Скалаки - Страница 25

— Гм, распорядилась, а чиновники делают, как им нравится. А что станет, когда молодой начнет хозяйничать?

— Молодой князь?

— В замке говорят, что в этом году после уборки урожая он вступит во владение поместьями.

— Боже мой —в замке… Еник, ты уже так давно оттуда… Не успела она договорить, как на крыльце раздались шаги,

и в комнату вошли староста и коншел из соседнего села, а за ними господский мушкетер. Они поздоровались, посмотрели на больную, на Еника и переглянулись, не зная, кому из них начинать. Наконец, староста сдвинул шапку, почесал затылок, тихонько откашлялся и сказал:

— Да, он здесь. А тебя тут ищут,—и он оглянулся на мушкетера.

— Ступай за мной! —грубо проговорил тот, выходя вперед. Франтина вздрогнула.

— Я здесь больше нужен, чем в замке,— ответил Еник.

— До этого мне дела нет, собирайся и иди! Заснувшая перед приходом Еника больная проснулась и, узнав в чем дело, застонала:

— Не наказывайте его, прошу вас, если бы не он, нас давно бы в живых не было.

Староста и коншел с участием посмотрели на вдову и опустили глаза.

— А ну-ка, пошевеливайся, там с тобой рассчитаются. Енику пришлось покориться. Прощаясь, он пожал руку

своей будущей теще и Франтине. Франтина со слезами просила, чтобы Еника не обижали. Коншел, подойдя к вдове, утешал ее, как мог. Крестьяне рады были избавиться от тяжелой, навязанной им повинности. На улице Еник еще раз попросил их помочь бедной семье.

Стоя у окна и плача, Франтина глядела в сторону березовой рощи, где по дороге, словно преступник, шел Еник в сопровождении мушкетера.

— Они его накажут, будут мучить! —воскликнула, рыдая, девушка и закрыла лицо передником.

— Боже, не оставь нас! —прошептала больная крестьянка, сжимая высохшие руки.

В комнате воцарилась печальная тишина: слышно было только всхлипывание да потрескивание дров в очаге.

— Кто так будет заботиться о нас, как он! —вздохнула Франтина, отходя от окна и грустно посмотрев на жалкие запасы еды.

Дверь открылась, и в комнату вошел Иржик. Женщины сразу узнали юношу, мальчик его не помнил. Услышав, что произошло, Иржик опустил голову:

— Шел я мимо, захотел посмотреть, как вы живете. Рад бы вам помочь, но теперь это трудно. Я бы с охотой нанялся, да никто не берет, ведь работника надо кормить, а хлеба ни у кого нет.

Франтина предложила ему кусок черного хлеба. Иржик покачал головой.

— Я сыт, ешьте сами.—Участие и благодарность, высказанные в то время, когда нужда ожесточила людей, тронули его.—А у Рыхетского вы были?

— Это хлеб из его последних запасов.

— Тогда, право, и не знаю, что посоветовать…—и он замолчал.

— На все воля божья,—с грустью сказала больная.

На дороге у березняка загремела телега; глянув в окно, Иржик быстро сказал:

— Не бойтесь, пока нуждаться не будете,—и выбежал вон.

— Подождите! —крикнул он и пустился к роще. Этот крик относился к Уждяну, который с Ванеком вез с мельницы немного зерна и муки. Догнав их, Иржик попросил Уждяна отдать ему муку.

Старый драгун выпучил глаза.

— Кому? — спросил он.

— Там в усадьбе умирают с голоду.

— Гм, тогда скоро и нам придется умирать. Зачем тебе сразу столько?

— Для всей семьи.

— У мельника есть еще мука.

— Но у них нет денег.

— А ты кто такой? Сам-то ты не отсюда?

— Я… Иржик… Скалак.

— Черт побери! Что же ты сразу не сказал? Ай, ай, стало быть, это ты тогда в лесу, этого мерзавца… Смотри, кто бы мог подумать, что князь… Вот Лидушка-то обрадуется! Поедешь со мной, влезай-ка на воз. А что делают отец и дедушка?

— Дедушка умер.

— Умер, значит…

— Батюшка, прошу вас, оставьте этим беднякам хлеб! Балтазар, не долго думая, взвалил Ванеку на плечи мешок

темной муки, и тот нехотя отнес его в усадьбу. Иржик тоже пошел попрощаться и сказать, от кого этот дар. Мать и дочь со слезами на глазах благодарили его. Сев на телегу, Иржик в ответ на расспросы Уждяна коротко рассказал о судьбе своей семьи.

