Синопа, индейский мальчик - Страница 3

Когда Синопе исполнилось три года, отец принес ему пушистого серого зверька, которого поймал на равнине. Это была маленькая «быстрая» (лисица) – тезка Синопы. По-видимому, ей шел второй месяц.

– Теперь у тебя есть товарищ, сынок, – сказал Белый Волк, – а в нашем вигваме будут жить два маленьких Синопы – один двуногий, другой четвероногий.

Синопе маленький зверек очень понравился, он взял его на руки и крепко прижал к груди. А четвероногий синопа не пытался его укусить, так как был еще слишком мал и человек не внушал ему страха. Сначала он очень боялся собак, но постепенно привык к ним. Его досыта кормили мясом, он стал совсем ручным и очень веселым. Все обитатели вигвама к нему привязались, но он больше всех любил маленького мальчика и ночью всегда спал подле него, свернувшись в комочек. Днем он никогда не издавал ни одного звука, а ночью, если его что-нибудь пугало, он вскакивал и тявкал. Странное это было тявканье – хриплое, заглушенное, словно зверек, набив рот мясом, пытался залаять.

У Белого Волка было несколько сот лошадей. Днем они паслись на равнине, а на закате солнца их пригоняли в лагерь. Вожаков табуна и самых лучших лошадей привязывали к кольям около вигвама; на равнине нельзя было их оставить, так как их украли бы враги…

Как-то в лунную ночь, когда костер в вигваме уже погас и все спали сладким сном, маленькая лисичка хрипло заворчала и разбудила мать Синопы. В вигваме было светло, как днем, потому что лунный свет струился прямо в дыру, служившую дымоходом. Мать Синопы увидала, что зверек поднял голову, навострил длинные уши и напряженно прислушивается.

– Что с тобой, мудрый зверек? – спросила она шепотом. – Ты почуял врага?

Она протянула руку и погладила его по спине. Ласка придала ему храбрости; он встал и, припадая к земле, выполз из вигвама. Занавеска из шкуры бизона, заменявшая дверь, всегда была с одной стороны приподнята, чтобы зверек мог уходить и возвращаться когда ему вздумается. На этот раз он вернулся через минуту. Шерсть на спине его стояла дыбом; хрипло тявкая, он вскарабкался на ложе из звериных шкур и прижался к своему верному другу Синопе.

– Проснись, проснись! – прошептала мать, наклоняясь к Белому Волку. – Лисичка почуяла врага, выбежала из вигвама и вернулась испуганная.

Белый Волк тотчас же вскочил, взял ружье и направился к выходу. Опустившись на колени, он осторожно отодвинул занавеску и выглянул из вигвама: шагах в десяти какой-то человек отвязывал от колышка лучшую его лошадь. Не теряя ни секунды, Белый Волк прицелился и спустил курок. Загремел выстрел, потом раздался пронзительный вопль, человек высоко подпрыгнул и упал ничком.

Выстрел разбудил весь лагерь. Мужчины выбежали из вигвамов и начали стрелять в неприятелей, а те убегали или спешили ускакать на лошадях, которых успели отвязать от колышков. В вигвамах плакали испуганные женщины, кричали дети, лаяли и выли собаки. Но тихо было в вигваме Белого Волка. Маленький Синопа проснулся, услышал выстрелы, крики и стал хныкать, но мать тотчас же его успокоила.

– Тише, тише! – сказала она, укладывая его в постель и закрывая мягкой шкурой. – Какие-то люди пришли в лагерь и хотели украсть лошадей. Не бойся, отец их прогонит.

Успокаивая сына, бедная женщина дрожала от страха. Что, если одна из пуль попадет в Белого Волка и Синопа останется сиротой? Испуганная лисичка засунула нос под шкуру, прижалась к Синопе и тихонько ворчала.

Вскоре стрельба прекратилась, испуганные женщины и дети притихли. Потом издалека донеслась победная песня. Она гремела все громче и громче, и женщины поняли, что опасность миновала. Мужчины одержали верх над врагами и возвращались в лагерь. Все выбежали из вигвамов, радостно выкрикивая имена мужа, брата, сына, участвовавших в битве.

Мать Синопы взяла сынишку на руки и, поспешно выйдя из вигвама, закричала:

– Белый Волк! Мой муж Белый Волк! Он дрался с врагами и возвращается победителем. Белый Волк – великий вождь!

У входа в вигвам собрались женщины и дети. Пробившись сквозь толпу, мать Синопы увидела лежащего на спине человека.

Красный Журавль наклонился к нему и воскликнул:

– Это воин из племени кроу. А убил его мой сын. Белый Волк – великий вождь!

