Синдром властного негодяя (СИ) - Страница 6

Они с Надей громко ругались в коридоре. Игорь требовал угомонить меня, образумить и наставить на путь истинный. Надя рыдала. Кот с любопытством следил за ними, прильнула к полу и притопывая задними ногами, секунда и бросится на кого-нибудь из спорщиков. После Игорь крикнул, что пока я живу в этой квартире, ноги его здесь не будет и хлопнул дверью.

"Подожди, ты забыл жену и детей! Ну забери хотя бы кота!" — хотелось крикнуть вслед, но я промолчала, отмахиваясь краем шарфа. А что? Игорь и Алехандро были самыми прожорливыми, а значит и затратными членами семьи. Без них наших с Надей зарплат хватит, чтобы содержать девочек.

Сестра все захлебывалась рыданиями, а я не решалась выйти из кухни, зато стащила пуховик. Надо пересидеть пару минут, потом Надя успокоится и пойдет звонить маме. А пока можно сделать себе бутерброд.

— Фира-а-а! — на последнем звуке мои хлеб и ветчина полетели на пол, к радости Хандры, как звала кота Полина.

— Фира, ты шляешься по мужикам, поэтому нарочно довела Игоряшу! — продолжала вопить сестра, покрывшаяся от гнева красными пятнами. — Профурсетка!

— Настаиваю на суфражистке! Если уж мы решили использовать анахронизмы, — пискнула я и попыталась прикрыться руками. Тонкая водолазка отчетливо очертила ничем не удерживаемую грудь. Значит, вот от чего понесло Надю.

Но я взрослая дев… женщина, имею право приходить в собственную квартиру в таком виде, в котором захочу. И совсем не виновата, что сестре в мужья достался такой неуравновешенный маменькин сынок, который мою квартиру любит много сильнее, чем Наденьку.

Сестра этого предпочитала не замечать, поэтому накричала на меня, хлопнула дверь. так, что задрожали стекла, а кот от испуга забился под кухонный гарнитур и ушла громко рыдать в гостиную. У меня же руки мелко тряслись и очень хотелось горячего какао, но сил на приготовление не осталось.

Надо было сразу после возвращения с севера распрощаться с родней, не дать им пустить корни на моих квадратных мертах. А теперь поздно. Но если так и не решусь на решительный разговор — однажды мои вещи окажутся не в коридоре, а на улице.

— Фира, — Полина села рядом и подвинула ко мне тарелку, — держи, это тебе.

На белоснежном фарфоре лежал здоровенный бутерброд, состоящий из батона, втрое более толстого слоя шоколадно-ореховой пасты, разноцветного драже, карамельки, ложки меда и ломтика сырокопченой колбасы.

— Спасибо, солнышко! — я откусила немного и сразу потянулась к воде, чтобы запить невозможную сладость.

— Пожалуйста. Ты у меня самая-самая лучшая тетя. И собака тоже будет самая-самая лучшая. Спрячем ее от папы под кроватью, это будет наш с тобой секретик.

— Хорошо, — да что мне остается, в самом деле, кроме как прятать щенка под кроватью?

— А тебе правда плохо? — она подсела еще ближе и погладила меня по волосам. — Мама говорила бабушке, что у тебя голова больная.

— Точно! Больная на голову! Шибанутая! Идиотка! — Семеныч, владелец нашего таксопарка, кричал на меня нередко, но сегодня — с особенным запалом, не давая ни малейшего шанса оправдаться. — Воровать начала, коза? А ведь знал, знал, что нельзя брать девку на работу, но нет…

И как бы я вчера не настаивала на суфражистке, но толково отстоять право женщины на работу в такси, как и свое собственное — не выслушивать безосновательные обвинения — не получалось. В углу кабинета Семеныча, развалившись на трехногом стуле, ликовал тот самый вчерашний пассажир. Сегодня он пришел к моему начальнику и заявил, что я утащила у него швейцарские часы, золотые запонки и комплект женского белья, который он прикупил жене к Новому году. Но добрый и отходчивый мужчина был согласен замять дело за триста тысяч наличными. А вот Семеныч, похоже, нет. Он орал и требовал выплатить все, а потом забирать документы и проваливать из его таксопарка, пока никто не обратился в полицию.

От жуткой несправедливости и обиды я расплакалась, выскочила из кабинета, пронеслась по коридору и спустилась в гараж. Спряталась там за микроавтобус, чтобы в тишине и покое привести себя в порядок и успокоиться.

— А Фирку-то уволят, — раздался голос одного из коллег. Меня он не видел, зато кости перемывал с удовольствием. — Слышал, у мужика какого-то золотишко и лифон увела.

— Да, епт, перегибает Семеныч, не стала бы Фирка воровать. Он давно ее уволить хотел, да повода не было.

— Наконец-то! Семеныч перестанет попрекать, мол, глядите какая у нас Фира: всегда трезвая, аккуратная, чистенькая и работает, что долбанный китаец.

— Это точно. Давно ей пора мужичка найти и свалить отсюда. Мне жена всю кровь выпила, подозревает в том, что обжимаюсь тут с Сорокиной! Не докажешь же, что Фирка, как селёдка мороженая.

Значит, одного жена запилила, второй просто завидует моему умению не пить перед работой, поэтому так радуются грядущему увольнению? За что? Почему так? Я старалась хорошо работать, никогда не отказывалась поменяться сменами или прикрыть отсутствие перед начальством.

— И уйду! — суфражистка, на которой я вчера так настаивала, столкнула меня с горы покрышек и заставила выскочить прямо на коллег. Мужчины опешили и отшатнулись от меня. Но пора и закрепить успех. — Найду мужика, работу и с гордо поднятым подбородком унесусь в светлое будущее, пока вы сидеть здесь. В сумрачном настоящем, когда любой прошедший день лучше грядущего, а нынешний хуже вчерашнего! Открою коробку Шредингера и точно узнаю, жив ли кот!

После поплотнее запахнула куртку, подбросила на руке ключи от машины и удалилась, под едва слышное: “Прибухнула, видать, с горя”.

Так как ничего, кроме криков, от Семеныча я не слышала, то посчитала, что мне выдали выходной. Для сбора денег и оставшегося самоуважения.

Первое вроде было, из отложенного на покупку щенка, а недостающее можно и в кредит взять. Хотя нет! Не буду ничего отдавать. Из таксопарка уволюсь, раз уж всем здесь так мешаю, а с мнимой кражей пусть полиция разбирается.

Окрылённая собственными мыслями, я подошла к машине и замерла. Кто-то проколол все шины. И тут же зазвонил телефон, пугающе мигнув фотографией Нади.

— Фира-а-а, — вопила она, — я умираю! Не забудь забрать Полину из садика и отвезти на танцы. А ещё Алину нужно к одиннадцати в больницу, на прививку, лучше приехать пораньше, потому как в два у нее занятия в развивающем центре…

Я не самый большой специалист по умирающим, но, думаю, они не так сильно пекутся о развивающих занятиях для ребенка, который ещё и горшок не освоил. Но Наденьку не переспорить. Тем более, когда она умирает. Все эти прививки, кружки, шины, работа — голова кругом.

— Я не могу! — сама не знаю, как это вырвалось, но раз Наденька замолчала, нужно давить дальше. — Очень много дел.

И сбросила вызов, сама ошалев от собственной дерзости. Пока Надя не успела перезвонить, выключила телефон, вынула из него аккумулятор и спрятала все по отдельности в сумку. Та, как назло, распахнулась, вываливая содержимое на снег. И сверху — тот самый сертификат на услуги Доктора Всё, как знак, вот оно, дно, Сорока. И снизу не стучат, потому как некому.

Но я же сильная и независимая женщина из двадцать первого века и могу сама разобраться с проблемами, без всяких там Докторов!

— Сорокин-на-а! — завопил Семеныч.

И вместо того, чтобы гордо выйти вперёд, озвучить, что думаю о начальниках-мизогинах, мстительных пассажирах и проблемах переработки мусора, — да, не к месту, но высказать давно хочется! — заодно и о том, что кто-то тоже может написать заявление в полицию по поводу шин, я позорно пригнулась, прячась за машину, сгребла все выпавшее из сумки, а после перебежками добралась до калитки и покинула территорию таксопарка.

Вот она, сильная и независимая женщина! Записывайтесь к ней на курсы самостоятельности и решительных действий. Рекомендуете друзьям и соседям, пишите в соцсетях. Глафира Сорокина — ваш личный проводник в мир неудач, неправильных решений и бесхребетности.