Скандинавские боги - Страница 7

– Будь я великаном и случись у Тора в руке этот молот, я бы его очень испугался, – заметил Фрейр.

– Да-да, молот очень хорош. Но как же волосы, Тор? Прекрасные золотые волосы Сив! – воскликнул Локи с некоторым отчаянием в голосе.

– Чего? А, да. Волосы. Да, у моей жены очень хорошие волосы, – отозвался Тор слегка рассеянно. – А теперь, Брокк, покажи мне скорее, как сделать молот больше и меньше!

– Молот Тора даже лучше, чем мое чудесное копье и мое изумительное обручье, – кивнул Один.

– Молот чудеснее, чем мой корабль и мой вепрь, – признал Фрейр. – С ним богам Асгарда будет нечего бояться.

И боги принялись хлопать Брокка по спине, приговаривая, что он и Эйтри смастерили самый лучший подарок на свете.

– Приятно слышать, – скромно ответил Брокк и повернулся к Локи. – Итак, сын Лаувейи… Я намерен отрезать тебе голову и забрать ее с собой. Эйтри будет в восторге. Сделаем из нее что-нибудь полезное.

– Я… пожалуй, выкуплю свою голову, – сказал Локи. – У меня тоже есть сокровища, и я отдам их тебе.

– У нас с Эйтри уже есть все сокровища, какие нам нужны, – возразил Брокк. – Мы их сами делаем. Нет, Локи. Я хочу твою голову.

Локи подумал минутку.

– Ладно, можешь ее взять. Если, конечно, поймаешь меня.

И он подпрыгнул высоко в воздух и унесся прочь над головами всего честного собрания. Раз – и нету его.

Брокк перевел взгляд на Тора.

– Ты можешь его поймать?

Тот пожал плечами.

– Вообще-то мне не стоило бы… Но уж очень хочется испытать молот в деле.

Через мгновение он вернулся, крепко держа Локи. Тот свирепо зыркал на него, но поделать ничего не мог.

Карлик Брокк между тем вытащил нож.

– Иди-ка сюда, Локи, – сказал он приветливо. – Сейчас я отрежу тебе голову.

– О чем разговор, – согласился Локи. – Бери себе и отрезай. Но – и тут я призываю в свидетели могучего Одина – если отрежешь хоть кусочек шеи, ты тем самым нарушить букву нашего соглашения, согласно которому ты получаешь мою голову и только ее.

Один на это величаво кивнул.

– Локи прав, – сказал он. – Трогать шею ты права не имеешь.

Брокк пришел в ярость.

– Но невозможно же отрезать ему голову и не резать при этом шею! – возопил он.

Локи выглядел страшно довольным.

– Вот видишь, – сказал он, – если бы люди как следует думали, что говорят, они бы никогда не рискнули подначивать Локи, самого мудрого, самого умного, хитрого, смышленого, симпатичного…

Брокк что-то прошептал на ухо Одину.

– Да, – согласился тот, – это будет честно.

Брокк вытащил полоску кожи, наложил ее Локи на рот и попробовал проткнуть острием ножа, но тщетно.

– Не работает, – пожаловался он. – Мой нож тебя не режет.

– Возможно, я принял специальные меры против ножей, – скромно сказал Локи. – На тот случай, если вся затея с «голову-но-не-шею» провалится. Боюсь, ни один нож на свете не станет меня резать.

Брокк хмыкнул и вытащил вместо ножа шило, каким пользуются в кожевенном деле. Им он пробил дыры в кожаной ленте и у Локи в губах, а потом прочной ниткой сшил их вместе.

Брокк отступил и полюбовался на дело своих рук: теперь рот Локи был крепко зашит, так что он даже пожаловаться не мог, – и, поверьте, боль от невозможности трепать языком была для него еще мучительнее, чем боль от пришитых к кожаной ленте губ.

Вот, теперь вам известно, как боги получили свои самые великие сокровища. Всё по вине Локи. И даже молот Тора – это всё равно вина Локи. С ним всегда так: ты обижаешься на него, даже когда больше всего причин благодарить, и ты ему благодарен, даже когда люто его ненавидишь.

Тор отправился на восток, сражаться с троллями. В Асгарде без него стало куда спокойнее, но и защиты тоже не стало. То были первые дни после перемирия между асами и ванами – боги все еще обустраивали себе дом, и Асгард стоял неукрепленный.

– Нельзя же все время полагаться на Тора, – заметил Один. – Нам нужна защита. Великаны могут прийти. Или тролли.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Хеймдалль, страж богов.

– Стену, – сказал Один. – Достаточно высокую, чтобы никакому инеистому великану не одолеть. И достаточно толстую, чтобы и самый сильный тролль не пробился.

– На строительство стены, настолько высокой и толстой, – заметил Локи, – у нас уйдет много лет.

Один покивал в знак согласия, однако, остался при своем.

– Но стена, – сказал он, – нам все равно нужна.

На следующий день в Асгарде объявился незнакомец. То был крупный мужчина, одетый как кузнец, а за ним устало тащился конь – огромный серый жеребец с широченной спиной.

– Вам тут, говорят, строители стен надобны, – сказал он.

– Продолжай, – прохладно обронил Один.

– Я могу выстроить вам стену, – молвил чужак. – Такую высокую, что и самый рослый великан не взберется; такую толстую, что и самый могучий тролль не проломится. Так хорошо построю я ее, громоздя камень на камень, что и муравей не отыщет меж ними ни щелки. Я построю вам стену, что простоит тысячу тысяч лет.

– На такую стену уйдет очень много времени, – вставил Локи.

– Вовсе нет, – возразил пришелец. – Я построю ее в три времени года. Завтра у нас первый день зимы. На работу у меня уйдет зима, и лето, и другая зима, что за ним, – вот и все.

– Раз ты можешь такое сделать, – сказал ему Один, – что ты попросишь в уплату?

– За то, что я предлагаю, плата моя не столь велика, – скромно сказал чужак. – Лишь три вещи я попрошу. Во-первых, желаю я получить руку прекрасной богини Фрейи и жениться на ней.

– Это совсем не пустяк, – отрезал Один. – И я не удивлюсь, если у Фрейи есть свое мнение по этому вопросу. Что там с двумя другими?

Гость улыбнулся нахально.

– За свою работу я хочу руку Фрейи, а еще солнце, что сияет в небесах днем, и луну, что дарит нам свет ночью. Вот эти три вещи боги дадут мне, если я построю вам стену.

Боги все как один посмотрели на Фрейю. Ничего не сказала богиня, лишь крепко сжала губы и лицом побелела от гнева. Ожерелье Брисингов у нее на шее переливалось, как полярное сияние, бросая на кожу трепещущие отсветы, а волосы схватывал золотой венец, блеском почти готовый сравниться с кудрями.

– Иди, подожди снаружи, – велел Один гостю.

Тот вышел прочь, узнав сначала, где ему взять воды и еды для коня, которого, кстати, величали Свадильфари, что значит «вершащий несчастливый путь».

Один потер лоб, потом посмотрел на богов.

– Ну? – сказал он.

Боги заголосили все сразу.

– А ну, цыц! – громыхнул Один. – По одному!

У каждого бога и богини имелось свое мнение, и мнение это было одно на всех: что Фрейя, солнце и луна на дороге не валяются, что слишком они важны и ценны, чтобы отдавать какому-то проходимцу, даже если он в силах построить им стену за три сезона.

У Фрейи, в свою очередь, нашлось небольшое уточнение: чужака следовало как следует поколотить за наглость и вышвырнуть вон из Асгарда, а там пусть катится своей дорогой.

– Ну, значит, решили, – подытожил Один-Всеотец. – Наш ответ – нет.

Тут из угла донеслось скромное покашливание. Такие покашливания специально нужны, чтобы привлечь всеобщее внимание, и боги, разумеется, обернулись поглядеть, кто это там кашляет. Так и получилось, что все они уставились на Локи, который уставился на них, а потом улыбнулся и поднял палец, как будто имел сказать что-то крайне важное.

– Не премину заметить, – промолвил он, – что вы только что проглядели нечто огромное.

– Не думаю, что мы хоть что-то могли проглядеть, баламут богов, – колко бросила Фрейя.

– Вы проглядели, – невозмутимо продолжал Локи, – один прямо-таки бросающийся в глаза факт: то, что предлагает сделать этот чужеземец, откровенно говоря, не-воз-мож-но. Никто из живущих не в силах возвести стену такой высоты и такой толщины, как он говорит, за восемнадцать месяцев. Ни великан, ни бог, и уж тем паче не смертный человек. Да я собственную шкуру готов прозакласть!