Скалаки - Страница 20

— Я пошла на Туров за кореньями для бабушки. Вышла в полдень и задержалась в Б-ском лесу.—Тут Лидушка запнулась.—У колодца меня застала буря и темень, я шла, пока не заметила ваш огонек.

— Видела ты в Б-ском лесу панскую охоту? Правда, что хотели убить князя? —спросил Микулаш.

— Нет, не хотели… Он только,—добавила она решительно,— хотел помочь.—И замолчала.

— Кто он? Кому помочь? — быстро спросил Микулаш. Лидушка покраснела. Нехотя, с паузами она в конце концов

рассказала все, что знала. Взор Микулаша загорелся грозным огнем, кулаки его сжались.

— Бедная девочка! —сказал сочувственно старый Скалак.— Микулаш, давай-ка сюда еду.— И он подал Лидушке горшочек молока и кусок хлеба.

Пока она ела, старик снял с вешалки женскую юбку, платок и какое-то белье.

— Бедняжка Мария,—сказал он, вздохнув, и задумался. Потом, указав на одежду, добавил: —Ты, девушка, переоденься, а твое платье до утра высохнет.—И вместе с сыном он вышел из комнаты.

Переодеваясь, Лидушка слышала их тихий разговор. Осмотревшись, она заметила, что на голых небеленых стенах не было ни одной картинки.

Когда она оделась, старик и Микулаш вошли опять.

— Ты устала, иди спать и ничего не бойся, бог всюду. Развесь как следует платье. Так, теперь иди за мной.—И, взяв лучину, старик пошел впереди.

Лидушка пожелала Микулашу доброй ночи; но тот сидел у стола, подперев голову сильной ладонью, и ничего ей не ответил. В сенях старый Скалак показал на лестницу и сказал:

— Полезай на чердак, там есть сено, заберись в него, другого места у нас нет.

— Бог вас наградит. Доброй ночи! —Девушка оглядела себя. Одежда на ней висела, как на вешалке, юбка была слишком длинна. В другое время она рассмеялась бы над своим видом.

Ласковый старик ушел, и девушку окутала тьма. Дальше она пробиралась ощупью, пока не почувствовала под ногами сено. Тогда Лидушка опустилась на мягкое, душистое ложе. Ей захотелось помолиться. Она начала читать «Отче наш»… Губы ее шевелились, но в голове были совсем другие мысли! Сколько впечатлений за сегодняшний день!.. Пошла за кореньями, которые были только у одной старушки, живущей под Туровом. Самой ей тоже хотелось видеть эту гору, о которой она столько слыхала. Происшествие в лесу, охота, князь, Ир-жик — все это пронеслось у нее в голове. Затем вспомнилась страшная дорога в лесу. От колодца Лидушка свернула влево, вскоре ее настигла буря. Ей пришлось прятаться под деревьями. Но когда и здесь ее доставал дождь, приходилось искать иное убежище. Обратно идти она не могла, было необходимо во что бы то ни стало добраться до деревни. И девушка заходила все дальше и дальше в лес. Она прикрылась платком, натянула на голову верхнюю юбку. Весь лес кругом стонал и качался. Молнии озаряли стволы деревьев, между деревьев неслись целые потоки, ноги скользили по мокрой земле. Лидушка часто натыкалась на колючий кустарник. В отчаянии она остановилась, сопротивляясь ветру, и стала кричать изо всех сил, но голос ее замирал в темноте. Вскоре Лидушка поняла, что кричать бесполезно. Тогда она пошла дальше, продолжая натыкаться на стволы деревьев, пока, после долгого и мучительного пути, не увидела огонек одинокой затерявшейся лачуги. Снизу доносился шум воды, и Лидушка, идя на свет, осторожно пробиралась сквозь кустарник. Остановившись у маленького окошка, она увидела только приветливое лицо старика. Микулаша, сидевшего спиной к окну, она не могла разглядеть. Когда Лидушка услышала имя Иржик, она догадалась, что ее спаситель был из семьи Скалаков. Имя Марии ей тоже было знакомо по рассказам «дядюшки».