Между тем черноногие подъезжали к лагерю, и все громче звучала победная песня. Воины привезли скальпы и оружие пяти кроу, которых они настигли и убили. Правда, враги успели угнать несколько лошадей, но это никакого значения не имело: лошадей было много. В лагере праздновали победу, пировали всю ночь, плясали и пели, а воины снова и снова рассказывали о том, как преследовали они неприятеля.

Это событие произвело глубокое впечатление на Синопу. Теперь он знал, что черноногие совершают великий подвиг, убивая врага. Красный Журавль не отпускал его от себя ни на шаг, а когда воины восхваляли Белого Волка, старик заставлял мальчика кричать вместе с ними:

– Белый Волк! Белый Волк – великий вождь!

Позднее мать Синопы рассказала о том, как лисичка первая почуяла врага и подняла тревогу. Когда слух об этом разнесся по лагерю, все стали хвалить умного зверька, и немало похвал пришлось на долю его маленького хозяина, Синопы.

Вечером в вигвам Белого Волка вошел старый знахарь Короткий Рог. Выкурив трубку, он сказал:

– Маленькому Синопе улыбается счастье. Не будь у него этой лисицы, враги успели бы угнать наших лошадей и, быть может, убить кое-кого из нас. Я чувствую, что этот мальчик будет великим воином и доживет до глубокой старости.

– Да, – отозвался старый дед, – все мы надеемся, что он будет смелым воином и защитником стариков, женщин и детей. Хочется мне пожить подольше, чтобы вместе с Белым Волком обучать мальчика. Хочется мне увидеть, как он в первый раз пойдет на войну.

Пока Синопе не пошел четвертый год, мать ни на шаг не отпускала его от себя. Белый Волк частенько говорил ей, что мальчику нужно давать больше свободы, но в ответ она качала головой и возражала:

– Ты ошибаешься. Он еще слишком мал. Нельзя оставлять его без присмотра.

Белый Волк с ней не спорил, но, когда Синопе пошел четвертый год, он сказал жене:

– Ты вырастила и выкормила нашего сына. Сейчас он – здоровый и крепкий мальчуган. Но не годится все время держать мальчика в вигваме. Пусть он играет со своими сверстниками. Игры многому его научат, и когда-нибудь эти знания ему пригодятся. Начиная с завтрашнего дня он будет играть с детьми нашего лагеря.

– Пусть будет по-твоему, – отвечала мать Синопы. – Я знаю, что ты прав. Но мы, матери, все на один лад; всегда мы боимся, как бы ребенок не попал в беду. Первое время я не хочу отпускать Синопу одного. Если с ним что-нибудь случится, я буду неподалеку и успею прибежать на помощь.

Я забыл вам сказать, что мать Синопы звали Тсистсаки. На языке черноногих это слово значит Женщина Птичка. Индейцы считали, что имя Тсистсаки приносит счастье, и жена Белого Волка была очень довольна своим именем.

В соседнем вигваме жил семилетний мальчик, которого звали Одинокий Бизон, и его младшая сестра Отаки (Желтая Ласочка). Мать позволила маленькому Синопе играть с ними, а они рады были принять его в свою компанию. Иногда в играх принимали участие и другие дети, и многие были гораздо старше Синопы. Двадцать-тридцать детей собирались на опушке леса и затевали разные игры. Но больше всех любил Синопа Одинокого Бизона и Отаки, быть может, потому, что их мать и Тсистсаки были подругами, а вдобавок брат и сестра жили в соседнем вигваме.

Однажды обе матери задумали доставить детям неожиданную радость. Для этого нужно было кое-что приготовить; в течение месяца занимались они приготовлениями, в то время, как дети играли. Поздно ночью, когда все уже спали, они заканчивали работу при свете костра. Затем нужно было обучить собак – трех больших собак, которым предстояло участвовать в задуманной игре. Сейчас я вам расскажу об индейских собаках.

У индейцев не было лошадей, пока вскоре после открытия Америки их не привезли в Мексику испанцы. Долгое время индейцы пользовались собаками как вьючными животными. Кочуя по равнинам, они перевозили на собаках свое имущество, вигвамы и запасы сушеного мяса. Но задолго до рождения Синопы черноногие отказались от этого обычая, так как приобрели лошадей. Впрочем, в лагере осталось много собак, потому что индейцы их очень любили; некоторые семьи имели двадцать пять-тридцать собак. Это были большие косматые животные, окраской шерсти напоминающие волка. По ночам, когда в окрестностях лагеря выли волки, индейцы говорили: