Сказ про Иванушку-дурачка. Закомурища тридцать третья (СИ) - Страница 17
– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.
Похрусты со страху попадали наземь, а деревенские массово сиганули в лисью нору и каким-то чудесным образом поместились там все. Ах, энто было – страшно сказать! – привидение неизвестно кого! Даже Холмсушка, Ватсонушка и Аринушка слегка поежились, и Патрикеевна тоже. Стала рыжая и, понимаешь, бесстыжая лисица – ну вылитая нет, не ежиха, а дикобразиха, толькя весьма рыжая и, понимаешь, бесстыжая!
Эвта рыжая и, понимаешь, бесстыжая дикобразиха воспользовалась всеобщим переполохом, сорвалась с трех цепей – да и принялась вырываться с четвертой!
– Иван! – в восторге воскликнул Шерлок Холмс.
– Шо? – Иван Ватсон схватил со стола красную клизму – жупел капитализма и сунул ее в карман своего белого докторского халата.
– Эвто кто – привидение выторопня, чмок, чмок?
– Кто, эвто?
– Да, эвто! Похоже, чьто выторопня, чмок, чмок!
– Да не-е-е, диду, не выторопня!
– М-м-м, а кого еще, ёшкин кот?
– Ну того... Энтого... Его... Пур... Курц... Пурц... Ах, слово из головы вылетело, ёшкина кошка!
– Лиса не виновата, вот! Ну не ела она вашего пропавшего выторопня, вот! – заорало перламутровое привидение, источая запах озона. – Наоборот, я сейчас вам скажу, ху из тот, кто меня проглотил не разжевывая, обормот!
– Молчи, ёшкин кот! Я лично тут провожу детективное расследование с помощью дедукции и сам во всём – раз, раз, раз! – разберусь! Так що, фантом, замолкни и вернись в свое прежнее тело, порешим на том! Не тень отца Гамлета, понимаешь! – решительно прогундел Шерлок Холмс и щелкнул пальцами.
Туточки призрак на глазах у расследователей вошел в бесчувственное тело куреночка. Куреночек ожил и радостно запищал:
– Пи-пи! – присел и тут же сделал пи-пи!
– Вот клёво! – воскликнул сортирчик и клюнул что-то на земле.
Раздались стоны облегчения, и из лисьей норы повылазили деревенские, а из кучи костей встали похрусты, страстно похрустывая костями и громко делясь новостями.
Дедушка Шерлок Холмс на радостях разлил из графина самогон по граммулечке, на самые донышки трех граненых стаканов. Члены тройки чокнулись, понимаешь, понюхали мощные испарения налитого и аж глаза закатили и закашлялись. Дедушкина вошь мрачно принюхалась к миазмам смачным – и обомомлела, однозначно! От оного зловония тут же и захмелела, понимаешь! Впрочем, не будем больше о миазм... миазм... миазмиачном!..
Прокашлявшись тоежь, Катя Огняночка приманила к себе куреночка: «Цып-цып!», погладила его по головеночке и спросила тихонечко:
– А где ж твои остальные братья и сестры?
– Не знаю! Один я на белом свете остался!
– А-а-а! Я знаю! – закричала Огняночка, решительно взмахнув перед лисой граблями, источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия. – Этто ты съела всех остальных цыплят и выторопня тоже! У-у-у, бесстыжая!
– Караул! Помогите! Бр-р, бр-р! – в испуге закричала лисица. – Какая бесстыдная клевета! Не ела я вашего выторопня!
– А вот мы сейчас позырим! – закричала Огняночка и решительно замахнулась на лису граблями, совершенно явственно источающими ам... ам... амбре навоза, пряного как ам... ам... амброзия.
Тутытьки многие так испужались, что не сдержались и ху́тко* опорожнили, воображаешь, свои желудки.
– Ох! Ах! Дело пахнет керосином, бр-р, бр-р! По запаху чую: выторопня съел вот эвтот охотничий пес со стоячими ушами! – зажимая нос лапой, в ужасе завизжала лисица.
Все прочие обомомлели, многаждызначно. Охотничий пес задрожал, аки осиновая ветвь, и у него сразу же опустились уши: стало быть, он из папийона превратился в фалена. И фален тут же хлопнулся в обморок. Лиса воспользовалась всеобщим обомомлением, сорвалась с четвертой цепи – да и была такова! Фален очнулся и снова стал папийоном, тольки очень сильно, понимаешь, стал косить глазами.
