Скачок мысли - Страница 3
— Да. Не могу отрицать. Но всё равно не в силах отделаться от впечатления, будто ты кого-то оберегаешь.
— Так и есть — я действительно оберегаю кое-кого. Но верь мне, Бад, — я не покрываю преступную деятельность. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы раскрыть её. Я намерена оказать тебе любое содействие. Единственное, о чём я прошу взамен, это не впутывать меня и мою семью. Ты знаешь, насколько пагубной стала бы для нас огласка.
— Прости, Рут. Я не хотел выступить в роли неблагодарной скотины. Я одобряю то, что ты делаешь, и разобьюсь, но защищу твою семью. Даю тебе честное слово.
— Я знаю цену твоему слову, Бад. Хорошо. Держи меня в курсе новостей.
Джун пообещал, что так и поступит, и прервал связь. Он сидел, ничего не предпринимая, и старался разобраться в новой ситуации. Бад никак не мог выкинуть из головы те перемены, которые он увидел в Рут, а более всего его беспокоило выражение крайней озабоченности, которое не сходило с её лица в продолжение телефонного разговора.
Прошло немного времени, и мысли Бада потекли вспять. Его память вернулась к тем дням, когда Рут, никому не известная, впервые появилась в городе. Тогда она была Рут Перли- молодая, честолюбивая, слегка ершистая сотрудница одной из крупных юридических фирм. В ту пору её нынешний муж доктор Делмар Скуновер ещё не был мировой знаменитостью и спокойно работал в Блэтчлейском институте генетики.
В памяти Джуна всплыла яркая картина процесса над Скуновером. В то время это было дело международного масштаба — весь мир наблюдал за ходом процесса. Рут защищала его. Она успешно и совершенно блестяще опровергла обвинение в рабовладении, которое предъявил Скуноверу федеральный суд, основываясь на результатах его экспериментов. Скуновер изменил зародышевую плазму шимпанзе, введя в неё ДНК из собственного тела. В результате появился Адам — первый и единственный представитель нового, искусственно созданного вида — гибридное существо, нечто среднее между обезьяной и человеком.
Именно Адам и стал причиной бед доктора Скуновера. Одна журналистка, любительница сплетен из падкой на сенсации газетёнки, ухватила новость, попыталась раздуть её, получила резкий отпор и, разумеется, возжаждала мщения. Прибегнув к подстрекательству, она вынудила федерального прокурора возбудить дело, было вынесено решение о дополнительном узаконении, и состоялся суд, в конце которого Скуновер поразил всех, заявив об усыновлении Адама. На этом основании он и был оправдан, ибо родитель не может быть обвинён в рабовладении, если речь идёт о его собственном несовершеннолетнем ребёнке.
Вскоре после этого Рут вышла замуж за Скуновера. Долгое время они отчаянно боролись за то, чтобы оградить свою личную жизнь от людей, которые зарабатывают свой хлеб насущный, подглядывая в замочные скважины. К настоящему времени все страсти улеглись, и жизнь у Скуноверов пошла относительно спокойно. В последний раз эта фамилия мелькала в газетных заголовках, когда умер доктор Блэтчли. Последовал короткий шквал газетных репортажей, специальных телевизионных выпусков, и ещё вышли две-три книжки, каждая из которых претендовала на то, чтобы раскрыть всю подноготную скуноверского «умородка», как злые языки прозвали Адама.
Поразмыслив над обстоятельствами семейной жизни Рут, Джун отчётливо понял нежелание этой женщины быть замешанной в историю с убийством. Особенно с убийством на почве сексуальных отклонений, из которого средства массовой информации наверняка раздуют сенсацию. По мере того как Джун размышлял об этом, его восхищение поведением Рут нарастало.
То, что она делала сейчас, требовало от неё настоящего мужества.
Зазвонил телефон, рывком вернув Бада к действительности. Он наклонился вперёд и включил экран. Джуна вызывал Карлос Колина.
— Мистер Джун! Полагаю, вам это будет полезно узнать. Медэксперт подтвердил, что смерть произошла в результате перелома шейных позвонков. Он также обнаружил следы борьбы: сломаны кости в запястье и правом большом пальце, вывихнуто правое плечо, сломана правая ключица.
— Как подвигается дело с идентификацией личности?
— Пока ещё нет ясности. Продолжаем работать.