Да, она у Скалаков, на ней платье Марии, но где же несчастная? Может быть, умерла? А моим защитником стал тот маленький мальчик Иржик. «У меня нет имени»,— сказал он ей в лесу. Да, он не смел назвать свое имя. Где же он теперь, в такую бурю? Не преследуют ли его? Она опять начала молиться, но губы ее двигались все медленнее и медленнее. После такого купания было очень приятно лежать в сухом платье, на мягком душистом сене и временами слышать, как налетевший из лесу ветер сбрасывает на крышу дождевые капли. Молясь за Иржика, Лидушка уснула.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ТУРОВ

В Находских владениях, над деревней Рокетник, возвышается лесистая гора Туров, которая пользуется здесь такой же легендарной славой, как гора Бланик во всей Чехии. К Турову-то и направлялась Лидушка.

Когда она проснулась после крепкого сна, уже совсем рассвело. В сенях и хате было тихо. Перекрестившись, девушка сошла вниз. В лесу царило спокойствие. Только ручей у избушки шумел сильнее обычного. Сбежав к нему, Лидушка умылась. Лицо ее раскраснелось, глаза заблестели. Ей было привольно и легко, как птичке, которая весело распевала где-то вблизи. Лидушка вернулась в тихую хижину. На убогой постели лежал старый Скалак; Микулаш уже давно ушел на работу. Бледное лицо старика выражало страдание, но все же он приветливо поздоровался с девушкой и указал ей на очаг, где стоял горшочек молока и лежал кусок хлеба.

Он снова стал расспрашивать ее, откуда она и куда идет, забыв, что вчера вечером она уже обо всем поведала.

— Иду за кореньями для бабушки, у нас таких нет.

— Как зовут твою бабушку?

— Бартонева.

— Не помню что-то. Вы переселились в деревню Ж.?

— Мы живем в усадьбе «На скале» у Балтазара,— как-то несмело сказала Лидушка, и глаза ее с испугом и в то же время испытующе уставились на старика. Вчера при Микулаше она этого не сказала. Но ей хотелось знать, не ошибается ли она в том, кто перед ней, и если это Скалаки, то что они думают о «дядюшке», который хозяйничает там, где прежде жили они.

Старый Скалак вздрогнул и, опустив голову, глубоко вздохнул. Лидушке показалось, что он как-то сразу побледнел, и ей стало жаль бедного старика. Она сделала движение, желая подойти к нему и спросить, не нужно ли чего.

— Подожди, девушка, постой на месте,—поднимаясь с трудом, сказал старик.—Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что вижу покойницу Марию. Она была немного повыше, но в этом платье ты все же напоминаешь ее.—И, сжав высохшие руки, он долго смотрел угасшим взором глубоко запавших глаз на девушку, одетую в платье его дочери.—Ну, хватит, хватит,— прошептал он,—в глазах у меня все расплывается.—Старик был глубоко взволнован.—Переоденься, девушка.

Отойдя в сторонку, Лидушка быстро переоделась в уже просохшее платье. Теперь, когда она была в своей одежде, ей казалось, что старик уже не вспоминает о дочери.

— Что делает Уждян? —спросил старый Скалак.—Я знал его. Как он поживает?

— Жив, здоров. Что передать ему?

— Вряд ли он меня помнит,—уклончиво ответил Скалак и, закашлявшись, снова опустился на подушки.

Поблагодарив старика, Лидушка собралась в путь.

— Сын-то ушел в лес, а мне не под силу тебя проводить. Но ты иди все время вдоль ручья, пока не выйдешь из леса, а потом лугом, тропинкой вдоль опушки до самого склона. Оттуда как раз и увидишь Рокетник и Туров.

Лидушка вышла. Отойдя немного, она оглянулась на лачугу, едва видневшуюся в ложбине за деревьями и густым кустарником, и стала пробираться по узкому берегу ручья. Чистый воздух был напоен ароматом леса. Лидушка набросила на плечи белый платок. Утром в лесу стояла прохлада. Проворно, как лань, пробиралась она по узкому берегу ручья, ловко цепляясь за прибрежные стволы, перепрыгивая с камня на камень. Берега зеленели папоротником и щавелем. Утренний ветер шумел в верхушках деревьев, спускавшихся к ручью, вокруг раздавались птичьи голоса. Местами берег был непроходим — густой кустарник подступал к самой воде, и Лидушке приходилось обходить эти места, взбираясь на откос, а потом вновь спускаться к ручью. Она почти не обращала внимания на темный, печальный лес и душой все еще была в избушке, рядом с ее обитателями. Там, в полном одиночестве, лежит старый больной Скалак, и никто за ним не ухаживает, его внук Иржик помогает чужим людям и не знает, что дедушка заболел. Но что это? Далеко в лесу слышатся глухие, тяжелые удары — там, видно, трудится Микулаш, он рубит деревья или выжигает уголь.