Сивый Чуб (СИ) - Страница 5

Любомир знал о темных делах Охрима и Дмитрия. Порой даже принимал в них участите, когда деньги совсем подходили к концу, но на самом деле никогда не одобрял такой вид обогащения. Не по-казачьи это все было. Казак же как ветер – налетел и сбивает с ног. А что смог то и унес с собой. Вот и в этот раз получилось так, что необходимы были деньги. Где их брать – не ясно, а тут вот загадочное, но видимо денежное предложение. Пришлось согласиться. Но все-таки Любомиру это не нравилось. Не по казачьи это все…

С Любомиром поравнялся Лютый и спросил:

– Отамане, хлопці поки можуть відпочивати? – Любомир кивнул и ответил:

– Так. Тільки не напивайтесь дуже сильно. Невідомо, як обставини повернуться – Лютий усмехнулся и сказал:

– Не турбуйся Отамане. Головне, що я не буду дуже п'яний. А ці собаки у любому стані за мною, і відповідно за тобою підуть – Такой ответ не понравился Любомиру. Ему вообще не нравилось, когда не он один имеет власть над людьми, но ничего не поделаешь. Сам таких нанял. Он дал знак головой и Лютый удалился к своим ребятам. Любомир же подъехал к Дмитрию, который широко улыбался и раскрывал руки для объятий. Любомир соскочил и подошел к Дмитрию. Тот заключил его в объятия и похлопав по плечам произнес:

– Ну, привет брат мой! Сколько мы не виделись? Почти год? Слышал поход на Польшу не принес тебе денег – Любомир потер нос и ответил:

– Привіт і тобі Дмитрику. Що правда – то правда. Ляшські села якісь бідні виявилися цього разу. Та ще й побратимів з полону довелось викупляти – Дмитрий покачал головой и ответил:

– Так ты совсем разоришься, брат мой. Если б каждый побратим которому ты помог, подарил бы тебе по одному золотому, ты был бы богатейшим человеком… Ну что ж заходи. Я вижу, что писарь и племянник все еще с тобой – Вместо Любомира ответил Грыць:

– Так, пане! Ми ніколи зі Степаном не полишаємо батька. Ніколи! – Дмитрий усмехнулся и сказал:

– Похвальная преданность. Ну ладно заходите в палатку…Охрим, а ты чего там стоишь? – Охрим почти обиженным тоном произнес:

– Авжеж заходь! Щоб Любомир мене там прибив? – Любомир удивленно посмотрел на Дмитрия и спросил:

– За що, я щось не пом'ятаю – Дмитрий усмехнулся и сказал:

– Заходи уже. Он даже не помнит, что у вас стычка была – Дмитрий улыбаясь сказал Любомиру:

– В прошлую нашу сделку Охрим часть твоих денег себе присвоил. По ошибке конечно, но ты обещал его поколотить- Любомир пожал плечами и ответил:

– Взагалі не пам'ятаю цього – И после этих слов он вошел в палатку. За ним Дмитрий, Степан и Охрим. А Грыць крикнул: "Я поки тут залишусь" остался у палатки, сжигая жадным взглядом одну и турчанок несшую кувшин на голове. Ей это явно тяжело давалось, так как она шла очень медленно и постоянно придерживала кувшин руками. Белгородские войны видя эту картину начинали смеяться, и это еще сильнее создавало атмосферу неуверенности охватившую сознание девушки. Грыць до этого момента никогда не видел турецких девушек, но это не мешало ему развивать разнообразные мысли на их счет. Он подумал, что стоит познакомиться с этой неловкой турчанкой. Он стал неспешно к ней приближаться. Когда он был достаточно близко, шаткое равновесие кувшина на голове было окончательно утрачено, что привело к его падению вниз. Но Грыць оказался достаточно проворный, чтоб подхватить его. Турчанка ахнула и уставилась на него широко раскрытыми глазами. В ответ Грыць широко улыбаясь проворковал:

– Ну, що ж ви панночко його на голові несете? Його ж треба у руках нести, тоді нічого не проллється – и потянул ей кувшин. Она схватила его, прижала к груди и защебетала нежным, почти детским голосом:

– Teşekkürler. Teşekkür ederim, iyi kozak – yabancı (Спасибо. Спасибо тебе, добрый казак – незнакомец). Ben su getirmek vermedi kıdemli karısı beni cezalandırmak olacaktır. Benim teşekkürlerimi kabul edin (Старшая жена наказала бы меня, если б я не принесла воды. Прими мою искреннюю благодарность) – Грыць рассмеялся в ответ и сказал:

– Такий гарний голос і така жахлива мова. Нічого не розумію, що ти говориш. Давай краще знайомитись. Добре? – Девушка поняла вопросительную интонацию, но и она не знала языка Грыця. Она лишь вопросительно смотрела на него. Он же улыбаясь, ткнул пальцем себя в грудь и уверенно произнес:

– Я – Гриць! – Потом ткнул пальцем в ее сторону и спросил:

– А ти?… – Она поняла, что он хочет, но чтоб удостовериться проделала туже операцию, что и он. Поставила кувшин на землю. Ткнула пальцем себя в грудь и произнесла:

– Tangyul (Тангюль) – Потом перевела палец в его сторону и ломано произнесла:

– Груіць! – Грыць засмеялся и сказал:

– Яка кмітлива! Все вірно. Гриць и Тандуль! – Девушка сразу же его поправила:

– Tangyul! – Грыць хлопнул себя по лбу и вскрикнул:

– Все вірно! Гриць и Тангюль! Гоп – гоп-гоп! – и на последних словах станцевал элементы гопака. Это рассмешило девушку. Грыць остановился и сам стал смеяться. Но в миг лицо девушки под паранджой изменилось. Она умолкла и втянула голову в плечи. Грыць успел удивиться и тут же ощутил сильный удар по затылку, так, что шапка слезла на глаза. Он отскочил в стону, вытащив нож с криками:

– Що за чортівня? Що за паскудо? – Он поправил шапку и увидел, кто нанес ему удар. Это была высокая светловолосая, жилистая женщина в темных и красных турецких одеждах без паранджи. На вид ей было лет пятьдесят, но она еще не утратила обаятельности в своем облике. Однако суровое выражение на лице делало ее отталкивающей. А еще отталкивающим фактором в облике служила длинная тонкая сабля на её поясе, за рукоять которой держалась эта женщина. К тому же она была не турчанкой. Больше походила на полячку. Она злобно смотря на Грыця произнесла ломанным языком:

– Пшов звідсиля пес! Пшов до свойго хозяйна. Не сумій чіпати жінок з гарему! Іще раз побачу – буде гірше! – Грыць спрятал нож обратно в ножны и с возмущением произнес:

– Ти хто в загалі? Жінка чи відьма? Гадаю що відьма – така ж страшна і зла! Ось тобі хрест святий! – и он перекрестил ее. Она вынула немного саблю из ножен и вскрикнула:

– Ану пшов! – Грыць скривился и с отвращением в голосе ответил:

– Іду вже! – и не спеша, с видом победителя направился обратно к палатке, возле которой стоял протирая очки Степан. Грыць весь кипя от гнева остановился возле Степана и с негодованием воскликнул:

– Ти бачив цю химеру? Я тільки почав знайомитись зі справжньою турчанкою, а вона усе зіпсувала! Хто вона така?… Страшна баба! – Степан усмехнулся, одел очки и сказал:

– Я видел эту красивую женщину, что дала тебе хорошую затрещину. И она имела на это полное право – Грыць от возмущения на Степана скрестил нелепо руки на груди и выкрикнул:

– Що? Що ти верзеш таке? Чому це вона мала право мене чіпати? – Степан с иронической улыбкой на лице посмотрел на Грыця и ответил:

– Эх ты – тьма беспросветная. Эта женщина – старшая жена в гареме. Она обязана следить за младшими женами. Наказывать их и бить, если они ведут себя неправильно. Вот так то – Грыць почесал затылок и недоумевая спросил:

– А як же так може бути? Вона ж зовсім на турчанку не схожа…Вона ж на вигляд чиста полячка! – Степан кивнул и сказал:

– Все верно. Точно полячка. Но я объясню, в чем дело. Лет так двадцать – тридцать назад во многих восточных странах было престижно заполучить западную женщину знатного рода себе в гарем. А если еще обернуть в свою веру, так это было пиком совершенства. Такие жены в гареме считались самыми преданными, верными и невероятно жестокими. Если в гареме есть такая жена, то можно спокойно брать гарем на выезд, как вот здесь и ни за что не волноваться. У этой красивой полячки как раз такая судьба – Грыць удивленно покачал головой, поджав губи и сказал:

– Ти ба які дива у світі робляться… І як же щастить тим східним козакам, а? Стільки жінок і усі твої… Але одного не розумію, ти що справді вважаєш цю…старшу дружину гарною? – Степан слегка наклонил голову и ответил: