Сказ о Владе-Вороне (СИ) - Страница 89

— Кого? — Олег даже икнул. Он мог поверить в вампиров, оборотней, да какую угодно гламурную киношную нечисть. Нечисть эта казалась вполне привычной, и если бы сошла с экранов кинотеатров в реальный мир — скорее всего, даже не напугала бы. Однако его решили пичкать ничем иным, как совсем уж бабушкиными сказками.

— А чего ты так подскочил? — фыркнул Ворон. — У тебя со смертью давняя вражда, вечно она хотела тебя со свету сжить, да не подвластен ты ей, оттого и Бессмертным зовешься.

Олег икнул снова и, поискав ногой стул, едва не сел мимо него прямо на пол.

— Это ты меня только что Кощеем обозвал, что ли?

— Ну… — Ворон смерил его долгим взглядом, — в полон тебя еще никто не брал, так что и пленником величать ни к чему, — и, поняв, что собеседник смотрит на него совершенно остекленевшим взглядом, все же пояснил: Кощей — это пленник, прямой перевод с древнего языка.

Олег угукнул и впервые пожалел о том, что не держит в квартире спиртного.

— Я осенью родился, знаешь ли.

— В день первого снега, когда все живое впадает в спячку, готовясь к зиме. Самое твое время.

— Я родился, — с нажимом повторил Олег.

— Разумеется, — Ворон встряхнулся и нахохлился. Как он сумел это сделать в человеческом виде — загадка. — Если бы ты возродился в прежнем теле, то все помнил бы, но при этом выглядел… ну очень непрезентабельно. Сложно стать красавцем, если сгорел, а прах по ветру развеялся, однако сущность есть сущность, ее не укроешь.

— И… как?

— Как обычно, — Ворон усмехнулся, — пепел полетал-полетал по ветру, облаком обратился да дождем обратно на землю пролился, а там матушка твоя будущая проходила, аккурат на твоем названном отце женатая. Говорила она больно много, и сама не заметила, как проглотила одну из дождинок.

Олег непроизвольно сглотнул.

— Вот и чего ты так смотришь? — вздохнул Ворон. — Сказки почитай. Чуть ли не у каждой второй девки приплод появлялся после того, как они что-то не то выпили или съели, думаешь, просто так? Обычная практика.

Вообще-то Олег полагал, что практика эта была самой обычной в связи с традицией возлежать в Иван-Купальскую ночь в стогах, но благоразумно решил промолчать по этому поводу.

— А ты как? Тоже бессмертный?

Ворон вздохнул.

— По твоей вине, между прочим. Аккурат перед своею якобы погибелью ты меня живой водой напоил, а потом мертвой опрыскал, я и заснул. Долго проспал и только недавно пробудился. За годы, что минули, все твое царство в упадок пришло, зверье, мары с морами да чудо-юда всякие распоясались и начали в Явь проникать. Уж и не знаю, как люди своими силами последнее нашествие одолели, до сих пор под ногами могильники, от которых никакой храм выдуманному богу не спасет, да и не верят уже люди пришедшей с востока дряни.

Олег молчал, переваривая. Было странно, но не более того. Биться лбом о стены и просить вызвать санитаров он не собирался. В розыгрыш тоже не выходило поверить: моры на глюки, может, и тянули, но переодетыми актерами точно не являлись.

— А дальше ты скажешь, что земля на самом деле плоская и стоит на трех слонах и черепахе?

— Земля по форме — яблоко, а по сути — яйцо. На поверхности желтка мы живем. Белком, что в постоянном движении пребывает, дышим, а за скорлупой, которая на самом деле очень тонка, воды вселенского океана плещутся, и само яйцо возлежит в них или висит — это уж как тебе больше нравится.

Олег посмотрел на глобус. Тот стоял на углу кухонного шкафа, сколько Олег себя помнил: идеально-круглый и этим неправильный. Потому что реальная земля — геоид, сплюснутый с полюсов, — действительно по форме больше походила на яблоко.

— И что у меня за вражда со смертью?

— С Моревной? Ненавидит она тебя за то, что живую и мертвую воду от нее прячешь. Смерть-то сама смертна — это кара ее за то, что чужие жизни отнимает, а ты вдобавок еще и показательно бессмертен и яйца волшебные имеешь: откусишь с острого конца — на десять лет помолодеешь, с тупого — постареешь. В общем, еще тот удар по самолюбию.

— А в сказке были яблоки… молодильные, — отстраненно заметил Олег.

— То в прилизанном варианте. К тому же чтобы не объяснять, кто именно эти яйца несет.

Олег открыл было рот, чтобы спросить, но быстро закрыл: есть вещи, о которых лучше не узнавать. От слова: вообще!

— Марья Моревна, прекрасная королевна, — припомнил он из детства.

— Вот видишь, вспоминать начал, — обрадовался Ворон. — Только Марья — это уже наносное.

— Не стал. Просто сказку знаю.

— В таком случае ты еще и в курсе того, что сила твоя именно в воде: пока дурень не напоил, висел на цепях как миленький, — Ворон мотнул головой, отчего черные волосы рассыпались по плечам. — К слову, Моревна — еще не все. Макошь тебя тоже недолюбливает, но только в правянской ипостаси: она судьбу плетет, а ты ей неподвластен, потому как нет смерти, и судьбы тоже нет. Однако она понимает, что без хозяина все в совсем рухнет да развалится, и потому мне недавно помогла.

Олег покосился на стену, за которой располагалась квартира Янги Яновны, совершенно не похожая на избушку на курьих ножках. Кстати, старуха, обладая не самым лучшим зрением, действительно все время что-нибудь шила.

— Тебя искали одновременно и я, и моры. В результате ты сам нашел меня, а моры все равно вышли на твой след.

— Как мне удалось победить?

Ворон усмехнулся и посмотрел раздраженно и вместе с тем одобрительно:

— Просто ты развеял собственный страх, а потом — слуг Моревны.

Олег с удовольствием поверил бы, вот только чувствовал, что от следующих тварей, которых пошлет по его душу некая воплощенная смерть, уже не избавится верой в собственные силы. Рассказываемое странно четко ложилось на его память: словно он повторял когда-то уже заученный материал перед экзаменом. И вместе с этим он по-прежнему оставался собой: Олег Трипетов, студент дневного отделения одного из престижнейших вузов страны, окончивший школу с золотой медалью, никуда не делся. Просто он внезапно стал осознавать себя еще и очень древним существом, которого не иначе как за злодейства лишили памяти, а теперь возжелали если не уничтожить, то посадить в самый глубокий подвал на двенадцать цепей да под семь замков.

— И чего ожидать дальше, Ворон?

— Ничего, — тот глубоко вздохнул и снова поморщился. — Все ходы сделаны, а карты мечены. Теперь лишь от тебя зависит, хочешь ли ты возродиться окончательно, или прожить человеческую жизнь.

— Но ты останешься со мной в любом случае? — отчего-то этот вопрос вдруг показался особенно важным. — Ты ведь мой фамильяр, — пояснил Олег, почему-то устыдившись.