Сказания о богатырях. Предания Руси - Страница 3

– Ох вы, дети неразумные! Ваш отец не вам чета, да и то к богатырю в полон попал, где же вам с ним справиться?

Не послушались зятья-сыновья матери, не вышли встретить Илью, а старшая дочь, Пелька, к воротам подкралась, ухватила доску железную в девяносто пудов и стала поджидать богатыря. Как въехал Илья в ворота, увидал её с доскою железной, дал ей замахнуться. Полетела доска в Илью, а он отмахнул её своею рукой богатырской – попала доска в Пельку, да и пришибла её до смерти.

Видит жена, видят другие дочери, что не совладать им с богатырём, бросились ему в ноги, молят, убиваются, дают за отца великие выкупы.

– Не возьму я от вас никаких выкупов, отвезу я вашего отца в Киев, к славному князю Владимиру. Коли хотите отца выручить, приезжайте через три дня со всем вашим богатством-имуществом в терем княжеский, может быть, и отдам вам тогда вашего батюшку.

Повернул Илья коня, не промедлил ни минуточки в Соловьином подворье, за три ускока был уже у Днепра-реки, а перевозчицей там была другая Соловьиная дочь, Катюшенька.

Широка, глубока Днепр-река. Видит Соловей, что не перейти её богатырю, не перескочить коню богатырскому, и кричит своей дочери:

– Доченька родная, Катюшенька! Не перевози ты добра молодца, богатыря могучего, проси ты у него в залог меня, старика, тогда и перевези, как отпустит меня на волю!

Послушалась отца перевозчица, отчалила и переехала на ту сторону.

Промолчал богатырь, слез с коня, левой рукой его в поводу ведёт, а правой рвёт дубы столетние с корнями, с подкореньями. Подошёл к реке, перебросил дубы, намостил себе мост крепко-накрепко, сам перешёл и коня перевёл.

Вынул он из кармана подорожную плётку шелковую о семи хвостах с проволокой, подошёл к перевозчице.

– Ну-ка, девица, теперь мы с тобой рассчитаемся!

Стегнул раз – она с ног свалилась, а другой раз стегнул – тут ей и смерть пришла.

Приумолк Соловей-разбойник, не шелохнётся, на богатыря и глянуть не смеет.

Бежит конь у Ильи, как сокол летит, реки, озёра промеж ног берёт, хвостом поля устилает. Смотрят на Илью старые богатыри, любуются:

– Нет другого богатыря на поездку, как Илья Муромец! Вся поездка его молодецкая, вся поступь его богатырская!

Приехал Илья в стольный Киев-град. Отошла обедня воскресная, Владимир Красное Солнышко сидит в тереме с боярами, богатырями да витязями. Привязал Илья коня своего среди двора к высокому столбу точёному, к кольцу позолоченному и говорит Соловью:

– Ты смотри, Соловей, вор Рахманович, не вздумай уйти от коня моего! От меня никуда не убежишь, не спрячешься, везде тебя найду, отсеку твою буйну голову.

А коню своему бурушке наказывает:

– Конь ты мой добрый, богатырский! Пуще глазу береги Соловья-разбойника, чтобы не ушёл он от стремени булатного.

Вошёл Илья в терем княжеский, в гридню[11], где пировал Владимир Красное Солнышко, помолился на образа, поклонился на все четыре стороны, князю с княгиней отвесил особый поклон, проговорил:

– Здравствуй, Владимир Красное Солнышко, князь стольнокиевский! Принимаешь ли к себе, Солнышко, заезжего молодца на честное пированьице?

Поднесли тут Илье добрую чару зелена вина[12] в полтора ведра. Принимал он чару одною рукой, выпивал одним духом, не поморщился.

Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:

– Откуда ты, добрый молодец? Какого рода-племени? Как тебя звать-величать?

