Сказ про царевича Симеона, Бабу Ягу и тайные службы (СИ) - Страница 6

Сказав это, Басов подвёл черту:

– Ладно, пойдём, посмотришь эту нору. А то скоро уже связь, а мы тут только треплемся.

Экскурсия, прямо скажем, не получилась, по крайней мере с точки зрения Семёна: Басов провёл его по всем "комнатам", а на первый же вопрос заявил:

– У нас есть традиция: показать новичку какой-нибудь объект и дать задание: составить программу его исследований. С нуля, как будто его только что открыли.

– А зачем? – удивился Семён.

– Даже удивительно, сколько свежих идей попадается в таких докладах. Через раз пополняем стандартную программу обследования таких объектов.

Последним пунктом экскурсии был круглый колодец в конце одного из отходящих от центрального зала тоннелей. Диаметром он был чуть меньше 10 метров и глубиной, если верить Басову, в 33 метра.

– Вот из этого колодца они сюда и попадали. По крайней мере мы так думаем. Внизу есть прямоугольный... ну, пусть будет вход. Вход заткнут каменной пробкой, клиновидной, причём клин сужается туда, в сторону откуда они приходили.

– Значит, получается, этот клин они вырубили тут, а в этот коридор втаскивали уже оттуда? – Семён очень удачно вклинился в паузу.

– Трассология[2] подтверждает, – кивнул Басов. – С нашей стороны пробка прижата выпадающим с потолка клином. И подогнано всё до герметичности. Даже непонятно, как они смогли сделать такое на этой породе. Ну и какие из этого следуют выводы, стажёр?

– Как мне сказать вам, что надо поговорить по поводу Яги и... того, о чём мы тут говорили? Прямо-то говорить нельзя, – вместо ответа спросил Семён.

– Растёшь, стажёр! Связываешься со мной и говоришь, что была встреча с Ягой. Без деталей. Это у нас случается, никто дёргаться не будет. А я уже всё устрою.

– Есть... – буркнул Семён.

– А соображения по поводу пробки включи в свой доклад.

И в этот момент ожила рация. Сверху напомнили о контрольном времени и поинтересовались состоянием исследователей внизу. Басов отрапортовал, что всё в порядке и их оставили в покое до следующего сеанса связи. Впрочем, на долго они и сами не задержались: лезть на дно входного колодца Басов отказался, отвечать на вопросы тоже, пообещав все ответы после доклада самого Семёна. Так что, учитывая выдающееся однообразие помещений этой норы, смотреть тут было особо нечего и наши исследователи вскоре поднялись наверх.

– Кстати, у тебя пломбы в зубах есть? – неожиданно спросил Басов уже в машине и на утвердительный ответ Семёна пояснил: – Через пару дней они вывалятся, а ещё через неделю дырки сами зарастут. Так что ты зубодёров зря не тревожь. И на ФИЗО сильно не светись.

Семён посмотрел на него с недоумением и полковник пояснил:

– Помнишь, ты жаловался, что сколько ни качаешься, а сила не растёт? Считай, проблема решена.

Вообще-то Семён не жаловался, Басов сам поставил диагноз по его озабоченному виду, но возражать Семён не стал, только уточнил:

– То-есть эта нора обладает лечебным действием?

– Не лечебным. Настраивает организм на оптимальную работу. Ещё подхлёстывает регенерацию и иммунитет. Все раны, даже самые тяжёлые, зарастают за сутки. В какой бы фарш тебя не размололи, если тебя дотащат туда живым, через два дня будешь бегать как новенький. Даже шрамов не останется. А ещё организм уничтожит все опухоли, там, прыщи, бородавки, всех вредных бактерий и всех паразитов. Так что тут у нас секретная лечебная база. У нас, Альфы и Вымпела. Понял почему этот объект самый секретный?

Семён рассмеялся:

– Если о нём прознают, сюда выстроится очередь из олигархов!

– Вот-вот! А нам он для дела нужен. А ещё, после посещения Норы твой организм вытолкнет все импланты. Так что если у тебя из затылка вдруг вывалится какой микрочип... Или что-то похожее, упаковываешь его вот в этот пакет, – Басов выдал Семёну небольшой пакетик из металлизированного пластика с герметичным замком, – и связываешься со мной.

Семён от такого даже опешил:

– В смысле?

– В прямом. Или ты думал, что рассказы о чипах, которые имплантируют людям НЛОшники – просто сказки? Именно поэтому мы и возим сюда всех новобранцев, сразу же после получения согласия на работу у нас. Но ты ещё у Яги согласился, так что я сразу повёз тебя сюда.

