Симпатика (СИ) - Страница 10

После завтрака Хань усадил Кая за компьютер и принялся показывать ему разные картинки. Опять же, с предметами сложностей не возникало, а вот с областью применения предметов…

― Самолёт.

― Правильно. Для чего он нужен, ты помнишь?

― Он летает.

― Хорошо. И?

― Не помню.

― По воздуху путешествие проходит быстрее. На самолёте можно быстро долететь отсюда, например, в Пекин. А это?

― Поезд.

― Именно. Он движется по рельсам, по земле. Поезда доставляют большие и крупные грузы. Это?

― Корабль. По воде.

― Умница. Это?

― Картина?

― Да. Для чего нужна картина?

― Не помню.

Примерно так они провели половину дня, после чего наткнулись на фильмотеку Ханя, где он хранил файлы со старыми фильмами двадцатого и двадцать первого веков ― там в основном не использовались виртуальные спецэффекты, а ставили настоящие трюки. Сейчас такое не снимали, потому что настоящие трюки были опасными. Тем не менее, у Кая глаза загорелись, когда Хань показал ему отрывок одного из фильмов. И Кай принялся с интересом смотреть фильм за фильмом.

Хань пил кофе и наблюдал за подопечным, отмечая лёгкую дрожь пальцев на руках и стремительные реакции глаз под полуопущенными веками. Кай вообще странно смотрел на экран: поворачивал голову так, чтобы следить за происходящим будто бы краем глаза, а не прямо.

И Хань только фильме на пятом понял, что же именно делал Кай. Понял, когда Кай нажал на паузу и повторил приём, секунду назад показанный актёром. Приём был сложным, и вряд ли кто-то смог бы его повторить с первого раза, но Кай выполнил его безупречно: стойка на руках, удар ногой, мягкий кувырок и переход в защитную стойку. Хань лишний раз убедился, что Кай “видит” движения, работу мышц и способен сразу же воспроизвести “увиденное”. И именно поэтому он смотрел не прямо, а словно бы краем глаза. Вероятно, периферийное зрение давало лучшее представление о технике движения, чем основное.

Шестой фильм Кай смотрел в ускоренном режиме. Как видно, его больше не интересовали сюжеты, а только трюки и боевые приёмы. И ускоренный режим совершенно не мешал ему изучать приёмы.

Потом Хань открыл на мониторе учебник по этикету. Кай прочёл его менее чем за минуту, просто пролистал все страницы. Но когда Хань стал задавать вопросы, получил уверенные ответы, доказывавшие, что Кай не просто переворачивал страницы, а в самом деле читал, просто читал он намного быстрее, чем большинство людей.

Хань не удивился скорости, с какой Кай поглощал новую информацию, потому что примерно этого и ожидал после того, как сам с Бэкхёном моделировал в геноме Кая улучшенную способность к обучению. По крайней мере, это было куда меньшей неожиданностью, чем способность Кая “видеть” движения.

― Ты вспомнил ещё что-нибудь?

― Наверное, ― внезапно ответил Кай и отвернулся от монитора, чтобы посмотреть на Ханя. ― Не уверен, что это воспоминание.

― А что же тогда?

― Мутная картинка, наверное.

― И что это за картинка?

― Школа.

― Что? ― ошарашенно спросил Хань.

― Школа. Зал. Ученики.

― Чьи?

― Не знаю. Не помню. Не уверен, что мои. А может… Не помню. ― Кай понурился и вздохнул. ― А ты разве не знаешь? Я думал, ты знаешь обо мне всё.

― Это сложно, ― Хань немного смущённо взъерошил светлые волосы у себя надо лбом, ― хотя да, я знаю о тебе больше, чем кто-нибудь ещё, но есть вещи, которые знаешь только ты. Ты помнишь, какой вкус тебе нравится больше всего? Мороженое?

― Клубника, ― подумав немного, ответил Кай. ― Но я не уверен. Это просто слово. Без ассоциаций. Мне почему-то оно пришло в голову, когда ты спросил.

― Хорошо. Твой любимый цвет?

― Их несколько.

― Какие?

― Чёрный, красный, синий.

― Чудесно. Чего бы тебе хотелось прямо сейчас?

― Прямо сейчас? ― уточнил с задумчивым видом Кай.

― Да.

Хань немного озадаченно наблюдал, как Кай поднимается со стула, перебирается на диван, укладывается поудобнее и опускает голову ему на колени. Машинально Хань даже запустил пальцы в густые тёмные волосы и принялся перебирать пряди.

― И это всё? ― пробормотал он, пытаясь прийти в себя.

― Да. Теперь не больно.

Хань замер.

― Что ты сказал?

― Ничего. ― Долгая пауза и очень тихо: ― Хань.

― Что у тебя болит?

― Ничего.

― Но ты сказал, что теперь тебе не больно. Что ты имел в виду?

― Это неважно.

― Ну уж нет! Это очень-очень важно. Мне нужно знать это обязательно. Что у тебя болит? ― строго вопросил Хань.

― Я не знаю. ― Тяжёлый вздох. ― Это сложно.

― Попробуй объяснить.

― Не могу. Просто что-то не так, но я не знаю, что именно. Или забыл. Почему-то. С тобой это проходит.

― То есть, ты говоришь об ощущении? ― поразмыслив, уточнил Хань и вновь принялся перебирать пальцами тёмные пряди. ― О воспоминании?

― Не знаю. Просто иногда бывает плохо, я иду к тебе, и это проходит. ― Кай чуть сжал ладонью его колено. ― Ты сердишься? Как утром? Почему?

― Нет, я не сержусь, просто беспокоюсь. О тебе.

― Пока ты беспокоишься, можно мне ещё так вот полежать?

― Д-да… ― Хань продолжил растерянно копошиться в волосах Кая и напряжённо думать. Когда он украл образец генома, то не получил никакой дополнительной информации. Проще говоря, он не знал ничего об оригинале Кая. Но сам геном он вместе с Бэкхёном изучил вдоль и поперёк. И они оба не обнаружили никаких заболеваний или дефектов, стало быть, оригинал точно ничем не болел и не мог испытывать боль, обусловленную различными болезнями. Кроме того, регистрационный код не принадлежал уже погибшему человеку. Если бы оригинал погиб, его регистрационный код поместили бы в другую базу данных. Тем не менее, что-то не сходилось.

― Тебе снилось что-нибудь?

― Нет. Да.

― Э… В смысле?

― Мне снилась музыка. Кажется. Или просто твой голос. Колыбельная.

Ясно, значит, не снилось. Хань в самом деле напевал Каю колыбельные, пока тот был внутри биокамеры, просто мозг Кая не мог иначе это интерпретировать. Только как сны, вероятно.

― А что-нибудь ещё?

― Я не помню. А что снится обычно тебе?

― Много чего. Разные вещи. Иногда понятные и простые, иногда сложные и запутанные, туманные.

― А я тебе снюсь? ― Кай немного повернулся и вопросительно посмотрел на Ханя снизу вверх. Хань машинально попытался вновь погладить его по голове, но получилось почему-то провести кончиками пальцев по лбу, носу с лёгкой горбинкой, щеке и подбородку.

― Пока нет. А ты хочешь мне присниться?

Вместо ответа Кай повернулся на другой бок и уткнулся носом Ханю в живот, через минуту свернулся клубком, подтянув колени, и тихо вздохнул.

― Что с тобой? Опять больно? ― заволновался Хань.

― Нет. Не знаю. Не могу вспомнить, что и как надо правильно сделать. Просто… что-то не так.

Хань и сам это уже понял, потому что, коснувшись смуглой шеи, отметил учащённый пульс, потом различил проступившие на виске мелкие капельки пота. Дышал Кай более или менее ровно, но только потому, что явно прикладывал усилия, дабы контролировать дыхание.

― Почему что-то не так, можешь сказать? ― Хань стёр капельки пота с виска.

― Не знаю.

Кай закрыл глаза, но не отстранился, наоборот ― обхватил Ханя за пояс руками. Хань прикоснулся к его шее и отметил, что пульс стал ещё быстрее.

― Это симпатика, не волнуйся. Просто реакция на что-то, что для тебя является важным. Но ответ можешь найти лишь ты один.

― Реакция? ― глухо переспросил Кай.

― Да. Симпатика включает в себя учащённое дыхание, сердцебиение. Ускоряется обмен веществ, расширяются зрачки… Посмотри на меня. Да, вот именно так, у тебя зрачки расширены. В твоём случае это реакция на какое-то воспоминание, скорее всего. Симпатика может возникнуть в результате, например, фобии какой-нибудь. Или филии. Реакция на очень сильный раздражитель, проще говоря.

Но Хань умолчал о том, что симпатика возникала и во время притяжения между людьми, была одним из признаков влечения. Вряд ли сейчас речь шла именно об этом, но Хань опасался поднимать эту тему. Его без того беспокоили поступки Кая: необъяснимые внимательные взгляды, молоко, которое Кай слизнул с его кожи, прикосновение губ к шее, желание спать обнажённым в его кровати, вообще странная тяга к его обществу и помощь с мытьём в душе, что было вполне обычным делом для друзей, но необычным был отказ сделать это. Возможно, Бэкхён прав, и Кай просто относился к нему иначе, не так, как к другим. Но Хань никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным, поэтому не представлял, где тут норма, а где её нет.