– Зовут меня Ильёю, по отчеству Ивановичем. Приехал я из города Мурома, из села Карачарова, ехал дорогой прямоезжею. Выехал из дому, как отошла заутреня, хотел было попасть сюда к обедне, да в дороге позамешкался.

Много было богатырей на весёлом пиру, все они переглянулись, рассмеялись, говорят князю:

– Князь Владимир, ласковое наше Солнышко! В глаза детина-то над тобой насмехается, завирается: нельзя проехать из Мурома по прямой дороге в Киев, заросла она уже тридцать лет, есть на ней застава разбойничья, засел там Соловей-разбойник, не пропускает ни конного, ни пешего.

Не взглянул на них Илья, не ответил, а сказал князю Владимиру:

– Ты не хочешь ли, князь, посмотреть на мою удачу богатырскую? Я привёз тебе в подарочек Соловья-разбойника. Выйди на свой широкий двор, погляди: там мой конь стоит, а к стремени Соловей-разбойник приторочен. Оттого я и позамешкался, что очистил дорогу прямоезжую.

Повскакали тут с мест и Владимир, и все богатыри, спешат с Ильёю на двор княжеский.

Подошёл Владимир к Соловью, подивился на него, говорит:

– Ну-ка, Соловей Рахманович, засвищи-ка по-соловьиному, потешь нас с богатырями да с витязями.

Не глядит на него Соловей, отворачивается.

– Не твой хлеб, князь, кушаю, не тебя и слушаю, – отвечает.

Поклонился тогда Владимир Илье Муромцу:

– Илья свет Иванович! Прикажи своему Соловью засвистать, потешь нас.

– Ой, великий князь стольнокиевский, запеклись у Соловья уста его, не свистнуть ему теперь; вели ему вынести чару зелена вина в полтора ведра, да другую – пива пьяного, да третью – мёда сладкого, да дай закусить калачом крупитчатым[13] величиной с турий рог, вот тогда он и засвищет, потешит нас.

Принесли Соловью чару зелена вина, принесли пива, мёду сладкого – освежил он свою голову, приготовился свистать.

– Ты смотри мне, Соловей, не вздумай свистать иначе, как вполсвиста, – приказывает Илья.

Взял Илья князя с княгинею под мышки, прикрыл их плечами своими могучими и велел Соловью свистнуть. Засвистал Соловей во всю свою мочь, зашипел по-змеиному, заревел по-звериному, земля всколебалась, с теремов маковки попадали, оконные стёкла повысыпались, старые дома развалились, кони богатырские разбежались, все богатыри на землю попадали, замертво лежат, не шелохнутся.

Испугался Владимир.

– Уйми, Илья, своего Соловья, такие-то шутки нам не надобны; не пускай его на волю, он натворит беды немалые.

А Соловей стал упрашивать:

– Отпустите вы меня на волю, я выстрою вокруг Киева сёла с присёлками, города с пригородами, настрою церквей, монастырей, буду грехи свои тяжкие замаливать.

Не слушает его Илья Муромец.

– Нельзя, – говорит, – отпустить его, он сызнова будет разбой держать; не строитель он вековой, а разоритель.

Вывел он Соловья в чисто поле и отсёк ему буйну голову.

Как приехали через три дня дети Соловьиные, как услышали, что нет в живых Соловья-разбойника, заплакали, закручинились. Не взял с них Илья ни серебра, ни золота.

– Это, – говорит, – вам именьице[14] осталось от вашего батюшки, чтобы могли вы жизнь прожить честно и мирно, не разбойничать. Ступайте себе, берите ваше богатство-имение, оно мне не надобно.

Так и отпустил их на все четыре стороны, а сам остался служить у Владимира Красного Солнышка.

Высоко поднялись Святые горы; их каменные вершины в небо упираются, глубоко расползлись во все стороны чёрные ущелья, одни орлы туда залетают, и то ненадолго. Покружится-покружится орёл над скалами да и ниже спустится. «Нет, – думает, – тут мне поживиться нечем, тут и следа живого не видно».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.