Сказания о нартах - Страница 30

— Теперь только на себя пеняйте, — сказал уаиг, схватил всех трех своей единственной рукой, бросил на землю и сел на них.

Выплюнул он Сослана из-под языка и сказал ему:

— На бедре у меня растет волос. Вырви его, и я свяжу им этих трех неуемных.

Схватил Сослан волос, тянет, тянет, а вырвать не может. Как веревку, три раза обернул Сослан этот волос вокруг своей поясницы, рванулся всей своей тяжестью и все-таки не смог вырвать.

— Мечом его отруби, — сказал уаиг.

Достал Сослан свой меч и, держа одной рукой волос, ударил по нему мечом. И стало лезвие меча не острее тупой стороны ножа, а волос так и остался цел. Тогда однорукий уаиг наступил коленом на трех братьев, сам вырвал свой волос и крепко связал им братьев. Тут поняли братья, что они побеждены, и стали жалобно просить:

— Ничего мы от тебя не хотим, только освободи нас и отпусти домой.

Освободил их однорукий и отпустил домой. И спросил он у Сослана:

— Где странствовал ты? Чего ищешь и почему один отправился в поход?

— Я нарт Сослан. Испытывала раз наша молодежь свою силу: бросали мы через широкую реку молодых быков. И только мне удалось это. После этого загордился я и отправился в чужие страны поискать, на ком бы свою силу испробовать. Ты видел, каково пришлось мне. Спасибо тебе! Если бы не ты, не ступить бы мне больше на нартскую землю.

— В нашей стране, Сослан, любой месячный младенец может перебросить через широкую реку самого большого быка, и все-таки мы не кичимся так своей силой, как ты. Вот послушай, что один раз произошло со мной.

Я младший из семи братьев. Отец наш в то время тоже еще был здоров, как олень. Однажды мы все вместе отправились в поход. Несколько дней скитались мы, но ничего нам не встретилось. И вот как-то после обеда тучки набежали на небо, пошел дождь, и стали мы искать, где бы нам укрыться от дождя. Увидели пещеру. Нас было восемь человек, и все мы свободно в ней разместились. Через некоторое время увидели, что мимо нашей пещеры гонит пастух свое стадо. Озорной козел подбежал к нашей пещере и стал о нее тереться. И так был велик этот козел, что пещера наша закачалась во все стороны, как колыбель, и тогда поняли мы, что приняли за пещеру лошадиный череп. «Прочь, прочь!» — закричал пастух на козла. Но козел не послушался его и не пошел со стадом. Рассердился пастух и коршуном кинулся на него. Козел помчался прочь, а пастух сунул палку в глазницу лошадиного черепа, в котором мы сидели, размахнулся и бросил череп вдогонку козлу. Он бросил метко. Ударился череп о рога озорного козла и разбился. И все, кто был внутри, — кони и люди, — посыпались в разные стороны. Да и что иное могло быть с нами? Увидел нас пастух, кинулся на нас и убил отца моего и всех шестерых братьев. У меня успел он вырвать только руку и вернулся к своим козам. Когда всаживал он палку в глазницу черепа, задел он мой глаз, и глаз мой вытек. Видишь, какие дела происходят на земле!

С тех пор я никогда и ни с кем не стремлюсь помериться силой. И вам, кто любит меня и кого я люблю, говорю: никогда не ищите силы сильнее своей. Возвращайся домой, мое солнышко, и никогда не говори больше, что нет на свете человека сильнее тебя.

Так простились они, и пошел однорукий в свое селение, а нарт Сослан вернулся к себе домой.

Пошел раз Сослан на охоту. Только одного зайца посчастливилось ему убить. Снял с него Сослан шкурку, тушку заячью разделил на части, приготовил из печени его шашлык на вертеле, а то, что осталось, завернул в шкурку и отложил в сторону. Когда шашлык поджарился, Сослан, раньше чем приступить к еде, сказал по обычаю:

— Жив Бог.

И как только сказал он это, все заячье мясо опять собралось под шкурку, и заяц ожил. Всплеснул руками Сослан:

— Что за диво! Кто поверит мне, что подобное может случиться! Я убил зайца, снял с него шкурку, на части разрезал мясо, из печени его шашлык приготовил — и вдруг заяц ожил.

— Это совсем не диво, диво ты увидишь за Гумским перевалом, — сказал тут заяц, убегая.

