Сияние богов - Страница 9

– Отпусти ее, ходок! – рявкнул один из разбойников.

Глеб покачал головой:

– Нет. У меня в руках – посох Перуна, который мечет молнии и грохочет громами. При желании я могу убить вас всех. Но не стану. Я разрешу вам уйти.

Разбойники продолжали стоять, молча и хмуро глядя на Первохода. Тот приподнял бровь и с легким раздражением проговорил:

– Вы не слышали, что я сказал? Проваливайте отсюда!

Самый широкоплечий и жуткий из разбойников прорычал:

– Ты можешь убить нас, ходок, но мы не уйдем без Зоряны.

На лице Глеба отобразилось удивление.

– Вы готовы умереть за эту девчонку? – не поверил он своим ушам.

– Да, ходок! – прорычал тот разбойник, что стоял к Глебу ближе всех. – Если придется, мы за нее умрем!

– Верные псы, – уважительно проговорил Глеб. – Интересно, чем это она вас так прикормила?

Разбойники молчали.

Глеб вздохнул.

– Ладно, попробую по-другому. – Он опустил ольстру и примирительным голосом произнес: – Я не причиню вашей подружке вреда. Я просто хочу поговорить с ней.

Разбойники продолжали молчать, хмуро, недоверчиво и свирепо глядя на Первохода. Глеб скосил глаза на прозрачный шар, постучал по нему костяшками пальцев и окликнул:

– Эй, милая, ты не молчи. Или заставь своих песиков поверить в мои добрые намерения, или я отправлю их всех в собачий рай. А тебя – вслед за ними.

– Хорошо, – глухо отозвалась Зоряна из удушающих ее Силков. – Твоя взяла, ходок.

Глеб кивнул и одобрительно проговорил:

– Умная девочка. Когда все кончится, получишь от меня конфе…

И вдруг разбойники исчезли. Только что стояли и смотрели на Глеба яростными глазами, и вот их уже нет.

– Э-то еще что за новости? – нахмурился Глеб. – Где они?

Там, где только что были разбойники, сгрудились несколько лохматых вересовых кустов. Внезапно Первоход все понял.

– Дьявол! – выругался он. – Так разбойники были ненастоящими!

– Это всего лишь кусты вереса, ходок, – сдавленно вымолвила Зоряна.

– Вот оно что. Значит, все это время я говорил с вересовыми кустиками. – Глеб нахмурился. – Отлично ты меня развела. Ты не только умеешь менять свою внешность, превращаясь во все, что видишь, но и меняешь окружающие предметы.

– Я не меняла их. Я просто заставила тебя увидеть в них то, что хотела.

– Но в прошлый раз с тобой были настоящие разбойники, – возразил Глеб. – Когда я стрелял в них – они падали и умирали.

Зоряна усмехнулась и с горечью проговорила:

– Разбойники были. Да все сплыли. У душегубов не принято приходить друг другу на помощь.

– Да уж, – хмыкнул Глеб. – Верными друзьями их не назовешь.

Он опустил, наконец, ольстру, посмотрел на притихшую в Силках девушку и сказал:

– Вот что мы сделаем, милая. Сейчас я выпущу тебя из Силков Зигвуда. Но даже не думай убежать. Как только ты попытаешься сделать это, Силки снова набросятся на тебя, и во второй раз они будут вести себя не так деликатно, как в первый. Они могут сжать тебя так сильно, что у тебя полопаются кости. А могут оторвать тебе руку, ногу или голову. Это уже как повезет.

Зоряна испуганно отдернула ладони от тонкой, прозрачной ткани Силков, чуть подалась назад и хмуро вопросила:

– Что ж это за силки такие? Не силки, а лютая тварь.

– Насчет твари – это ты верно подметила. Первым их нашел ходок по имени Зигвуд. Он был сыном гофского купца и не боялся ни Перуна, ни Велеса. До сих пор никто не знает, что такое эти Силки – то ли растение, то ли зверь. Но время от времени их нужно кормить свежим мясом, чтобы они были послушными и делали то, что им велят.

Зоряна боязливо посмотрела на трепещущие серебристые нити Силков и глухо уточнила:

– Надеюсь, ты не забыл их сегодня покормить?

Глеб качнул головой:

– Не забыл. Но они могут потребовать десерт. Уж больно аппетитно ты выглядишь, ведьма. Ну, а теперь, когда светская часть беседы позади, перейдем к главному. Расскажи мне о своем Даре, Зоряна. А начни с того, как и когда все началось?

