Сингомэйкеры - Страница 13

Люся ушла, бросив на меня игривый взгляд.

Я пробормотал:

– Ну не стану же я просто тыкать во все фамилии и говорить: «Здрасте, я новый сотрудник…»

– Ничего, – утешил он, – все обедают вон в том кафе, видите ребристую крышу? Это рядом, через дом отсюда. Сегодня вы просто пропустили обед…

– Я перекусил на Черкизовском, – сообщил я. – Знаете, от сердца отлегло. Я все еще мандражирую, если честно. Я ученый, привык к точным формулировкам, а здесь не могу сформулировать ни цели нашей фирмы, ни мое направление работы… А зарплата настолько огромная, что я очень хотел бы оправдать ее успешной работой!

Он покачал головой.

– Не торопитесь, все узнаете. А фирму нашу точнее называть организацией. А вот Орест Димыч, это наш самый экстравагантный сотрудник, упорно зовет масонской ложей. Отчасти это так и есть, хотя, конечно, никаких средневековых ритуалов, клятв и прочей ерунды нет.

– А цели и средства?

Он спокойно и с достоинством кивнул.

– Прекрасный вопрос, как говорят интервьюированные, чтобы подольститься к всемогущему телеведущему. Или к репортеру. Цели и средства наши практически совпадают с тем, что во все века провозглашалось масонством. Вернее, средства совпадают. Ну там свобода, равенство, братство, демократия, выборная система, гласность… Но разве это плохо? Разве не к их необходимости вы пришли во всех своих работах?

– Так то я, – ответил я. – Вы, конечно же, знаете, что из универа меня пинком под зад?

Скупая улыбка чуть тронула его губы.

– Зачем вы себя принижаете? Вы вполне могли остаться, приняв условия академика Кокошина. Он, кстати, вполне нормальный человек.

Я сказал чуть раздраженнее, чем хотел бы себе это позволить:

– Хотите сказать, что ненормальный – я?

Он даже не удивился, спокойно кивнул.

– С точки зрения академика – да и не только академика, ведь вас многие коллеги не поняли?.. – вы человек неадекватный. Вся соль в том, что мы здесь все чуточку сдвинутые. И вам предлагаем присоединиться к когорте ненормальных.

Я ощутил оторопь, не люблю общаться даже со слабо помешанными, но мозг услужливо напомнил про зарплату в пять тысяч долларов, автомобиль, обещанные квартиру, бесплатные перелеты – это все ненормально, нормальные триста долларов в месяц и на троллейбусе, так что в такой ненормальности что-то есть…

И еще момент: он сказал, что предлагают присоединиться. Значит, я пока что еще вне их организации. Хотя и работаю на них. Ну вроде как в Тевтонском ордене, где были рыцари, связанные орденской клятвой, и потому звались братьями, и было множество кнехтов и прочего люда, что работали на орден, при необходимости даже брались за оружие и вступали в бой рядом с братьями, но членами Ордена не являлись.

– Тогда все в порядке, – ответил я натужно бодро. – Рад, что все так хорошо. Простите, что отвлек! До завтра.

– До завтра, – ответил он, хлопнул себя по лбу. – Кстати, загляните по дороге в кабинет наших техников. Обязательно загляните!

В коридоре Эмма рассеянно улыбнулась мне и тут же перевела взгляд на экран. Ближе к выходу неприметная дверь с табличкой «Техобслуживание», я постучал и, не дождавшись отклика, толкнул. Помещение весьма и весьма, все стены уставлены мониторами, за длинным столом сидят шесть человек. Один сразу поднялся мне навстречу.

– Что же вы так долго, – сказал он нетерпеливо. – Можно подумать, увиливаете!

– От чего? – спросил я опасливо.

– От всего, – ответил он внушительно. – Должны бежать сразу к нам, чтобы не было сомнений в вашей лояльности…

Он говорил чересчур строго, чтобы я понимал, что шутит, но у меня все равно по спине пополз недобрый холодок. Подошел еще один техник, мои часы сняли и сунули мне в карман, на память, а взамен нацепили что-то фирменное. Я не понял, куда вмонтированы средства наблюдения: в браслет или в сами часы, но это и неважно. Часы вроде бы в самом деле дорогие, швейцарские. Настоящие, хотя подделки сейчас делают так же тщательно, а стоят раз в тридцать дешевле. Мягко порекомендовали, чтобы при контактах в квартире я вообще снимал и вешал на стену, у многих возле кровати есть такой особый крючок.

У меня нет аллергии на часы или браслет, обычно и сплю, не снимая, но многие снимают, так что все нормально, я всего лишь из тех, кто не снимает. Как я понял, дело даже все-таки не в часах, а в изящном браслете. Где там запрятана телекамера, я не стал досматриваться. Думаю, их несколько, чтобы наблюдение не нарушалось, какой бы стороной я часы ни повесил. Когда телекамеры стали размером с маковое зернышко, проблема видеонаблюдения сразу перестала быть проблемой.

Второй техник надвинул мне на палец кольцо. Тонкое, элегантное, теперь и мужчины перешли от массивных перстней к утонченной элегантности.

– Все, – сказал он. – Видите, и совсем не больно!

Я кисло улыбнулся, поблагодарил и вышел. На просторной стоянке блестят чистыми спинами автомобили наших сотрудников. Похоже, я покинул работу первым. Ну да я человек не стадный вообще-то, а инет у меня и дома есть…

На стоянке я в нерешительности обошел вокруг своей машины. Велико трусливое желание пойти к троллейбусной остановке или к станции метро. Там все спокойно, другие рулят. А на своей машине – это прежде всего ответственность, забитые дороги в час пик.

Я вздохнул и сел за руль этого сверкающего могучего чуда.

Одежда одеждой, ее можно снять под предлогом, что надо принять ванну. Часы в ванной снимают даже те, кто и спит, не снимая. А вот это тонкое изящное кольцо останется и в ванной, и в постели, и во время интимных моментов. Такое кольцо свидетельствует, что женат. Но если раньше женатые мужчины, выходя из дому, тайком снимали, здесь главное – не забыть надеть при возвращении, то сейчас, когда столько развелось охотниц на богатых женихов, многие неженатые, напротив, начали предпринимать такие вот защитные меры предосторожности.

Я с удовольствием вспоминал, как Кронберг удивился, что я так спокойно принял новость о постоянном мониторинге. Человек старого поколения, когда подсматривание считалось ужасным, преступным, он все еще живет теми представлениями, потому и реакцию ожидал другую, но я из новых, прекрасно отдаю себе отчет, что в усложняющемся мире без видеонаблюдения сперва за перекрестками улиц, за станциями метро, за вокзалами и даже аэропортами, а потом и за личной жизнью граждан – не обойтись в обществе, если оно все еще стремится быть высокоразвитым.

Абсолютно свободны только пещерные люди, да и то лишь до момента, когда начали сбиваться в стаи. Уже тогда пришлось некоторые свои прихоти пригасить, чтобы не мешали обществу, и с тех пор наступать на горло своим желаниям приходилось все больше и больше.

Но выбор всегда был: не нравится ужиматься свободой – иди на свободные земли и живи, как хочешь! Выбор есть и у меня: не хочешь видеонаблюдения – оставайся на прежнем уровне жизни. Не нравятся ограничения, накладываемые обществом: стричься, бриться, ходить опрятным, посещать службу – иди в бомжи, ройся на помойках, зато абсолютная свобода!

Проснулся, полусонный потащился чистить зубы. Вспомнил, что за мной теперь наблюдают или могут наблюдать, автоматически подтянул живот, словно на пляже перед проходящей мимо блондинкой, разозлился сам на себя: как будто это для них важно, какой у меня живот!

Вынимая из подставки зубную щетку, я привычно положил пенис на край раковины и, пока чистил зубы, смачно и с удовольствием опорожнял мочевой пузырь, придирчиво рассматривая струю мочи: если кирпичный цвет, то хреново с почками, если оранжевый – мало пью жидкости, а если вот такой, как щас, – цвета соломки, то в самый раз, почки в порядке, жидкости потребляю в норме… Вот только опорожнять пузырь что-то стал в два приема, а это вроде бы говорит о разрастающейся аденоме. Сейчас то ли она помолодела, то ли наши задницы постарели от постоянного пребывания в креслах. С другой стороны, ночами в туалет не встаю, так что еще далеко до тревожащих признаков привычной, как говорят, мужской болезни.