Скандерия (СИ) - Страница 1

Водитель старался не смотреть в зеркало, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с дочкой хозяина. Фарфорово-белая кожа, меловые волосы и почти не различимые брови, жуткие угольно-чёрные глаза — она казалась похожей на привидение. Будто сошла со страниц собственных страшилок. Писательница.

Погодный хаос преподнёс очередной сюрприз — первого сентября выглянуло солнце. Слабые холодные лучи прорезали тяжёлые тучи и играли радужными бликами в крошечных капельках измороси. Дорожное движение на старте учебного года стало плотнее, приходилось лавировать по скользкой поверхности, максимально удерживая внимание. Да ещё голова Агнессы отсвечивает в зеркале. Зачем так зачёсывать волосы, когда кожа почти такого же цвета. Лоб, плавно переходящий в затылок. Белоснежный перламутровый череп.

Агнесса, привычно наблюдающая за окружающими, иронично улыбнулась затылку шофёра, и, отвернувшись, провела кончиками пальцев по запотевшему окну. За гладкой поверхностью искрились кристаллы капель. Переливающиеся высотки бизнес-центров и пёстрые маркет-плейсы плавно исчезали за задним стеклом, впереди маячил образовательный кластер номер один, где концентрировались лучшие школы города. Самый удобно расположенный участок достался Гимназии для творчески одарённых детей «Скандерия» имени Бэллы Стефаниди, куда старались пристроить своих гениальных отпрысков заботливые родители.

Авто мягко остановилось на парковочной платформе у школьных ворот. Сказав водителю, чтобы заехал в час дня, Агнесса направилась к контрольно-пропускному пункту.

Почему-то руководство Гимназии никак не находило средств на реорганизацию системы пропуска, так что у ворот всегда выстраивалась длинная очередь. Стоя в хвосте, Агнесса обводила взглядом школьный забор, увитый живописным краснеющим плющом, скрывающим камеры наблюдения, сканеры движения и датчики погоды.

Год назад кругом пестрели наклейки «Клуб самоубийц», «Спасите детей» и тому подобные. На сей раз коммунальные службы сработали оперативно — ни одной пакостной надписи или плаката на школьном заборе не сохранилось. Хотя кто-то уже успел нарисовать мультяшного кролика, подвешенного за шею на верёвке, с крестиками вместо глаз.

Не все скабрезности удалили ко времени — неподалёку двое в салатовых жилетах драили штукатурку. Выйдя из очереди на пару шагов, Агнесса рассмотрела несколько букв, написанных на столбике ярко-красной аэрозолью. Усилиями коммнуальщиков от надписи остались только растекающиеся буквы «…ажи правд…». Видимо, кто-то призывал к истине.

Листья плюща по-прежнему густые, но зелёный уже уступает бордовому. На таком фоне капли крови, пожалуй, не сразу можно заметить. Запомнив на всякий случай эту деталь, Агнесса сделала шаг вперёд и чуть не потеряла равновесие от толчка промеж лопаток. Всё-таки туфли на шпильке по удобству значительно слабее балеток.

Агнесса по инерции ударила в плечо девочку в перламутровой форме факультета хореографии. Та обернулась и недовольно поморщилась.

— Простите, — Агнесса, пыталась высмотреть того, кто так невежливо расталкивал школьников. Невысокая фигура быстро удалялась в сторону парковки. Судя по отсутствию формы, не студент и не ученик. Возможно, обслуживающий персонал, хотя…

Из-за угла выехал фургон и остановился прямо перед воротами, перекрыв разом и въезд, и выезд. Из него высыпало несколько человек, ловко соорудивших лестницу. На крышу фургона забрались три дамочки в тёмно-зелёных обтягивающих комбинезонах и высоких сапогах, лестница исчезла, и на боку фургона высветилось «ЭКАМА ПРОТИВ!!!».

— Мы против промывания мозгов! — прокричала одна из женщин в громкоговоритель.

— Мы против! — раздалось с других сторон.

— Мы против гибели детей! — продолжала голосить та, что в центре. — Спасите детей!

От оглушительного металлического скрежета, звеневшего в ушах, ученики и родители морщились, указывали на пикетчиц и недовольно переговаривались.