Некоторое время девушка молчала, хмуро и недоверчиво глядя на Первохода, а потом медленно и неуверенно заговорила:

– Это началось два года назад, после того, как в небе над моим селом пролетела хвостатая звезда. Как-то утром я задумалась о соседском парне Малютке, в которого была влюблена. Мимо проходил отец с колуном в руке. Он взглянул в мою сторону и вдруг с бранью набросился на меня, размахивая своим колуном. Оказывается, пока я думала про Малютку, мое лицо стало лицом Малютки, хотя сарафан и платок остались прежними. Отец подумал, что соседский парень переоделся в женское платье, чтобы пробраться в наш дом и совратить меня. Слава богам, я сумела вернуть себе прежнее лицо и убедить отца в том, что все это ему померещилось.

– Что было потом?

– Потом?… – Девушка вздохнула. – Я была так напугана, что едва не наложила на себя руки. Я уж и веревку на крюк накинула, чтобы удавиться, но тут к нам во двор пришел странник в темном плаще. Он попросил воды, а когда я подала ему ковш, ухватил мою руку, заглянул мне в глаза и сказал: «Ты не одна такая, Зоряна. И то, что ты умеешь делать, – никакое не проклятие, а Дар. Используй его во благо, и все будет хорошо».

Зоряна замолчала, чтобы перевести дух.

– Я вижу, ты прислушалась к его совету, – неприязненно заметил Глеб. – Грабить купцов на большой дороге – это, конечно, величайшее из благ.

Зоряна хищно прищурилась.

– А кто знает, что такое благо, а что – нет?

– По-моему, это очевидно, – сказал Первоход. – То, от чего людям хорошо, то и благо.

– Ты так думаешь? Ну, тогда послушай. Жил у нас в селе богатей Бортень Колыван. А по соседству от него – бедняк Лысушка. У Лысушки была хворая на голову жена Милушка. Всему селу его жена была посмешищем, но Лысушка ее очень любил. Однажды, во время покоса, Лысушка недоглядел за своей женой. Милушка забралась в погреб к Бортеню Колывану и съела у него половину варенья. А из того, что не сумела съесть, много разлила на землю.

Бортень пришел в ярость. Он приказал своим слугам схватить Милушку, положить ее спиной на лавку и вставить ей в рот деревянную воронку. А потом – лить в эту воронку оставшееся варенье. И слуги вливали варенье, пока Милушка не окочурилась. Вот и скажи мне, ходок, благое ли дело сделал Бортень?

– Бортень – сволочь и негодяй, – отчеканил Глеб. – И сотворил он настоящее зверство.

– Но ты сам сказал, что благо – это то, от чего людям хорошо. А Бортеню от смерти Милушки было хорошо. Да и прочим сельчанам тоже. Милушка ведь лазила и по другим погребам, и многие в селе держали на нее зуб.

– За то, что сделал твой Бортень, он заслуживал смерти, – отчеканил Глеб.

Зоряна хмыкнула.

– Вот и бедняк Лысушка так подумал. А потому прокрался ночью к Бортеню, потравил ядом его собак, обложил его избу сухой травой и хворостом, облил все это огневым зельем да и запалил. А в доме, кроме Бортеня, спали его малые детки – пять ртов, мал мала меньше. А теперь скажи мне, ходок, благое ли дело он сделал?

Глеб молчал. Зоряна вздохнула и пояснила:

– Бортень Колыван был моим отцом. А сгоревшие домочадцы – моими родичами.

– С тех пор ты и подалась в разбойники? – спросил Глеб после паузы.

– А что мне оставалось? Хозяйство моего отца выгорело дотла, а с ним – еще полсела. Ночь-то была ветреная. Но самое смешное случилось после. Поджигателя Лысушку никто и пальцем не тронул, хотя все знали, что это его рук дело. Люди его жалели. А в случившихся ужасах обвинили меня, потому что я – колдунья. Пока был жив отец, меня никто и пальцем не трогал, но после его погибели…

Она снова вздохнула, еще тяжелее, чем прежде, и уныло добавила:

– Никогда не знаешь, какие последствия будут у того, что ты сделал. А значит, никогда не знаешь наверняка, благо или зло ты совершаешь.

– Ты не по годам умна, Зоряна, – сухо произнес Глеб.

– Не по годам? – Девушка усмехнулась. – А откуда ты знаешь, юна я или стара? Быть может, то, о чем я тебе рассказала, случилось тридцать лет назад?