Семён задумался. Последнее было сказано явно для возможных наблюдателей, однако и кое-какие выводы для себя можно было сделать. Правда эти выводы ещё надо было обдумать, но это предстояло отложить на потом, потому что Басов продолжил свой спич:

– Так что сейчас мы едем в наш офис в Москве, там заполним все бумаги и на сегодня ты свободен. Иди обдумывать свой доклад.

В офисе чудеса продолжились. Во-первых, с Семёна потребовали рапорт с согласием на работу в Службе контроля угроз неопределённой природы ФСБ. О как! А по легенде – всего лишь Аналитический отдел. Дальше Басов приложил этот рапорт к собственному, на имя директора ФСБ, о немедленном переводе слушателя Персунова в штат Службы на должность младшего оперативно-научного сотрудника.

– Наша особенность. Мы сразу же принимаем тебя на должность, со всеми вытекающими правами и обязанностями. И тут же прикомандировываем тебя в Академию до окончания учёбы.

– И... Что дальше? – уточнил на всякий случай Семён.

– Дальше продолжаешь учиться, проходишь дипломную практику, пишешь диплом, отгуливаешь положенный отпуск и приступаешь к работе.

Басов помолчал секунду и добавил:

– Но если что, твой непосредственный начальник это я. И мои приказы имеют приоритет.

Если что, Семён в особенность Службы не поверил, но возражать не стал. Про себя, правда, подумал, что Басову ну очень надо прибрать его к рукам, потому и торопится. Не то, чтобы Семён был сильно согласен с такой постановкой вопроса, и, тем более, его решением, но интуиция подсказывала: особого выбора у него нет. Несмотря на все заверения Басова.

Так Семён, совершенно неожиданно для себя стал сотрудником Отдела древних артефактов и рукописей Службы контроля угроз неопределённой природы ФСБ. Дальше ему выдали табельное оружие (очень похоже на Макарыча, но не Макарыч[3]), провели инструктаж по поводу ношения, хранения и применения, провели инструктаж по взаимной идентификации ("Блин! Прям масонская ложа какая-то!")... Короче, всяких формальностей хватило до глубокого вечера. Вот тебе и "свободен на сегодня"...

***

На следующее утро, сразу после развода[4], Семён выловил начкурса:

– Михаил Михайлович! Разрешите обратиться!

Паслёнов резко обернулся:

– По поводу?

– Моего распределения, – ответил Семён, протягивая ему написанный вчера вечером рапорт.

Паслёнов пробежался по бумаге глазами, нахмурился:

– Ты, вообще, понимаешь, что требуешь? Тем более так официально.

– Так точно, товарищ майор! И у меня есть веские основания для того, чтобы это требовать.

Начкурса смерил его хмурым взглядом и приказал:

– Так. Быстро, ко мне в кабинет!

Через 10 минут Семён уже стоял на вытяжку пред грозными очами начальства, а Паслёнов ещё раз, внимательно и не спеша перечитывал его рапорт.

– Ну и что там случилось, что тебе пришло в голову такое?

– Да ничего такого, товарищ майор. Просто в самом начале Басов потребовал, чтобы я представился ему по полной, с предъявлением кси... удостоверения. Ну и в обратную сторону тоже самое. И ещё сказал, что мы, как сотрудники госбезопасности, всегда находимся под ударом и должны проявлять бдительность, особенно при таких встречах, когда не представлены заранее друг другу. Вот я и подумал, что такое официальное представление необходимо. Пусть и задним числом.

– Ну да... Хорошая мысля...

– Хорошо, если вообще приходит, – мрачно буркнул Семён.

– А это плохо, Персунов, очень плохо! Правильные мысли должны приходить сразу. А для этого надо думать прежде всего о службе, а уже потом о всяких своих фантазиях! Ладно, идите. Я постараюсь что-нибудь сделать, но ничего не гарантирую.

Паслёнов, конечно, отругал Семёна, но в душе вынужден был признать, что прокол-то был именно его, а Персунов только исправлял эту ошибку. Нельзя было устраивать эту встречу так! Но что было делать, если приказ поступил непосредственно от начальника Академии, да ещё и с намёком, что исходит он из самых, самых верхов. Впрочем, вот пусть верха теперь и разбираются! И верха, таки, разобрались, причём на удивление быстро. Уже на следующее утро начкурса вызвал Семёна к себе в кабинет и, с явно сквозившим недовольством, отрекомендовал: