Сказания Меекханского пограничья. Небо цвета стали - Страница 31

– Что вы имеете в виду, господин граф?

– Ох, дитя, – он махнул рукою с благожелательной улыбкой на устах. – Не делай вид, что ты не знаешь, что я имею в виду. Ты с ней уже полгода, бо́льшую часть времени вы проводите вместе, а она воспринимает тебя скорее как подругу, а не как нанятую даму для сопровождения. Я вижу. Это молодая красивая девушка, наверняка из-за занимаемого положения одинокая, а значит, ей нужен кто-то, кому она могла бы открыться, выплакаться, поговорить. Мне кажется, что она нашла в тебе поверенную и…

Прервать себя на полуслове и выразительно взглянуть – было любимым способом общения Цивраса-дер-Малега. И очень удобным, поскольку всегда мог сказать потом, что он ни о чем не спрашивал.

– Если уж речь зашла об этом, пожалуй, мне следует уже вернуться к княжне, господин граф. – Кайлеан с достоинством выпрямилась. – Она уже наверняка задает себе вопрос, что меня задержало. А такие опоздания может воспринять как дополнительное оскорбление.

– Гордость и преданность. Я был прав насчет тебя, моя дорогая. Ты повод для гордости всех честных меекханских женщин. Но не пойми меня превратно, я не хочу, чтобы ты выдала мне тайну алькова княжны. Я лишь желаю, чтобы между моими людьми и Фургонщиками все прошло без ненужных столкновений. Потому мне должно знать, каковы их настроения, что думают вожди, что – обычные верданно, каковы их планы. Потому я расспрашиваю о княжне. Кавер Монель совершает ошибку, изолируя их от остальных обитателей гор. Незнакомый чужак – чужак, пугающий вдвойне.

Да, а чужак знакомый перестает быть чужаком. Сколько еще банальностей она должна выслушать, прежде чем дворянин сделает ей конкретное предложение?

Она глубоко присела.

– С вашего позволения, господин граф, я отправлюсь к княжне и передам ваши извинения. Возможно, до завтра мы не покинем замок.

Он сделал несколько быстрых шагов и схватил ее за руку. Не слишком сильно, хотя и решительно. Мгновение Кайлеан сражалась с Инрой. Первая вырвалась бы из его рук, разбила ему нос и, возможно, сломала бы то и другое. Вторая же лишь взглянула с чуть испуганным лицом.

– Прошу меня отпустить, господин граф.

– Сперва ты меня выслушаешь, девушка. Я должен знать, что княжне известно об истинных планах своих старейших. Я в курсе, что королевский род у Фургонщиков не правит, но наверняка он пользуется немалым почетом. У них есть какие-то планы, они должны их иметь, иначе не позволили бы загнать себя в ловушку, какой является эта долина. Они принесли сюда не только тысячи животов, которые нужно наполнять, но и собственную веру, собственную магию. Полагаешь, я не знаю, как оно бывает на Востоке? Что дикие шаманы и колдуны играют там с силами, которых людям не должно бы касаться? Фургонщики не используют аспектированные чары, не умеют пользоваться Силой.

Он говорил все быстрее, горячечным шепотом того, кто делится своими страхами:

– Я знаю, что они неглупы, что постоянно тренируются, их колесницы проезжают несколько кругов посреди долины, лучники, щитоносцы, копейщики превратили окрестности лагеря в военный плац. Это демонстрация, верно? Хотят показать нам, что они готовы к схватке. Но это – пыль в глаза, потому что битва уже началась, я прав? Они уже сделали первые ходы? Но это не будет битва мечами и топорами… Темные силы повисли над горами, и все началось как раз перед тем, как пришли приказы из Меекхана. Потому я должен знать, имеют ли они с этим что-то общее.

Он до боли сжал пальцы на ее руке. Может, неосознанно, а может, рассчитывая на то, что объятая страхом девушка расскажет все, что знает. Вот только Инра знала не много.

Кайлеан пискнула, выдернула руку из хватки и через миг стояла уже у дверей. Он не пошел за нею.

– Я смогу быть… Я буду благодарен тому, кто поможет мне решить эту загадку. Очень благодарен, триста оргов… пятьсот… Только назови сумму.

Она потянулась к ручке, не сводя с него глаз.

– Не знаю, о чем вы говорите, граф, но я передам княжне извинения и завтра утром – ее ответ. На всякий случай, однако, прошу приготовить фургон в дорогу. А также сообщить капитану Кохра, что нам понадобится эскорт.

И вышла.

