Синие бумажки, билеты на Марс (СИ) - Страница 4

Я присел рядом. Женька приоткрыл один глаз.

— У… тели? — прошептал он.

— Улетели, — кивнул я. — И обещали вернуться. Карлсончики.

— Я про этих… на хар…

— На мотоциклах. Уехали.

Женька помолчал.

В дверном проёме, отогнув висящую простынь, появился Змей.

— Как здоровье? — спросил он.

Женька поморщился. От боли, или от идиотизма Змея?

— Отлично…. Только вот … в реанимацию положили…. И капельниц… Понатыкали, — сарказма в нём, как в трёх здоровых дедушках.

Змей вошёл в палату, халат накинут поверх куртки.

— Это тебе, — он положил на постель Женьки белые с голубым листки, и прошёл дальше, к окну.

— Что это такое? — голос у Женьки тихий и белый как простыня.

Змей стоя к нам спиной смотрит в окно.

— Два билета на Марс, — голос у него изменился. — На седьмое июля две тысячи двадцать шестого года. Извини, на более ранние числа билетов уже не было.

— Спасибо. Но мне билет не нужен.

— Почему? — спина у Змея напряглась.

— Я на Марс полечу… не пассажиром.

— Хорошо. Желаю мягкой посадки, — Змей развернулся и быстро вышел.

В окно было видно, как он подошёл к мотоциклу, сел и с полминуты глядел на бензобак.

Потом завел мотоцикл и уехал. Сквозь стекло не было слышно звука мотора.

— Посмотри, — Женька протягивал мне билет.

— Космодром Кызыл Кум, — прочитал я. — Рейс 02, Кызылкум, Земля — Станция Южная, Марс, каюта десять.

— Ты глянь на выходные данные.

Я перевернул билет. Внизу типографским методом было мелко напечатано: «Типография „Южная“, Волгоград, 2024 год».

— Наверно, пытались поднять мне настроение. — Женька уже рассматривает бумагу на свет. — Конечно, здорово иметь билет на Марс, но приятнее думать, что он поддельный. Может они и не пришельцы.

Он откладывает билеты на подушку.

— А что если и на Марсе нарисовать что-нибудь, чтобы и с Земли было видно?

Женька улыбается, чуть кривоватой улыбкой. Не похоже на Гагарина, но симпатично.

На следующий день приехали два врача из окружного госпиталя, они осмотрели Женьку и предложили положить к себе.

— СВЧ травма, — сказал один из них. — Лучше к нам, чем в гражданскую больницу. У нас есть некоторое представление, как его «вести».

Я приехал в редакцию к вечеру. Не знал, что сказать редактору.

— Я не смогу объяснить происшедшее. Так что, лучше посылайте туда Куличкина, в этот совхоз, он опишет то, что нужно: массовое изнасилование инопланетянами доярок, как пришельцы украли на органы сторожа Кузьмича — забрали у него печень и легкие, а потом вернули, потому как оказалось, что печень у него пропита, а лёгкие прокурены.

— Ну, а что на самом деле? Что произвело на тебя впечатление?

— На самом деле, — сказал я. — Это портрет Гагарина на стене у мальчишки.

Редактор внимательно на меня посмотрел.

Потом подошёл к окну и взглянул на вечернее небо, где уже начали зажигаться звёзды.

— Иди, выспись. Потом напиши.

Мне очень не хотелось, чтобы он оборачивался, потому что когда он так стоял, то был похож на человека.

— Ты ёщё здесь? — спросил он.

— Нет, — сказал я и вышел.