Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая (СИ) - Страница 7
– Да ты шо!
– Да! Мне энто влетело в полтинничек! Знаешь, во сколь полтинничков?
– Знаю, знаю, проходил! А моя-то болярина, – восторженно перебил третьего четвертый, – космолёт купила!
– Ну и шо?
– Шо, шо! Пришлось на заднем дворе сортир снести, космодром городить!
– Да ты шо!
– Да! Мне эвто влетело в рублик! Знаешь, во скильки рубликов?
– Знаем, знаем! – зашумели все вокруг. – Скажи: на шиша?
– Шо: на шиша?
– Шо, шо! На шиша твоя, понимаешь, болярина космолёт купила?
– На Марсе участок под гасиенду купила! На следующей неделе собирается туда стартовать, постройки возводить!
– А она знает, шо надо возвести в первую очередь?
– Знает, знает! Сортир!
– Ну надо же, какая умница!
– Да! Она, моя умница, уже и Марсельезу выучила наизусть!
– Какую Марсельезу?
– Ту самую!
– Эвто какую – ту самую?
– А вот ту, понимаешь, самую: Марсельезу!
– Ах, ту самую Марсельезу!
– Вот именно, ту самую Марсельезу!
– Но зачем Марсельезу?
– Щобы было що напевать в новостройке!
– Но почему именно Марсельезу?
– Но моя умница, понимаешь, именно на Марс летит, а не на Венеру!
– Ну и шо?
– Шо, шо! Летела бы на Венеру – вызубрила бы Венерсельезу!
– Ну надо же, какая умница!
– Да, она такая!
– Как же ты с такой умной-то управляешься?
– Энто моя забота!
– М-да-а-а! – сочувственно завздыхали, понимаешь, боляре. – В жизни семейной забот полон рот!
– Один энтот забот не знает! – неприязненно прошипел якой-то болярин в очках.
– Кто, кто?
– Энтот, с баяном! Батюшка-царь! Токмо и делает, шо играет, баянист, пока мы в поте лица трудимся – обеспечиваем семьи! А ежели не играет, то позировать нас заставляет! Може, женить энтого баяниста и портретиста?
– Да ты шо! – возмутился якей-то болярин в пенсне.
– А шо?
– Шо, шо! – осадил пенснястый очкастого. – А то, шо е́жда* он женится, то казна будет пущена на шубу, вертолёт, самолёт и космолёт для царицы!
– А как же наши, ох, ах, боляриночки?
– На них казны не хватит, ах, ох!
– Ах вот оно шо! – хлопнул себя по лбу очкастый.
– Вот именно! – покрутил указательным пальцем у виска пенснястый.
– Ну так вот шо я придумал: пусть тогдась баянист продолжает играть на своем баяне! – воскликнул прозревший очкарик.
– Вот именно! – согласился пенснеонер и покрутил указательным пальцем у виска. – В энтом и заключается наша мудрая внутренняя политика!
– Вот именно! – закивали прочие, понимаешь, боляре и закрутили указующими пальцами у висков.
– Совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! – с пафосом провозгласил самый уважаемый и самый авторитетный болярин, энергично крутя адресующим пальцем у виска. – Авось и вы все согласны со мной во всём!
После того, как между болярами было достигнуто единодушное, понимаешь, согласие, иными словами – всеобщее единение, то бишь единогласное единодушие, сиречь консенсус, по поводу игры царя-батюшки на баяне, эвти выдающиеся, воображаешь, государственные деятели принялись взволнованно перешептываться: правда ли начнется пампания по борьбе с курпурцией, или всё произойдет так, как в прошлый раз, и в позапрошлый раз, и в позапозапрошлый раз, и так далее, в глубину веков, – словом, сия камкания, як завсегды, будет отложена на тринадесять месяцев?
– Ах, ежели па... па.. пампания начнется в энтом году, то всё пропа... па... па... пало! – говорили одни, па... па... понимаешь, па... па... пампаньоны, самые прозорливые из боляр. – Па... па... па... пам!
– Да, ежда в эвтом году всё же начнется ка... ка... камкания, тогды всё пропало! – соглашались другие ка... ка... камканьоны, не менее прозо́рчивые. – Ка... ка... ка... кам!
– Авось всё же в энтом году пронесет! – убеждали, понимаешь, самые прозорливые. – Па... па... па... пам!
– Авось в эвтом году пронесет! – убежденно соглашались все прочие, не менее прозорчивые. – Ка... ка... ка... кам!