Они были хороши. Хороши для людей, для которых вести огромные караваны – часть их жизни. И не имело значения, что последние годы они провели в лагерях: поколение возниц, помнившее странствия плоскогорьем, не вымерло еще, лишь выпестовало свои мечтания и воспитало наследников. За два дня Кеннет мог убедиться: в том, чтобы добраться за такое короткое время из Степей так далеко на Север, заслуга была отнюдь не одних только превосходных имперских дорог. Фургонщики получили свое имя не потому, что они ездили на фургонах. Они в фургонах жили. Рождались, росли, создавали семьи, сражались и умирали.

Когда он поделился этими соображениями с Хасом, который по каким-то причинам сделался соединительным звеном между ротой и верданно, тот сперва поглядел на лейтенанта внимательно, а потом скривился в странной гримасе.

– Ты правда думаешь, что мы шли быстро?

– Вы одолели больше ста пятидесяти миль за десять дней. Почти так же быстро, как одиночный фургон, а в армии нас учат, что чем больше транспорта, тем медленнее колонна.

– Мы могли бы одолеть эту дорогу за три-четыре дня. Так что пока это вовсе не было быстро, лейтенант.

Минуту-другую они двигались в молчании. Кеннет шел обочиной, колдун сидел на козлах, рядом с возницей, всматриваясь в дорогу.

– Бо́льшую часть времени мы не ехали, но ставили и сворачивали лагеря, – обронил он наконец. – Езда фургонами непростое искусство, но любой научится ему в несколько дней в достаточной мере, чтобы суметь править в караване. А вот разбить лагерь, когда у тебя тысяча, две или пять тысяч фургонов… Когда боевые сразу же должны встать в окружную стену, а жилые и те, что с припасами, создать улицы и площади, когда нужно найти внутри место для тысяч голов скота, а вражеская конница сидит у тебя на загривке и уже рвет, бьет стрелами, поджигает фургоны, колет животных копьями…

Он замолчал. Губы его сжались в узкую полоску.

– Боевой фургон тянут четыре коня, и достаточно убить или ранить одного, чтобы выбить фургон из строя. Кочевники быстро этому научились. Правда такова, что колесницы, нас охраняющие, служат не для того, чтобы выигрывать битвы, но лишь чтобы дать фургонам время окопаться. Они должны не подпустить всадников слишком близко к лагерю до той поры, пока лагерь не встанет. А потому всю дорогу мы тренировались расставлять и соединять фургоны самыми разными способами: Круг, Квадрат, Рогатый Город. Мы и путешествовали-то столь долго – чтобы приготовиться.

– И вы уже готовы?

Хас посмотрел на него холодно.

– Тридцать лет назад мы не были готовы, как не были готовы и во время восстания. Но теперь… мы учились целое поколение у племен, которые, как и мы, сражались с се-кохландийцами, пусть и проигрывая свои войны, – и у тех единственных, что в войне с ними победили. У вас.

– Тогда как, по-твоему, отчего мы победили?

– Потому что вы слишком упрямы, чтобы знать, когда проигрывать. – Колдун кивнул. – И каждый раз, когда враг использует какой-то новый фокус, вы придумываете два других, пусть даже и неразумных. Молодежь, родившаяся в лагерях, сделалась немного подобна вам: они упрямы, норовисты, знают, чего хотят, и не боятся за этим тянуться. Они увидели… они выросли меж двумя мирами, и порой я готов лопнуть от гордости за них.

Двигались они во главе колонны, шестая рота свободным кордоном окружила десяток-полтора первых фургонов. Плащи горцев отсвечивали грязной белизною, все псы были в ошейниках – и только слепец мог бы сомневаться, что это идут императорские солдаты.

Лейтенант вздрогнул и сильнее запахнул плащ, прервав болтовню с колдуном. Справа тянулась стена леса, не слишком густого, но мрачного: хвойные кроны сплетались в плотный потолок, не пропускающий солнечного света, а потому взгляд терялся в тенях уже в десятке-другом ярдов за линией деревьев. Слева открывался вид на широкий лог, спускающийся все отвесней, пока противоположный край его не скрывался с глаз, наверняка отвесно обрываясь в пропасть. Дальше – скальные стены, фланкирующие узкую долину, что тянулась добрых три мили, после чего завершалась внезапно, скрытая очередной горой. В Олекадах было множество таких негостеприимных мест, закрытых со всех сторон долин, котловин, желобов, скальных плоскогорий, где не росли даже горные мхи. Эта долина выглядела словно кто-то выскреб ее между скалами узкой ложечкой, и Кеннет мог бы поспорить, что она необитаема, что, впрочем, всем им было на руку. Лучше, чтобы за тем, куда караван движется, наблюдало не слишком много глаз.