Сказания и легенды - Страница 27

Увидав приближающуюся процессию, путник встал и, узнав брата, не мог сделать ни шагу. Царь же, любуясь играми детей и останавливаясь то с тем, то с другим вельможей, не глядел на его лицо и медленно подвигался все ближе и ближе… В эту минуту на конце лужайки показалась буйволица, окруженная женами и дочерьми вельмож, — это была сама царица. Для нее достаточно было одного взгляда, чтоб узнать Варзаварда. Ее жалобное мычание как ножом прорезало сердце Варзаварда; он бросился к ней, но в ту же минуту был узнан царем, который, обнажив меч, погнался за ним. Оба брата сошлись на берегу реки, и гибель Варзаварда была бы несомненною, если б Азам не поскользнулся и не упал в водоворот, который тотчас закружил его.

— Брат, я прощаю тебя! — крикнул добрый Варзавард, и мгновенно царица приняла прежний образ.

Варзавард женился на ней и жил долго и счастливо. Царица до конца жизни сохранила человеческий образ, и дети их отличались красотой. Дети же умершего Азама остались скотами. Их продолжали содержать так же роскошно. От них произошла знаменитая порода, которою известен Камбечиан, да и сам край получил это название от слова камбечи, то есть буйволица.

(Текст записан Т. Очиаури и опубликован в книге «Грузинская диалектология», т. I, И. Гигинейшвили, В. Топурия, И. Кавтарадзе (Тб., 1961).

Это — значительный памятник грузинской мифологии. Трагедия Миндии положена в основу бессмертной поэмы Важа Пшавела «Змееед». В грузинской советской литературе сказание о Хогаис Миндиа переработал Константина Гамсахурдиа в повесть под названием «Хогаис Миндиа»)

Хогаис Миндиа был из села Амга. Останки его очага и сейчас можно найти в Сабекурискари. Одно время самого Миндиа полонили лезгины.

— Прежде всего, — рассказывал Хогаис Миндиа, — они завязали мне глаза, чтобы я не видел дороги, по которой меня ведут. Вели так с завязанными глазами. Когда перевалили девятый хребет, только тогда сняли с глаз повязку и наконец доставили в деревню, где у них было много таких, как я, пленников. Была у них домохозяйка. Она была так упитанна, что еле обтягивала ткань тело. Выводили лезгины пленников на гору и заставляли ловить змей. Они готовили из них какие-то лекарства. Однажды и я последовал с ними и поймал одну крупную змею, шея которой была покрыта белым каракулем… Ненавистна стала мне жизнь и еда в таких условиях, и я решил покончить с собой.

И вот раз, оказывается, вошел Хогаис Миндиа к той женщине, которая готовила лекарство из змей. Перед ней лежала зарезанная змея с каракулем. Заметил он, что капли змеиной крови разлились по земляному полу.

— Догадалась она, — рассказывал Хогаис Миндиа, — что я собираюсь слизнуть с пола эту кровь и, пройдя мимо меня, затоптала ее ногой. Лишь одна капля, упавшая немного в стороне, осталась незатоптанной. Как только она вышла, я слизал ее.

При этом Миндиа сразу бросило в жар. Вернулась женщина и, посмотрев на Хогаис Миндиа, поняла, что он сделал.

— Когда мне сменяли девятую постель, я еще был без сознания и лежал без чувств. Чуть придя в себя, я заметил, что под пазухами появились отеки. Я сделал надрез. Из раны выползли вши. Оказывается, они делают человека тяжелым. Я же чувствовал себя таким легким, что, переходя мост через реку, боясь, чтобы ветер не сдул меня в воду, набирал в подолы чохи много камней.

Хогаис Миндиа стал понимать язык всех тварей. Затем он решил устроить побег и, действительно, сбежал. Лезгины устроили погоню и схватили.

— Били меня так, что даже кожу содрали, — рассказывал Хогаис Миндиа впоследствии.

Сбежал он из плена и второй раз.

— Когда подошел к мосту, — говорил Хогаис Миндиа, — заметил, что они посыпали мост золой. Я догадался, что это сделали для того, чтоб не потерять мои следы. Я перешел мост задом наперед, чтобы сбить погоню с толку. В предрассветную пору я очутился в лесу и спрятался под большим деревом. Погоня шла по моим следам, но, дойдя до моста, она потеряла их.

Ходил Миндиа долго и наконец прибрел в какой-то аул.

— Жили там одни лилипуты, величиной всего с палец. Увидев меня, они в испуге засуетились. Затем пришли ко мне и предложили какую-то похлебку. К вечеру начали возить щепы и сучья. Они что-то строили.

— Что это вы делаете? — спросил, оказывается, их Хогаис Миндиа.

— Укрепление! Сегодня к вечеру собираются напасть на нас стаи коршунов, сорок, грачей, журавлей…

— Не бойтесь! — сказал им, оказывается, Хогаис Миндиа.

Снарядил он лук с тетивой и приготовился к встрече с врагами лилипутов. Как только смерклось, птицы прилетели. Отогнал Хогаис Миндиа всех их, не убив ни одной.

— Окружили меня те лилипуты и начали целовать, — рассказывал Миндиа. — Ты наш бог! — говорили они мне.

Среди других там был один слепой карлик.

— Не узнаешь меня, Миндиа? — обратился он ко мне.

— Нет! Не узнаю как-то… — ответил я.

— Не помнишь разве? Ведь ты выбил мне этот глаз в Сабекурискари? Я — кукушка, да и все мы кукушки. Видишь ли вон ту вершину? За этой горой мы превращаемся в птиц, а здесь мы сохраняем человеческий облик.

— Ну, раз так, — сказал я, — ты должен знать, где находится и Амга. Веди меня туда!

Проводила его кукушка в Амгу. Подойдя к той вершине, она сказала, оказывается, Миндиа:

— Эта гора — зольная. Ходи осторожно, а то провалишься. Я превращусь в птичку, и ты следуй за мной, прислушиваясь к моему голосу.

Так или иначе они перевалили через все горы, и кукушка доставила Миндиа в Амгу.

Хогаис Миндиа был единственный сын своей матери.

После этого он, оказывается, женился. При этом был мудр и понимал язык всех тварей.

Бывало, он часто говорил:

— Ах, если бы у вас были уши и вы смогли внимать, о чем говорят эти травы, когда я хожу по ним: зачем топчешь меня, мол, ногой, ведь я молода еще, разве мне надоела жизнь?! Вот на опушке поля колышется трава и плачет: почему не косите меня, скоро ведь нагрянет зима и я замерзну. Не обрекайте меня на смерть! Когда рубят деревья, о, как тяжело мне смотреть на них! О, как душераздирающе они рыдают: зачем губишь меня, говорят они дровосеку, — больно ведь, разве не жаль меня? Какие у вас, у людей, сердца? Когда камни убираем с поля, о, как они начинают жалобно пищать — не бросай меня, упаду я вниз и будет больно. А оттуда другие вопият: попадет он в меня — o больно мне будет! Когда скотину режут, она мычит, но Миндиа говорит, что она плачет.

— Травы, мол, сами признаются людям: я исцеляю такую-то хворобу. Используйте меня. Когда змея гонится за тобой, ты старайся бежать от нее по ровному месту, а не по подъемам и спускам, потому что она по ним носится как стрела и догонит тебя. Если ты перепрыгнешь через речку, когда змея за тобой гонится, то она потеряет дорогу и понесется вниз по течению, где всякий скажет, что тебя не встречали.

Хогаис Миндиа не косил сена, не рубил дров. Оставался он по-прежнему беден.

Раз, оказывается, к нему пристала жена с упреками — ты, мол, ничего не делаешь, валяешься на боку без дела. Надоели эти упреки Миндиа, и он, оказывается, срубил дерево. Вскоре он потерял знание и мудрость, перестал понимать язык растений и стал жалок. После этого его, оказывается, силком забрали в армию. Ничего уже не разумея, Миндиа раз совершил вылазку из крепости и был убит.

(Печатается по книге Гульбат «Сборник грузинских легенд» (М., 1899). Героические приключения Солога широко распространены в грузинском фольклоре. Сохранилась народная поэма «Стихи о Сологе», которая переведена поэтом В. Державиным на русский язык и напечатана в «Антологии грузинской поэзии» (М., 1958))