Ка... ка... ка... кажный ка... ка... камканьон бдительно следил за остальными па... па... пампаньонами, так что никто из них не обратил ника... ка... какого внимания на Ка... Ка... Ка... Катю.
– Здорово, царь-батюшка! – вынув из уст палес, весьма горячо проорала Огняночка.
– Ой, мама! – вздрогнул царь-бардюшка, отложил тульский баян, глянул на Катю – и обомбомлел, даже мизинчик в роточек сунул. – Чмок, чмок! Чмок, чмок! Чмок, чмок! – и, хорошенько обсосав мизинец, монарх вынул его из ротка и изрек: – И тебе не хворать, деушка! Тебя ка... ка... ка... как зовут, красуля неописуемая?
– Я – Ка... Ка... Ка... Катя!
– Ну здравствуй, Ка... Ка... Ка... Катя! А как твое ре́кло*?
– Шо?
– Ну, кличка.
– А-а-а! Огняночка!
– Ну, здравствуй, Ка... Ка... Ка... Катя Огняночка!
– Здравствуй, батюшка-царь! А тебя ка... как зовут, батюшка-ца́рюшка?
– Горох!
– Хи-хи! А как твое рекло?
– Горох!
– Хи-хи! А по батюшке?
– И по батюшке, и по матушке, всё едино – Горох и Горох, однозначно! Понимаешь?
– Понима-а-аю! Хи-хи!
– Вот и молодчина!
– Но мне не ясно!
– Шо тебе не ясно?
– Как к тебе обращаться!
– Обращайся ко мне: мое величество! Поняла?
– М-м-м-м...
– Отвечай: поняла али нет?
– Поняла, мое величество!
– Да не мое, а твое!
– Ты же сам сказал, что мое!
– Я сказал?
– Да!
– Забудь про мое! Говори: твое! Поняла?
– М-м-м-м...
– Отвечай: поняла али нет?
– Поняла, твое... мое... твое... мое... твое... мое... – твою ма!... – одним словом, величество!
– Не-е-ет, одним словом называть меня не надо: знаю я эвто слово! Вон оно, на кажном патрете передневика-болярина нака... ка... карябано!
– Как же тогды тебя называть? Ну, придумай що-нибудь!
– Я никогды ничегды не придумываю! Для энтого у меня есть думные, понимаешь, боляре! Мудрые, воображаешь, старики! И все, как один, – передневики! Они именуются так потому, що круглосуточно толкутся в передней, откуда их (далеко не всех) пускают дальше. Вон они все, на патретах изображены, воображалы!
– Так вели им тогды що-нибудь придумать! Поднапрячь воображение!
– Хорощо! Авось в самом деле що-нибудь обдуманное, а не надуманное придумают! Эй, боляре! Передневики!
– Шо? Чьто? Що? – вразнобой закришали, закричали, закрищали, понимаешь, боляре и подтянули надраги.
– Шо, шо! Чьто, чьто! Що, що! – с недовольством изрек царь Горох. – А ну, быстренько що-нибудь там обдуманное, а не надуманное придумайте на заданную тему! Авось шо-нибудь да придумаете! Тольки поднапрягите воображение, воображалы!
– Хорошо! Хорочё! Хорощо! – вразнобой закришали, закричали, закрищали, понимаешь, боляре. – Уж мы, понимаешь, поднапряжём воображение-то! Авось шо-нибудь, чьто-нибудь, що-нибудь обдуманное, а не надуманное и придумаем, воображаешь!
– Швидче! – прикрикнул на сих воображал царь и шепнул Кате: – Ух, как они мне надоели, думники проклятые! Уж больно медленно думают, думаки, естли на них хорошенько не поднажать! М-да-а-а, с ними совершенно невозможно уповать на русский авось!
– А вот надовно так: евонное величество! Нет, не так! Не евонное величество! Нет, надобедь эдак: евойное величество! Нет, не эдак! Не евойное величество! – громко загомонили, забалабонили, заглаголили вразнобой, воображаешь, боляре.
– Совершенно с вами со всеми согласен! Во всём! – с пафосом возопиял самый уважаемый и самый авторитетный болярин. – Авось и вы все согласны со мной во всём!
– Энто интересно! Продолжайте! – одобрительно заявил болярам царь и доверительно шепнул Кате: – Умеют же у нас думные, воображаешь, боляре думать, естли на них хорошенечко поднажать! Авось что-нибудь да придумают, думаки!
А боляре тем временем раздухарились и загомонили еще громче:
– У-у-у! Ты глаголишь, не евонное? Ну так разобью тебе морду и рыло да скажу, що так и было! Авось поверишь!