— Хорошо. Слушай, Карлос, сделай так — причём без объяснения причин, — чтобы шериф проверил по архиву данные о судимостях и приводах в полицию на одного парня, его зовут Бикфорд Янг. Ещё лучше, если ты сравнишь эти данные с информацией компьютерного досье и достанешь фотокарточку с его водительской лицензии — просто на тот случай, если мы не найдём его физиономию в полицейском фотоархиве. Затем свяжись с городским «Пороком»[2] и узнай у тамошних ребят, может, кто-нибудь из них знает этого парня.
— Это и есть наш подозреваемый, мистер Джун?
— Да, Карлос, но на данный момент это всё, что мы можем о нём сказать, так что держи язык за зубами.
— Слушаюсь. Что-нибудь ещё?
— Если выловишь что-либо в архивах, сразу же сообщи мне.
Несколько дней прошло без всяких новостей. Помощники шерифа наводили справки в весёлых барах, расположенных в районе порта, но пока безрезультатно. За Бикфордом Янгом не числилось никаких грехов, кроме нескольких нарушений правил дорожного движения. Правда, один раз его арестовали — за нападение на преподавателя колледжа в Огайо, но там причиной ссоры послужило несовпадение мнений во время урока и никакого сексуального подтекста не было. Уголовного дела против Янга не возбудили.
В том же портовом районе полицейские предъявляли к опознанию портрет жертвы, и хотя он был весьма неточен из-за частичного разложения лицевых тканей, тем не менее несколько работниц показали, что человек, изображённый на портрете, кажется им знакомым, вроде бы он был иностранцем.
Карлос направился в Клуб моряка, чтобы поговорить с директором Гюнтером Троде. Следователь показал ему портрет.
— Да, — сказал Троде, изучив набросок, — помоему, он бывал здесь несколько раз. Как мне кажется, в конце лета. Да, если я не ошибаюсь, это был югослав. Его английский был ужасен, поэтому мы говорили на итальянском — парень владел им неплохо, зато я объяснялся с большим трудом.
— Не был ли он слишком юным для матроса?
— В самом деле. Он явно не мог служить на нашем торговом флоте: туда берут с восемнадцати, но в прочих странах правила не слишком строги. Подождите минутку. Может, я помогу вам узнать его имя.
— Хорошо бы. А каким образом?
— Он воспользовался моим телефоном, чтобы поговорить по междугородному с Чикаго. По-моему, он сказал, что будет звонить тётке. Потом, позже, он заплатил за разговор, но номер телефона, который он заказал, должен значиться в счёте. Я могу раскопать его.
Гюнтер принялся рыться в ящике с документами и вскоре извлёк телефонные счета за июнь, июль и август 2002 года.
— Ага, посмотрим, — он проверил каждый счёт. — Так, вот оно! 11 августа, 4.17 пополудни, Чикаго, Иллинойс. Шесть минут, пять долларов шестьдесят центов. Вроде бы повышенный тариф. Должно быть, это случилось в воскресенье. По воскресеньям у нас полно моряков, вот почему я и запомнил. Позвоните по этому номеру, и тётка сможет сказать вам имя парня, — он записал номер на листке бумаги.
— Верно. Спасибо, мистер Троде. Да, вот ещё что: мы будем очень признательны, если вы не станете никому говорить о моём визите. Наш подозреваемый, возможно, не знает, что мы нашли жертву, и нам будет весьма неприятно, если он начнёт мудрить, прежде чем мы приготовимся брать его.
— Я буду молчать.
И опять Рут пришла к Джуну в его контору. Она выглядела бледной и, как отметил Джун, чувствовала себя явно не в своей тарелке. Он сообщил Рут всё, что выяснилось по делу Янга.
— Как видишь, Рут, проблема заключается в следующем. У нас есть труп. Мы знаем, кем был этот человек. Мы можем установить с достоверностью, что к исходу одиннадцатого августа он был ещё жив: несколько человек видели, как поздним вечером он бродил по улицам. Один владелец бара вспомнил, что выкинул парнишку на улицу по причине его малолетства, а Карлос напал на старую знакомую — портовую шлюху, которая говорит, будто видела, как один человек, похожий на Янга, колесил по району на старой разбитой машине серого цвета. Ты утверждаешь, что в конце той недели Янг не был занят в институте. Это может помочь делу, особенно если Янг не сумеет удовлетворительно объяснить, чем он занимался и где был. Но ты должна признать, что дело против него строится сплошь на косвенных уликах, и оттого вся аргументация безнадёжно слаба.