Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья (СИ) - Страница 2

– Ясно, хоть и напрасно! Но ты всё же объясни, диду, а то мне всё ясно, но я не понял!

– Хорошо! Но толькя уговор: для эвтого надо вспомнить наш с тобой мысленный разговор.

– Ну так вспомни и изложи, ясно?

– Ясно, хоть и напрасно! Нет, ну я не понял, что там тебе излагать, дурашка! Да я уж и не помню ни шиша, Ивашка!

– Ну и напрасно, бедняжка! А ты напрягись немножко да вспомни этто, ёшкина кошка!

Дедушка, бедняжка, изо всех сил напрягся и заскрыпел всеми зубами, коих у него было не больше двух, а еще заскрыпел всеми суставами, а те у него были во всем своем множестве ну очень скрыпучи! А через тринадцать секундочек дедочке стало так тошно, что он закричал истошно:

– Ни шиша не помню, ядрёна вошь! Ни шиша не помню... Ни шиша не помню? Ешь меня вошь, ёшкин кот! – тутоньки дедонька Ващще Премудрый хлестко щелкнул пальцами. – Ой, меня вошь укусила, ядрёна вошь! Ай, вспомнил, вспомнил, вспомнил, вспомнил, ёшкин кот!

– Ну вот и хорошо, ёшкина кошка! А топерь изложи мне всё то, что ты вспомнил, вспомнил, вспомнил, вспомнил, дедуся! Ясно?

– Ясно! Толькя я вспомнил неточно и могу изложить лишь ориентировочную версию нашего с тобой молчаливого разговора, хорошо?

– Хорошо, ёшкина кошка, изложи хотя бы такую версию. Лишь бы тольки не эвту – как бишь ее ориентировочно? – белибердессию!

– Моя версия, Иванушка, совсем ну не энта – как бишь ее ориентировочно? – белибердессия! Моя версия, Иванушка, следующая. Ты утром проснулся, вначале чуть-чуть помолчал, ёшкин кот, а засим поглядел на меня вопросительно и очень жалостно. Я сразу понял: ты спрашиваешь о зайчишке, мол, ну так что ж, нельзя ли ему, трусишке, учинить всяческие помогишки. Ведь что самое жалостливое в твой последней истории, Иван?

– Что, диду?

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м!

– Что зайчишка, трусишка, остался без шкуры и плеера из-за своей и твоей фантастической трусости! Ведь ты мог, но не защитил зайчишку от волков из-за своей фантастической трусости! Поэтому я сурово поглядел на тебя, пеняя на твою фантастическую трусость, но, изнывая от жалости к ни в чем не повинному трусишке – зайчишке, чмок, чмок, подумал, подумал и твердо сказал, мол, да-сь, о балда-сь, конечно, возможны зайчишке всяческие помогишки, чмок, чмок! Ты обрадовался страшно, ощо́* страшнее попризадумался и посем спросил крайне страшно: «Как?» Мол, добить его, что ли, чтобы не мучился и не трусил, трусишка? М-м-м, чмок, чмок! Я подумал, подумал и с искренней радостью замотал головою, мол, нет, о шпингалет! Ты страшно попризадумался и спросил меня ощо страшнее: «Ка... ка?..» – мол, как же тожно́*, причем спрашивал не переставая, ёшкин кот! Ну, я подумал, подумал, щелкнул пальцами тыр... тыр... тринадесять раз, раз, раз, раз – и через тыр... тыр... тринадесять секунд всё готово: зайчишка – во дворе, в новой, с иголочки, шкурке, с плеером на груди и в наушниках на щеголеватых ушках, как ни в чем не бывало, чмок, чмок!

– Хм! Но я-то имел в виду совершенно другое!

– Что ты имел другое в виду? Ну-ка, раз... раз... расскажи, ёшкин кот!

– Веришь ли, я уж не помню!

– Не вер...

– А-а-а, проиграл, проиграл пари!

– Я хотел сказать: невероятно, но верю!

– У-у-у, ёшкина кошка! – раз... раз... раз... раз... разочарованно протянул Ивашка и мысленно поклялся больше никогда-сь, ни за что-сь на свете не перебивать старикашку.

– Но ты всё-таки напрягись и вспомни, дурашка!

Ивашка изо всех сил напрягся и через чертову дюжину секундишек закричал, бедняжка:

– Ась? Ни шиша не помню! Ни шиша не помню... Ни шиша не помню?

– Не помнишь, Ивашка?

– Не помню, ядрёна вошь!

– Ешь тебя вошь, ёшкин кот! – воскликнул дедонька Ващще Премудрый и громко щелкнул пальцами пару раз.

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! – с восторгом воскликнул заяц.

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! – с восторгом воскликнула вошь.

– Ой, дедунь, меня вошь укусила два раза, ядрёна вошь! – Иван так и подскочил на месте два раза. – Ай, вспомнил, вспомнил, вспомнил, вспом...

– Ну вот и хорошо, ёшкин кот! А теперь изложи мне всё то, что ты вспомнил, вспомнил, вспомнил, вспом...