— Мы хотим знать правду! Знать правду! Знать правду! — кричали все участницы акции разом.

Появились машины службы безопасности, мерзкая какофония с выкриками прекратилась, женщины проворно спрыгнули с фургона и бросились врассыпную.

— Пропуск, — произнёс металлический голос из динамика. Агнесса, ещё раз оглянувшись, приложила свой пропуск к сканеру и прошла на территорию школы.

Через сад к зданию Гимназии (старинной четырёхэтажной усадьбе, когда-то принадлежавшей местному дворянскому роду, уничтоженному катком Революции) направлялись студенты в разноцветной форме. Студенты музыкального факультета носили алую форму (не банально красную, а именно алую, хотя разницу могли увидеть разве что студенты-художники, да и они чаще лишь делали вид, будто отличие существует) с нашивкой в виде скрипичного ключа около герба школы. Студентам художественного факультета полагалось носить изумрудную (не зелёную!) форму с эмблемой в форме палитры и кисти.

Цветом литературного факультета выбрали индиго, отличительным знаком — свиток и перо. У студентов театрального факультета форма была грязно-бежевой, гордо именовавшейся «цвета шампань», с нашивкой в виде двух театральных масок — радостной и печальной. Студентам хореографического факультета досталась бледная сиренево-серая форма, то есть перламутровая, конечно, с нашитыми силуэтами пуант.

Студенты собирались группками на дорожках и лесенках школьного сада, весело переговаривались, фотографировались на фоне скульптур, в разное время подаренных преуспевшими выпускниками.

Самая большая группа собралась у центральной клумбы, представлявшей собой герб школы, выполненный из цветов элитных сортов. Птица, раскинувшая крылья, с красной ленточкой в клюве.

Девиз школы «Талант Труд Трофеи» сиял позолотой над парадным крыльцом, кованые створки украшались всё той же птицей, символизировавшей талант. Полёт означал тяжкий труд, а ленточка в клюве — заслуженные трофеи.

Школьная легенда гласила, что однажды основательница Гимназии балерина Бэлла Стефаниди отдыхала на пляже. Там её атаковала чайка, укравшая красную ленту для волос и чебурек. Почему вдруг наглая птица оказалась на гербе школы, никто не мог объяснить, но именно эта версия пользовалась особой популярностью.

Вот уже пятнадцать лет первым, кого видели студенты в начале семестра, оказывался профессор Фёдор Петрович Грибницкий, возглавлявший в Гимназии кафедру словесности.

В свои шестьдесят три он держался бодрячком, хотя и ходил с тросточкой. Специально для пожилого профессора у входа поставили скамейку с витыми ножками и подлокотниками (подарок именитого выпускника).

Грибницкий по старой привычке пришёл пораньше, успел добродушно посплетничать, попить чаю в буфете, а потом спустился к главному входу, чтобы лично приветствовать учащихся.

Агнесса привезла ему в подарок раритетный экземпляр «Бесов», который удалось достать по случаю на одном закрытом аукционе. Хотя профессору, пожалуй, не стоит знать, где именно. Он не одобрял подпольных… Не одобрял ничего подпольного. И, разумеется, не стоит упоминать о том, что Агнесса охотилась тогда отнюдь не за томиком Достоевского.

Очень рассчитывая, что в первосентябрьской суете Грибницкий не станет допытываться, как именно удалось выследить бумажную книгу с дореволюционным шрифтом, Агнесса поджидала момент, когда у скамейки профессора соберётся побольше народа.

— Приве-ет! — раздалось из-за спины. — А это моя лучшая подруга! Агнесса Русакова, суперизвестная и суперталантливая писательница! — Ева Долгих, подруга с художественного факультета, обняла Агнессу за плечи, развернула к летающей миниатюрной камере, и звонко чмокнула в щёку. — Помаши ручкой!

Изобразив кислую улыбку, Агнесса вяло махнула жужжащей камере рукой.

— Не обращайте внимания, она всегда такая хмурая, — прощебетала Ева для своих подписчиков. — А теперь я покажу вам нашу школу!

Задорно подмигнув Агнессе, Ева, продолжая разговаривать с камерой, направилась к главному входу. Там она сделала селфи возле кованой птицы и, продолжая выразительно жестикулировать, вошла в здание.