Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья (СИ) - Страница 6
– Да ни шиша! Ты нам толькя скажи: не произошло ли в твоей деревне похищение чего-нибудь очень важного, весьма и весьма вальяжного и авантажного? – спрохал дидушка и гордо, понимаешь, развернул свою шляпу на голове задним козырьком вперед, а передним назад.
– Да-да, весьма важного и именно весьма и весьма вальяжного и авантажного! – поддакнул Иван и с гордостью раз... раз... раз... развернул свой колпак на сто восемьдесят градусов, градус за градусом, все сто восемьдесят раз бурно радуясь.
– Чего эвто? – спрохала Арина и одним махом развернула фуражку-аэродром козырьком назад.
– Того, энтого, всего, чмок, чмок! Ну там теленка или ягненка?
– Нет, не произошло.
– Чего-нибудь просто важного, вальяжного и авантажного?
– Чего эвто?
– Того, энтого, всего, чмок, чмок! Ну там куренка или утенка?
– Нет, не произошло.
– Чего-нибудь неважного, не вальяжного и не авантажного?
– Чего эвто?
– Того, энтого, всего! Ну там морковки какой-нибудь или свеклы, чмок, чмок?
– Нет, не произошло.
– Чего-нибудь совсем неважного, совершенно не вальяжного и абсолютно не авантажного?
– Чего эвто?
– Того, энтого... всея! Да чего угодно! Хоть полной ерунды, ёшкин кот!
Арина попризадумалась, застенчиво улыбнулась и радостно сообщила:
– Да, есть такая ерунда! Ну да, у моих соседей – полная ерунда: криминальная драма! Ой, мама! – и дева одним махом развернула фуражку-аэродром козырьком вперед.
– Шо, у деда с бабкой? У хозяев колобка, чмок, чмок?
– Ага! Уж они рыдают – спасу нет!
– А шо, у них опять колобка похитили, чмок, чмок?
– Нет, нет!
– А кого тогда похитили, чмок, чмок?
– Пока никого!
– Ёшкин кот! Так шо же они рыдают, глупые?
– Цыганка нагадала, что у них в скором времени вы́торопня похитят!
– Чмок, чмок! А они шо, выторопня в хозяйстве держат?
– Нет, не держат!
– Ёшкин кот! Так они шо, выторопня в хозяйстве собираются завести?
– Нет, не собираются!
– Ёшкин кот! Так шо же они толды плачут, глупые?
– Загадка! У них надо спросить!
– Мда-а-а, загадка! А кто такой выторопень, чмок, чмок? – вдруг спрохал дед.
Иванушка-дурачек глубоко озадумался: как бы объяснить деду, кто такой выторопень?!
Но дедуля заорал:
– Ну, чичас не время разбираться, кто такой выторопень! Срочно бежим в Шарабара́шару*, ёшкин кот, и там выясним эвто на месте, чмок, чмок! И там же, на месте, проведем наше детективное раз... раз... расследование! – и дед возбужденно вскочил со своего места.
– Ура! Отправляемся в родную деревню! В Шарабарашару! – возопили Иванушка да Аринушка и тожде, понимаешь, энергично вскочили со своих мест.
Дедушкина вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше об однозначном...
– И шо? Нам опять бежать сломя голову, цок, цок? – спросили сапоги, пританцовывая. – Аринушкину голову, разумеется, цок, цок!
– А нам шо? – шепнул Внутренний Голос Иванушке. – Вдвоем на твоих двоих – шлёп-шлёп?
– А нам шо? – возмущенно закричал Иван и вытащил из кармана халата толстущую клизму – жупел капитализма. – Вдвоем на моих двоих – шлёп-шлёп?
– Кому эвто – вам, ёшкин кот? Царь Горох, чьто ли, чьтобы называть себя – мы? Ну ващще! – заявил Ващще и со злостью погрозил Иоанну тонкой тростью, точно изящной девичьей костью.
– Царь Горох, чьто ли, чьтобы называть себя – мы? – яростно пригрозил Иоанн своему Внутреннему Голосу клизмой – жупелом капитализма. – Ну ващще! Кому энто – нам? Ух, я тебя – шлёп-шлёп!
– Нам! Мне, твоему Внутреннему Голосу, и тебе! – возмущенно шепнул Внутренний Голос Иванушке. – Нам с тобою, ващще!
– Нам! Мне и моему Внутреннему Голосу! – яростно закричал Иванушка дедушке, размахивая клизмой – жупелом капитализма. – Нам с ним, понимаешь, ващще! Однозначно!
– Не треба, ващще! Однозначно! – сказал Ващще. – Поскачем на избушкиных двоих! То бишь на курьих ножках! Там, на неведомых дорожках! Избушка!
– Чё?
– Бегом – марш!
– Чё, вот прямо-таки чичас? Куд-куда!
– Прямо чичас! Туд-туда! И сортирчик прихвати! И похрустов!
– Я не помню дороги, куд-куд-куда! У меня память девичья!
– Арина покажет! Туд-туд-туда! Арина, покажешь?
– Покажу, дедушка, да! – сказала Арина, одним махом повернула на голове фуражку-аэродром козырьком назад и застенчиво улыбнулась. – Но если я ошибусь, не обессудьте: у меня память девичья!
– Мы, мы покажем дорогу! – закричали сапоги. – Но если уж ошибемся, не обессудьте: у нас память старческая! Мы такие старенькие, такие старенькие, нам целая вечность, и нам давно пора поменять подметки, ведь их не меняли нам целую вечность, понимаешь!
– Хорошо, будут вам новые подметки – в следующей пятитысячелетке, пятитысячезначно! – пообещал добряк дедушка.
– Ур-р-ра-а-а! – радостно закричали сапоги. – Цок, цок!
– Ну да! Тогда пусть Арина бежит впереди меня в сапогах и показывает дорогу, куд-куд-куда! – сварливо прокудахтала изба.
– Хорошо! – сказала Арина завораживающим голосом и застенчиво улыбнулась. – Нам надо бежать вон туда!
– Шо, разве туда? – изумились сапоги. – Цок, цок!
– Вот и хорошо, куд-куда!
– И перестань постоянно спрашивать: куд-куда? – прошипел дедушка и со злостью пригрозил избеночке тонкой тростью, точно изящной девичьей костью. – Куд-куда, куд-куда! Туд-туда, ёшкин кот!
– Да поняла я, поняла! Этто я т-так к-кудахтаю!
– А-а-а! А этто я т-так т-тудахтаю, ёшкин к-кот!
– А-а-а, к-куд-куд-куда!
– Бэ-э-э! Иваха, за мной, ёшкин кот! Т-туд-туд-туда!
– Яволь! – радостно воскликнул Иваха и одним махом запихахом в карман своего докторского халата клизму – жупел капитализма. – И... и... изволь!
И дедушка с Иванушкой заскочили в избушку, захлопнули дверь, но оставили открытым, понимаешь, окошко, ибо в избе нестерпимо запахло «Тройным одеколоном».
Ту́товона* Арина подпрыгнула от нетерпения и радостно закричала:
– Избушка! Сортирчик, ик, ик!
– Що?
– Чё?
– За мной! Бегом – марш! – и Арина, застенчиво улыбаясь, рванула с места.
– Ага! Куд-куда! Сортирчик! Цып-цып! – воскликнула избушка.
– Пыц-пыц, понимаешь! – воскликнул сортирчик. – Клёво – ну перший сорт!
И изба, понимаешь, с сортирчиком сорвались с места и принялись гоняться за красавицей, бегающей нынче поутру кругами по всему двору. Цок, цок, шлёп, шлёп, пшлё, пшлё! Дедушке с Иванушкой, шобы спастись от страшенной тряски, пришлось плюхнуться на табуретки и крепко вцепиться руками в подоконник. Впрочем, от энтого тряска стала токмо сильнее и, понимаешь, как-то больнее, ик, ик!
Арина, застенчиво улыбаясь, выбежала через раскрывшиеся ворота за ограду из похрустов и, демонстрируя бег на месте, радостно закричала:
– За мной! За мной! Туда!
Изба выбежала через раскрытые ворота за ограду и, демонстрируя бег на месте, сварливо заорала:
– Похрусты!
– Шо?
– За мной! За мной! Куд-куда!
– Ага! А куд-куд-куда?
– Куд-куда, куд-куда! Туд-туда!
– А-а-ага-а-а, так вот куд-куда! – и похрусты дружно изобразили бег на месте, вдохновенно прихрамывая.
– Эк, как мы знатно, понимаешь, ковыляем! – восхитился дедушка. – Эдакая ковылькада, однозначно!
– Бегом – марш! – застенчиво улыбнувшись, звонко воскуяркнула Арина и сорвалась с места.
– Бегом – марш! – нахмурившись, заорала изба и побежала со всех своих курьих ножек, возмущенно лопоча: – Куд-куда, куд-куда! Туд-туда, туд-туда! Туд-туд-туда, куд-куд-куда, да, да, да, однозначно!
И вся ка... ка... ка... ковылькада швыдко-швыдко побежала по лесной стезе: впереди – Арина в сапогах-скороходах, за ней – избушка на курьих ножках, на собачьих пятках, а за ней – сортирчик на цыплячьих лапках, а за ним – группа по... по... по... похрустов, каждый – на своих двоих! И-эх, похрусты копотят себе по чащобушке, припрыгивают да насвистывают; и неказисты парни, а тоежь и девки, да бежь* хороша: бе́жма побежали, побежали, да всё, понимаешь, бегут себе босопля́сами*!