Скандальный - Страница 5

Да к черту. Сегодня выходной, и жаждущие меня тела могли подождать. Сегодня я буду смотреть «Нетфликс» со своим ребенком. Побуду морским коньком.

Луна разок сжала мою ладонь, молча выражая согласие.

– Но никакого печенья и шоколада после ужина, – предупредил я.

Когда вопрос касался еды и установленного в доме порядка, я заставлял всех ходить по струнке. Луна снова сжала мою руку.

– Скажи тому, кого это волнует, юная мисс. Я твой отец, и я устанавливаю правила. Никакого шоколада. И мальчишек – ни после ужина, ни в другое время.

По лицу Луны пробежала тень улыбки, а потом она вновь нахмурилась и крепче прижала к груди свой рюкзак с морским коньком. Родная дочь никогда мне не улыбалась, ни разу, даже случайно – вообще никогда.

Соня ошибалась. Я не был морским коньком.

Я был океаном.

Невесомость.

Это чувство никогда не приедалось.

Парить на гладкой волне, становиться единым целым с океаном. Умело рассекать на ней, согнув колени, втянув живот, подняв подбородок и сосредоточившись на самом главном в жизни – на том, чтобы не упасть.

Черный гидрокостюм плотно прилегал к коже и сохранял тепло даже в утренней соленой воде. Краем глаза я заметила, как Бэйн поймал другую волну и понесся на ней сломя голову, агрессивно и беспощадно, как на своем «Харлее». Океан сегодня был шумным. Бился о белый берег, заглушая дурные мысли и выгоняя из головы надоедливых тараканов. Он отключал мою тревогу, и на час – всего лишь на час – исчезали переживания и беспокойство из-за денег. В этот час не строились планы и не разбивались мечты. Не было Джордана и Лидии Ван Дер Зи, никаких ожиданий и нависших надо мной угроз.

Только я.

Только вода и рассвет.

О, и Бэйн.

– Вода чертовски холодная, – проворчал он со своей волны и присел, чтобы как можно дольше скользить на поверхности одной из самых неутомимых природных стихий.

Бэйн был гораздо выше и тяжелее меня, но все равно управлялся достаточно хорошо, чтобы стать профессионалом, когда действительно этого хотел. Оседлав крутую волну, он вцеплялся в нее мертвой хваткой. Ведь серфинг совсем как секс: сколько им ни занимайся, все равно каждый раз отличался от всех прежних. Всегда можно было узнать что-то новое, каждая встреча была уникальна и полна новых возможностей.

– Неподходящий день для трюков с причиндалами, – прокряхтела я в напряжении, сворачивая на краю волны, дабы не сбавлять темп.

Бэйн любил кататься голышом. Ему это нравилось потому, что вызывало у меня отвращение, а причинять мне дискомфорт было его любимым занятием. Меня отвлекал и раздражал вид его длинного, болтающегося в воздухе члена.

– Ох, и получишь ты, Гиджет[7],– ответил он и провел языком с серьгой-колечком по проколотой губе.

Таким прозвищем называли миниатюрных девушек-серферов, а Бэйн звал меня так, только когда хотел вывести из себя. Он уже начал терять равновесие и едва держался на волне. Если у кого из нас и треснет доска, то точно у него.

– Не дождешься, – воскликнула я, перекрикивая свирепые волны.

– Да я серьезно. Там твой отец.

– Мой отец… что?

Я ослышалась. Конечно же, ослышалась. Отец никогда прежде меня не разыскивал и уж точно не стал бы делать исключение, заявившись ни свет ни заря на неприспособленный для любителя дорогих костюмов песчаный пляж. Я прищурилась и посмотрела на берег, теряя равновесие, и не только физически. Береговая линия была усеяна рядами пальм и бунгало розового, зеленого, желтого и голубого цветов. И конечно, среди буйства баров, фургонов с хот-догами и сложенных желтых шезлонгов виднелся Джордан Ван Дер Зи. Он стоял посреди пляжа, а восходящее у него за спиной солнце напоминало потоки пламени, вырвавшиеся прямиком из врат ада. Сегодня отец нацепил костюм-тройку от Brooks Brothers и неодобрительный, суровый взгляд. Ни то ни другое он не снимал даже с окончанием рабочего дня.