– Я, диду, – перебил старикашку Ивашка, – запокончил свою закомуришку, уснул, выспался, проснулся и, помолчав всего-навсего каких-то тринадцать секундишек, спросил тебя как всегда-сь: мол, ну так что ж, слушаешь меня, дидушка, ась? Ты подумал, подумал и ответил: «Да-сь, о балда-сь!» Тогда-сь я страшно попризадумался, сказал: «Как?» – мол, как же так, а засим спроcил тебя без слов: мол, аль приврал я хоть чуть-чуть? Ты подумал, подумал и молча ответил мне: «Нет, о авторитет!» Тогда-сь я всего-навсего через тринадцать секундочек раздосадовался и попытался сказать тебе: «Ка... ка... как тоскли-и-иво! Опять, стало быть, аз не выполнил условия пари и не видать мне огни-и-ива!» Ну, туточки ты подумал, подумал тринадцать секундочек и хлестко щелкнул тринадесять раз, раз, раз, раз пальчушками! А вызывать зайчишку и возвращать ему шкуру и плеер я тебя не просил, ёшкина кошка!

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м!

– М-да-а-а, стало быть, ошибочка вышла с зайчишкой, парнишка, однозначно, чмок, чмок!

– М-да-а-а, дидочка, ошибочка!

– Что ж нам таперича делать с зайчишкой-то, а, парнишка? Чмок, чмок?

– Не знаю, диду!

Тутушки дедушка с Иванушкой попризадумчиво помолчали каких-то тринадесять секундочек, сходили по очереди в сортирчик, посем старичек неожиданно воскликнул:

– Ну что, Иоанн, не попридумал чего, чмок, чмок?

– Не попридумал!

– Эх, ты, ёшкин кот! Ух, думал-думал, а ни фига не попридумал! Лопух!

– Сам такой! Эх, ты! Думал-думал, а ни фига не попридумал, ёшкина кошка! Ух, сам лопух!

– Ну и что, что не попридумал, ёшкин кот! Ерунда же, ядрёна вошь! Да, однозначно! Нет, ёшкин кот!.. Ну ешь меня вошь! – и дедонька Ващще Премудрый резво щелкнул пальцами и аж подскочил на месте. – Ой, меня вошь укусила, ядрёна вошь! Ай, ой, попридумал, попридумал, попридумал, ёшкин кот!

– Шо ты попридумал, попридумал, попридумал? Какую-нибудь ерунду, ерунду, ерунду, понимаешь?

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м!

– Вовсе не ерунду, ёшкин кот!

– А шо тажды́*?

– Шо, шо! А вот шо! Ивашка!

– Шо? Шо?

– Шо, шо! Шо, шо! Я дарю тебе эвтого зайчишку, дурашка! Будешь его хозяином! Будешь его кормить, ёшкин кот, шобы он стал пожирней! Ишь, какой он у тебя худенький, неоткормленный! Однозначно, чмок, чмок!

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! Добре! – обрадовался зайчишка и впился косыми глазами в Ивашку, вихляя задиком, виляя хвостиком.

– Спасибо, не надо-сь, дедуся!

– Да ты посмотри: ох, хорош заяц! Его б толькя откормить! И тогды – м-м-м, чмок, чмок!

– Не хочу зайца!

– Не хочешь зайца? Пусть будет зайчиха! – и дедушка хлестко щелкнул пальцами.

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! М-м-м, как нельзя лучше! – воскликнула зайчиха, вихляя задиком, виляя хвостиком. – Я теперь не за... за... за... заяц, а за... за... зайчиха! И какая за... за... зайчиха, хрум-хрум! С плеером! Ну, теперичка все за... за... за... зайцы – мои! М-м-м! Хрум-хрум! Хрум-хрум!

– Хнык, хнык! Хнык, хнык! Не хочу за... за... зайчиху, не сойти мне с энтого места! – за... за... закапризничал наш дурашка, не сходя с эвтого места.

– Почему, Ивашка? Будет у тебя живая зайчиха! Будешь ее хозяином, ёшкин кот! Станешь ее кормить! Ишь, худенькая-то какая, неоткормленная! М-м-м, чмок, чмок!

– М-м-м, мне не надо живой зайчихи! – Иван в возмущении даже сошел со своего места на два шага.

– Почему, Ивашка?

– Чем мне ее кормить? Пищей духовной? Стишками?

– А чем ты своих животных-то раньше кормил, дурашка? Пегашку-то чем кормил, а, Ивашка?

– Ёшкина кошка! Ничем не кормил, кроме стишков, старчугашка!

– Хрум-хрум! Хрум-хрум! Ёклмн!

– Ах ты, садист, ёшкин кот! Скупердяжка, однозначно! Зверский мучитель животных! Почему ты Пегашку ничем не кормил, кроме стишков, а, Ивашка?

– Эх ты, попрекашка! Потому что моя Пегашка, ёшкина кошка, была воображаемая!