Смерть старого Скалака опечалила драгуна.

— Бедняга, чего он только не испытал! А пожалуй,—добавил, помолчав, Балтазар,— ему там лучше. Каково было бы теперь здесь! Ну, а отец как?

Иржик сказал, что они с отцом после смерти дедушки переселились за Ртынь.

— Я пришел сюда, чтобы узнать, так ли здесь плохо, как у нас говорят.—Но он умолчал, что все это время они с отцом бродили от села к селу, ночуя большей частью в лесах, что отец неспроста послал его сюда, что он с радостью выполнил приказ сурового, угрюмого Микулаша,— ему хотелось посмотреть на милое лицо, которое он так давно не видел.

Солнце склонялось к западу. Лидушка стояла под липами, поглядывая на дорогу, где клубилась пыль, поднимавшаяся легкими облачками, розовыми от лучей заходящего солнца, и среди этих розовых облаков появился тот, от взгляда которого сердце девушки сильно забилось.

Колера загремели, кони остановились. «Дядя» бодро соскочил с воза и весело позвал:

— Иди, Лидушка, иди, гостя тебе привез.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ДОРОГОЙ ГОСТЬ

Лидушка, зардевшись, в милом смущении стояла перед Иржиком, который, улыбаясь, протягивал ей руку. Старый драгун, ухмыльнувшись, хотел по привычке подкрутить свои лихие усы, хотя их давно уже не было.

В очаге потрескивал огонь, старая Бартонева готовила спасителю своей дорогой внучки роскошный по тем временам ужин — яичницу и постную похлебку.

Лидушка вертелась, как веретено, никогда она не была такой проворной, как в этот вечер.

Балтазар вышел в конюшню, и Иржик остался один. Бедный парень сидел в комнате, где он родился. Все здесь было так, как в его детстве; вот большая печь, около нее панский слуга боролся с дедом; вон там упал дедушка, а вот здесь ранили бедного Цыгана. Задумавшись, Иржик невольно поднялся, вышел в сени и завернул в каморку. Он молча стоял посреди тесной комнатки, через маленькое окошко сюда проникал свет угасающего дня, сумерки сгущались. Иржик видел старую разрисованную кровать и над ней на стене картинку в венке из живых цветов. В этой комнате он с Марией, отцом и дедом провел последние часы перед бегством. Воспоминание о прошлом стеснило его грудь.

После ужина Балтазар долго сидел с Иржиком; старый солдат удивлялся сметливости молодого Скалака. Они говорили о бедах и нужде, о голоде и барщине. Сидя в уголке, Лидушка слушала.

— Да, весь край волнуется,—сказал Балтазар.—Сейчас не сладко, а начнет править новый князь, еще хуже будет; торжества начнутся примерно через неделю.

— Что край волнуется, это хорошо,—ответил Иржик. Балтазар с удивлением посмотрел на него.—Господи, и что за народ,—продолжал парень,—его мучают, угнетают, а он все сносит. В прежние времена такого бы не стерпели!

— Ты так думаешь? Да, такого бы не потерпели. А что сейчас можно сделать? —спросил Балтазар.

— Заставить господ.

На минуту воцарилась тишина.

— Парень, парень, ты еще молод, кровь у тебя горячая. На твоем месте я бы так же рубил, да что поделаешь…

— Стало быть, вы думаете, что ничего не получится, даже если бы все…

— Ай, ай, Иржик, если бы все. Да разве это возможно? И что у тебя только за мысли!

— Если бы только все поднялись! Никто ведь за нас не заступится. Бог для нас чуда не сотворит. Мы должны сами себе помочь.

— Иржик, не думай о таких делах. Я тоже когда-то так думал, но с нашими людьми ничего не сделаешь. Вот если бы полк драгун, это было бы получше, чем тысяча крестьян…

За окном раздались шаги, и в комнату вошел староста из нижней деревни. Поведав, что зашел сюда по дороге из Находа, он стал жаловаться: много, мол, забот приносит его должность.

— Со всех сторон требования, жалобы, а случись что в деревне — я в ответе. Пан управляющий все время грозит тюрьмой, крестьяне — бог мой, какая от них помощь,—жалуются на управляющего. Я должен идти против собственных соседей—это не в моем характере. А теперь, только подумайте, старая княгиня вводит молодого князя во владения поместьями—через неделю в замке торжества.