Даже издали я видела, как от раздражения у него подергивается левый глаз.

Даже издали ощущала на лице его горячее дыхание перед очередным ожидаемым приказом.

Даже издали почувствовала, как горло мертвой хваткой сдавило отчаяние, будто он был слишком близко, слишком жесток, будто его самого было слишком.

Я поскользнулась на доске и упала спиной на воду. Боль пронзила весь позвоночник до головы. Бэйн не был знаком с моим отцом, но, как и все в городе, знал о нем. Джордану принадлежала половина делового центра Тодос-Сантоса, второй половиной владел Барон Спенсер. А недавно отец объявил, что подумывает баллотироваться в мэры города. Он широко улыбался в каждую, оказавшуюся под боком камеру, обнимался с местными бизнесменами, целовал детишек и даже посетил несколько мероприятий в моей школе, дабы выразить поддержку обществу.

Все либо любили его, либо боялись, либо ненавидели. Я принадлежала к числу последних, не понаслышке зная, что его гнев, словно меч с двусторонним лезвием, был способен вмиг порезать на куски.

Языка коснулся соленый вкус воды, и, сплюнув, я потянула за шнурок на щиколотке, чтобы найти уплывшую желтую доску. Взобравшись на нее, легла на живот и принялась спешно грести к берегу.

– Да пусть этот козел подождет, – прогремел позади меня голос Бэйна.

Я бросила на него косой взгляд. Парень сидел на своей черной доске, свесив по бокам ноги и уставившись на меня горящим взглядом. Длинные светлые волосы прилипли к его лбу и щекам, а глаза травянисто-зеленого цвета многозначительно сверкали. Я посмотрела на него сквозь призму отцовского взгляда. Немытый пляжный бездельник с забитой татуировками грудью и шеей. Викинг, пещерный человек, неандерталец, которому было комфортно жить на задворках общества.

Паршивая овца.

Ван Дер Зи водятся только с лучшими в стаде, Эди.

Я повернулась обратно к пляжу и стала грести быстрее.

– Гребаная трусиха! – прокричал Бэйн достаточно громко, чтобы Джордан услышал.

Я не ответила, и не потому, что не могла найти слов. Бэйн не знал всей истории. Мне нужно было цивилизованно вести себя с отцом. В его мозолистых руках было мое будущее, и я хотела его вернуть.

Бэйн не просто так получил свое прозвище. По большому счету, он был прославленным хулиганом и вообще себя не контролировал. Из школы его не выгнали лишь потому, что у его матери было до черта много связей в городском консульстве. Но Бэйн управлял всеми нами. Каждым ребенком в школе. Богатыми говнюками. Избалованными футболистами. Танцовщицами из группы поддержки, которые превращали жизнь всех остальных девчонок в кромешный ад.

Бэйн не был хорошим парнем. Он был лжецом, вором и наркоторговцем.

А иногда и моим хахалем.

И хотя Бэйн был прав в том, что мой отец – первоклассный козел, сам Джордан был прав кое в чем другом. Очевидно, я принимала сомнительные жизненные решения.

– Джордан? – окликнула я и, перевернув доску, взяла ее под мышку и спешно зашагала к нему.

От холодного песка, липшего к ногам, немела кожа. По венам все еще бежал кайф от катания на доске, но я понимала: вскоре адреналин развеется, и мне станет холодно. Но я даже не вздрогнула, зная, что отец будет рад наблюдать мое неудобство и намеренно затянет разговор.

Кивком головы он указал мне за спину и прищурил глаза.

– Этот парень – Проценко?

Я наморщила нос, поддавшись нервной привычке. Джордан сам был иммигрантом в первом поколении, но выступал против моей дружбы с русским парнем, который переехал сюда с матерью после развала Советского Союза.

– Я велел тебе держаться от него подальше.

– И не только от него, – я шмыгнула носом, всматриваясь в горизонт. – По всей видимости, каждый остается при своем мнении.

Джордан ослабил ворот рубашки.

– А в этом ты, знаешь ли, ошибаешься. Я никогда не оставлял каждого при своем мнении, Эди. Просто выбираю, за что бороться. Это называется хорошим выполнением родительских обязанностей, и я стараюсь исполнять свои как можно лучше.