перебиты перед городскими стенами.
31 августа государь призвал немца размысла (инженера) и велел ему сделать большой подкоп под Казань: «посем Православный Царь повелевает некоторому дохтуру именем размыслу учинить подкоп под стену на разрушение града». Затем, узнав, что казанцы берут воду из ключа-тайника, близ одних ворот, к которому ходят подземным путем, он приказал Алексею Адашеву с учеником размысла сделать другой подкоп под этот подземный путь у каменной Даировой башни, занятой нашими казаками. К 4 сентября подкоп под тайник был готов; сам князь Серебряный вошел в него и слышал голоса людей, ехавших за водой; государь велел поставить в подкоп 11 бочек пороха, и тайник был взорван, причем взлетевшими камнями и бревнами было побито множество народа в городе; часть же нашего войска, воспользовавшись отверстием, сделанным взрывом, ворвалась в Казань и тоже посекла большое количество людей. После этого сильное уныние распространилось в городе, лишенном воды; однако о сдаче никто не думал; татары стали усиленно копать землю в нескольких местах для отыскания воды, но докопались только до одного ключа, и то со смрадной водой, от питья которой люди умирали и пухли.
Тем временем Иоанн деятельно подвигал вперед осадные работы и заботился вместе с тем о полном очищении окрестностей от неприятеля, так как и после поражения Япанчи луговая черемиса не переставала тревожить наш тыл. 6 сентября после кровопролитного боя московские войска взяли Арский острог, построенный казанцами в 15 верстах от города, а затем воеводы наши пошли к Арскому городку в 65 верстах от Казани и, захватив по пути множество скота, продовольствия и драгоценных мехов в загородных дворцах казанских вельмож, вернулись обратно, повоевав всю Арскую сторону.