Сказ про Игната-Хитрого Солдата - Страница 16

- Ой-ой-ой, - вдруг запричитал он.

- Чего тебе, Чёртушко? - с любопытством оглядел Спирьку Игнат.

- Ноги свело... - пробормотал Спирька. - Спасай, солдатик...

- Держись!

Игнат протянул свой железный посох, Спирька ухватился за него. Игнат подтянул Чёрта к берегу, вытащил на песок.

- Лёгкий ты, что малёк! - усмехнулся Игнат, разглядывая тщедушного голубого Спирьку.

- Первый я? - спросил Спирька.

- Первый, первый, - ласково молвил Игнат. - А вот и второй...

Всплыла голова попа. И поплыла по течению затылком вверх.

- Утоп, - тихонечко усмехнулся Спирька, - утоп вроде родной братик, хе-хе...

- Эй, Яков! - взбаламутил посохом воду Игнат. - Вылезай!

Дурында одним махом выскочил на берег.

- Попа спасай, - кивнул в сторону уплывающей зелёной головы Игнат, - а то унесёт его к Бесову омуту!

Дурында шагнул в реку, ухватил Парамона за тонкую паучью ножку, подтянул к берегу.

... Когда Парамон открыл глаза, то увидел стоящий на берегу возок с запряжёнными лошадьми. Дурында пыхтел, растирал попу ноги.

- Не говори только. Чёрт, никому, что я тебя вытащил, - сказал Игнат Спирьке.

Спирька ещё не обсох, но уже натянул на себя одежду. Маленькие змеиные глазки его уставились на солдата.

- Почему?

- А то меня мужики за это в болоте утопят, - усмехнулся Игнат.

- Они тебя и так утопят, залётный ясный сокол, - прошипел Спирька.

Он промёрз в воде, и голос его совсем осип.

- Как только начнёшь подати выбивать, - продолжал Спирька, - то мужики, солдатик, тебя больше, чем меня, возненавидят, хе-хе-хе... Как сбор-то идёт? Два дня осталось до батогов, хе-хе... Шуткую я, шуткую, солдатик... Ты чудеса умеешь творить - чего тебе пугаться батогов... Ефимка-сборщик из селян был, у него тут все сватья да кумовья. Рука на них не поднималась. А ты чужой, чего тебе мужиков жалеть?

- Зря я тебя вытащил... - задумчиво проговорил Игнат.

- То ж была потеха, а не всерьёз, - сказал Спирька. - Никто не тонул, просто ныряли... А скажи, солдатик: вот если бы мы взаправду тонули, ты бы нас спас?

- И не таких спасал! - усмехнулся Игнат. - Шёл я, давно было дело, по лесу, по трясине. Возле кочек мужики бегают с кольями. Кричат: "Хватай, держи..." Смотрю: барин тонет. Такой пригожий, такой гладкий. И от кольев мужицких отворачивается. Я мужикам говорю: "Вы ему узду от скакуна дайте, либо от сабли рукоять. Потому он барин - и ему за кол хвататься не положено..." Так всё и вышло по-моему: дали ему узду богатую, он за неё цоп! - и вылез. У меня мужики стали допытываться: откуда я знаю, что кому кидать?

- Что ж ты им сказал, солдатик? - с интересом спросил Спирька.

- Так, мол, и так... - Игнат пригладил усы. - Ежели обжора тонет, то ему нужно горшок каши показать, ежели скупой, то - грош ломаный, ежели слуга барский, пёс цепной, то...

- Чего, чего замолк, солдатик? - насторожился Спирька.

- А вот слуг барских спасать не приходилось ещё, - усмехнулся Игнат. Нынче разве... Да не в счёт, ты говоришь.

- Не в счёт, не в счёт! - зашипел Спирька. - Это шутейное дело было.

Дурында всё ещё возился с попом - растирал его тощее тело.

- А ну-ка, Спиридон, отгадай загадку, - молвил Игнат, - три братца пошли на реку купаться.

Двое купаются, третий на берегу валяется. Искупались, вышли - на третьем повисли. Что это?

- Знаю, - прищурился Спирька. - Два ведра, а третье - коромысло.

- Вот и нет! - усмехнулся Игнат. - Два брата - ты с Парамоном. А третий - Яков-простота.

- Ты парня не порти, солдатик, - строго сказал Спирька. - Он Дурында, а не Яков.

- Для кого как, - покосился на Дурынду Игнат. - Для меня Яков.

- Так разгадывай загадку-то до конца, - засипел Спирька. - Почему мы на третьем брате повисли?

- Так вы ж его хлеб-соль, Якова-простоты, есть будете нынче? - Игнат спокойно выдержал злобный взгляд Спирьки. - А ведь ты первый на берег вылез, ты и угощать всех спорщиков должен.

- Не суйся в чужие дела, солдатик, - почти прошептал Спирька, - без тебя жили-поживали, авось и дальше проживём.

- Ещё загадка, - громко сказал Игнат. - Сколько в воду ни падает, всё сухим из неё выходит. Кто?

- Гусь, - прошипел Спирька. - Либо селезень.

- Нет, - помотал головой Игнат. - Ты, Спирька. Однако не утешайся - и на тебя омут найдётся.

- Уж не ты ли тот омут закрутишь, солдатик? - спросил Спирька.

- Будешь тонуть - узнаешь, - улыбнулся Игнат.

Наконец Парамон окончательно пришёл в себя. И тихо, блаженно проговорил:

- Я уже видел царствие небесное... Зачем меня вернули на грешную землю?

- Хорошо там, на небесах? - пробасил Дутда.

- Отменно! - вздохнул Парамон. - Сапог-то, сапог натягивай лучше, дубина!.. Цветы там на небе цветут, рыбы, как птицы, летают, а птицы, как рыбы, плавают...

- Ни засухи там, ни податей, - продолжал Игнат, - работай в своё удовольствие. Землю паши, сено коси, стада паси...

- Хе-хе-хе! - зашёлся смехом Спирька. - Да разве в царствии небесном работают? Там всё само в рот валится. Эх, солдатик, потешил! Хе-хе-хе, коров пасти... сено... хе-хе...

- А мне бы поработать, - мечтательно сказал Игнат. - Вместо ружья да косу в руках подержать.

- Зачем меня не пустили в царствие небесное? - строго спросил поп и пхнул ногой Дурынду.

Парень виновато опустил голову.

- Ладно, отче, комедь ломать, - сказал Игнат, сурово сдвинув мохнатые брови, - тебе и тут хорошо. Известно дело - попа на небеса и калачом не заманишь!

- Хе-хе-хе! - зашипел Спирька. - И верно, к чему туда? Дорога дальняя. А у Дурынды я в одежде флягу нашёл с зельем.

- Медовуха это, - потупился Дурында. - Для деда припас, занемог он.

- Вот деду твоему в царствие небесное самая пора, - сказал Спирька. А мы заледенели в этой речке... Душу согреть надобно.

Он отхлебнул и передал флягу брату.

Поп покрутил её, поболтал.

- Винушко, а винушко? - спросил он. И сам тут же другим голосом ответил: - "Ась, милушко?" - Лейся мне в горлышко! - "Изволь, красное солнышко!" - И Парамон лихо опрокинул флягу в рот.

- Ай да поп! - крякнул Игнат. - На земле себе царствие небесное устраивает!

- Не завидуй, - строго сказал Парамон, отнимая флягу от губ и переводя дух. - Зависть - грех...

- Эй, Дурында! - просипел Спирька. - Не пяль глаза на медовуху, а раздевайся и полезай в тину пьявок князю ловить. Или забыл, что неделю пьявок не меняли? Ну, живо!

- Чего к парню пристали? - спросил Игнат, сдерживая желание постучать, как в барабан, в жёлтую, сверкающую кожей гладкую голову Парамона.

- Не твоё дело, служивый! - махнул ручкой Спирька. - Лезь, Дурында, в тину... Во-о-он, видишь, затончик?.. Там всегда пьявок много...

- На то он и Дурында, - осклабил в улыбке толстый рот поп. - На себя пьявок ловит. Сядет в тину и сидит... Потом вылезет и обирает... Ну, а ты-то как живёшь, буйная головушка Игнатик? - И Парамон вновь сделал из фляги большой глоток.

- Живу, за умом в люди не хожу, - ответил Игнат.

- А к нам зачем пришёл? - спросил Спирька.

- Шёл к князю за реестром да припомнил, что он из ночи день делает. Игнат усмехнулся. - Спит ныне, верно.

- Спит, спит князь-батюшка, - по привычке поклонился Спирька. - Тебе не к нему надобно, ко мне. У меня реестр для сбора податей заготовлен давно.

- А если не хочу я у князя сборщиком быть? Я свои двадцать пять лет отвоевал, - сказал Игнат, - теперь мне отдых положен.

- Э-э, куда завернул, солдатик! - хихикнул Спирька. - До неба высоко, до царя далеко! Тут у нас князь-батюшка Данила Михайлович сын Стоеросов и бог и царь. Теперь ему послужишь, коли угодить сумеешь.

- Ты, Игнатик, - елейным голоском молвил поп Парамон, - тут не устанешь, житьё у князя лёгкое. То и дело отдыхай сколько душе угодно. Ночью-то князь, сам ведаешь, не спит. Ну, значит, и тебе при нём быть, а вдруг к себе позовёт? А заря пришла - дела есть. Нужно за возами мужицкими, которые подати привезли, поглядеть - не пропало ли чего ночью.