«Во что бы то ни стало должен видеть я диво, еще более дивное, чем то, что сейчас случилось», — подумал Сослан и вернулся домой.

Велел он приготовить себе в дорогу такую пищу, которую легко было бы нести и вкусно есть, сел на своего коня и направил его в страну Гум.

Через семь перевалов перебрался Сослан, и вот перед ним восьмой — Гумский перевал. Заметил он на перевале след оленя. Пошел по следу и увидел на поляне оленя. И так красив был этот олень, что жаль было Сослану убивать его. Стоило пошевелиться оленю, как шерсть на нем звенела на все голоса.

От бугорка к бугорку, от травинки к травинке стал Сослан подкрадываться к оленю. Приблизившись на полет стрелы, он уже прицелился в него, но не успел пустить свою стрелу, как в воздухе просвистела стрела другого охотника. Зашатался олень и покатился с кручи.

— Что за собака, что за осел! Кто посмел застрелить моего оленя? — закричал тут Сослан во все горло.

Никто не ответил ему. Спустился Сослан по кровавому следу вниз, в ущелье, и видит — лежит на дне ущелья убитый олень, а возле него стоит человек. А человек этот ростом не меньше башни.

— Это ты убил моего оленя? — спросил его Сослан.

— Да, это я убил его, — ответил человек.

— Олень этот принадлежит мне! — заносчиво сказал Сослан. — Как же ты посмел убить его?

— Если это был твой олень, то почему же ты не стрелял в него раньше меня? — ответил человек. — Я такой же охотник, как ты, и нахожусь в своей стране, в Гумском ущелье. Зачем ты кричишь и ругаешь меня?

— А ты кто? — спросил его Сослан.

— Я из страны Гум. А сам ты кто и откуда пришел?

— Я Сослан, нартский человек.

— Нартский человек, — сказал человек из страны Гум, — Бог нам дал обоим вместе этого оленя. Подойди, и мы снимем с него шкуру.

На этом кончилась их ссора, и они вместе стали снимать шкуру с оленя. И когда сняли шкуру, протянул гумский человек Сослану свой нож и сказал ему:

— Нартский человек, подели оленя по своему обычаю.

— Ты убил оленя, — ответил Сослан, — тебе и надлежит делить его.

Разделил гумский человек оленя на три части. «Одна часть будет моя, другая его, — в тревоге думает Сослан. — Третью часть он тоже, конечно, хочет взять себе. Но если ему достанется больше, чем мне, такой позор для меня будет хуже смерти».

Разделил оленя гумский человек и сказал Сослану:

— Твое право, нарт Сослан, выбирать первому любую часть.

— Нет, солнце мое, — сказал Сослан, — ты убил оленя, тебе первому и выбирать.

Выбрал тогда гумский человек одну долю и сказал:

— Это будет твоя доля, Сослан. — И, указав на вторую долю, он добавил: — Ты пришел издалека, и поэтому эта доля тоже тебе от меня, как гостю. Ну, а третья доля — моя.

Зажарили они шашлык, угостились на славу. Потом каждый забрал свою долю, и стали они собираться в путь. И сказал гумский человек Сослану:

— Нартский человек, выбирай себе подарок. Что хочешь ты? Вот мой меч, вот конь мой, вот мой лук. Выбери себе то, что тебе нравится, и возьми себе, чтобы добром поминать меня в Стране нартов.

Поблагодарил Сослан гумского человека, но от подарка отказался. Подали они друг другу руки на прощание и сели на своих коней.

Гумский человек направился в страну Гум, а Сослан — в Страну нартов. Но, отъехав не очень далеко, подумал Сослан:

«Нет у меня все-таки счастья! Ведь человек давал мне подарок, зачем же я не взял его? Не воспользовался я счастьем… Как расскажу я об этом в Стране нартов? Вернусь-ка я обратно!»

Повернул Сослан своего коня обратно, догоняет он гумского человека и кричит ему:

— Эй, гумский человек! Остановись, мне нужно еще поговорить с тобой!

Гумский человек тоже повернул своего коня. И снова съехались они на том месте, где делили оленя.

— Чего тебе, нарт Сослан? — спросил его гумский человек. — Или ты забыл что?

И Сослан сказал:

— Уж такой народ мы, нарты, что если нам подарок честью дают, то отказываемся мы брать его, а потом жалеем: зачем не взяли?