– А-а-а, так эвто ты не толькя похитил, но еще и съел выторопня, ёшкин кот?! – воскликнул дедушка Шерлок Холмс. – Похрусты! Взрезать плуту брюхо, хе-хе!
– Ой, боюсь, боюсь, боюсь! Безу... зу... зу... зумно! Не надо, тольки не э... э... э... эвто! – заверещал пес, словно его режут. – Я са... са... са... сам! Ой, ма... ма... ма... мамочка!
И пес сам молниеносно – раз, раз! – расстегнул молнию на своей шкуре. Он сам молниеносно содрал с себя песью шкуру, и все увидели, що эвто, оказывается, вы... вы... вы... выторопень! Дедушкина вы... вы... вы... вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше об однозначном...
– Ёшкин кот! Так вот, оказы... зывается, кто такой выторопень! – воскликнул дедушка – не всуе владевший дедукцией Шерлок Холмс.
– Кто, диду? – аж подпрыгнул Иванушка.
– Энто фактически за... за... за... заяц, однозначно! М-м-м, чмок, чмок!
– А-а-а, диду!
– Бэ-э-э, Ивашка! Чмок, чмок!
– А топерь що мы будем с энтим вы... вы... вы... выторопнем делать, диду?
– А топерь мы будем энтого вы... вы... вы... выторопня судить, Ивашка! М-м-м, чмок, чмок!
– А как мы его будем судить, ёшкина кошка? – в восторге воскликнул Ивашка, достал из кармана белого докторского халата толстущую красную клизму – жупел капитализма и положил ее перед собою на стол. – По каким за... законам, диду?
– М-м-м, а по каким можно, Ивашка? Чмок, чмок!
– М-м-м, по извечным законам гор, по законам незабвенного, впрочем – невозвратного, вчера или по кодексам и указам обирального, но либерального ка.. капуталистического завтра, диду! Выбирай, ёшкина кошка!
– М-м-м, ну не знаю. Ну очень богатый выбор! Може, спросить самого выторопня, Ивашка? М-м-м... М-м-м...
– Ага, диду!
Дедушка хорошенько прочмокался и спросил наистрожайшим голосом:
– М-м-м, выторопень, скажи нам, чмок, чмок: по каким законам тебя судить?
– М-м-м, вот привяза... за... за... зались! Не скажу!
– М-м-м, мабудь, толды по извечным за... за... законам гор?
– Ни в коем случае!
– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!
– По извечным за... за... законам гор меня уже раз, понимаешь, судили, однозначно!
– М-м-м, и шо? К чему приговорили?
– По приговору с меня содрали шкуру, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!
– И шо?
– И ни фига, однозначно!
– Вот видишь, чмок, чмок! М-м-м, давай мы тебя будем судить во второй раз по извечным законам гор!
– Ни в коем случае!
– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!
– По извечным за... за... законам гор меня второй раз, понимаешь, тожде уже судили, двождызначно!
– М-м-м, и шо? К чему присудили?
– М-м-м, по приговору с меня содрали три шкуры, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!
– И шо?
– И ни шиша, двождызначно!
– Вот видишь, чмок, чмок! М-м-м, давай мы тебя будем судить во третей раз по извечным законам гор!
– Ни в коем случае!
– Почему, ёшкин кот? Чмок, чмок!
– По извечным за... за... законам гор меня третей раз, понимаешь, ну тожде уже судили, трождызначно!
– И шо? К чему присудили?
– По приговору с меня содрали семь шкур, за... за... заразы! И велели исправиться, понимаешь!
– И шо?
– И ни черта, трождызначно!
– М-м-м, да ты просто рецидивист, многаждызначно! Чмок, чмок! Извечные за... за... законы гор для тебя нишо, понимаешь! Ну толды выбирай, як тебя судить: по законам незабвенного, впрочем – невозвратного, вчера или по кодексам и указам обирального, но либерального ка... капуталистического завтра?
– Ни по каким!
– М-м-м, а всё ж – по каким лучше, чмок, чмок?
– М-м-м, лучше – по за... за... законам неза... за... забвенного вчера!
– Почему, ёшкин кот?
– Эвто самые гуманные за... за... законы в мире! Ура!
– Хорошо, ёшкин кот! Чмок, чмок! Чичас мы тебя будем судить, чмок, чмок! М-м-м, мы будем судить тебя внесудебной тройкой! Слово предоставляется самому возмущенному свидетелю! Ну, кто из присутствующих самый возмущенный, чмок, чмок?