Силовой вариант ч. 2(СИ) - Страница 8

А вот эти американские саботажники — если они пришли, значит, у них есть прямой выход на американцев, значит — где-то на границе ждет группа поддержки и с ней налажен контакт. Связь, пароли, точки инфильтрации. Это — все равно, что дорога Москва — Брест, не больше, не меньше.

Как Телятников догадался, что эти люди связаны именно с американской разведкой? А с какой же еще? Откуда еще ждать гостей, если буквально на днях в стране провалился и был захвачен высокопоставленный американский агент? Конечно, эти могли непосредственно быть связаны и с другой разведкой… с британской, например. Но в самом конце цепи на другой стороне — определенно американцы. И значит, этой линии можно доверять.

Из Кандагара — вылетели на самолете Як-40, который был закреплен за посольством и которым могла пользоваться кабульская резидентура. Самолет этот — был переделан уже здесь, салон был разделен кустарной перегородкой на две части. По странной гримасе судьбы — на родном самолете, одним рейсом везли и Цагоева, с которым еще предстояло разобраться и четверых подонков и предателей.

В Баграме, в спецтюрьме — Телятников долго колебался, чем заняться лично, а что — поручить другим людям. Что терпит отлагательство, а что не терпит. Решила все мелочь — Телятников вспомнил одного из задержанных. Как сотрудник госбезопасности — он вел оперативную работу по этому случаю: солдат Советской армии переметнулся на другую сторону, ушел в банду, там стал палачом, пытал пленных, выступал по радио, агитируя представителей кавказских и среднеазиатских республик переходить на сторону моджахедов. Дело было серьезным, резидентура КГБ просчитывала варианты ликвидации опасного перебежчика в Пакистане. Но он — своевременно вышел из игры, пропал из поля зрения. А сейчас оказалось — живой, гнида. Хоть и с пулей в ноге.

Такого как этот — просто так было не сломать. Поэтому — Телятников перед тем, как начинать работать — сказал дежурившим в спецсекторе солдатам сверхсрочникам избить захваченного чеченца. Все равно — пока не привезли из Кабула личное и разыскное дело, работать с ним по уму было нельзя. О том, кто перед ними — Телятников солдатам не сказал, иначе — убили бы. Солдаты эти — набирались из дедов, озверевших, потерявших друзей — и в то же время достаточно бессовестных, чтобы променять боевую работу на профессию охранников и палачей. Здесь, в Баграме — эти солдаты могли не бояться попасть на мину, на мушку снайпера — и в то же время им это засчитывалось как участие в боевых действиях. Вот только контролировать их было сложно… они прекрасно понимали, что начальство, что бы здесь не происходило — не будет поднимать шум. Телятников и сам их побаивался, потому что не мог контролировать. Они были слишком наглыми, чтобы подчиняться приказам и слишком тупыми, чтобы с ними можно было играть. Сказать, кто это такой — запинают до смерти и будут смотреть на тебя наглыми кобелиными гляделками.

Когда Телятников вошел в камеру, в которой лежал избитый, подраненый чеченец — даже ему стало не по себе. Пахло привычно до тошноты — нечистым человеческим телом, кровью, мочой — но было кое-что еще. Телятников думал, что знает, что такое ненавидеть — но, посмотрев в глаза лежащему на бетоне чеченцу, он понял — ничего он не знает про ненависть. Ровным счетом — ничего.

В руках у него было личное дело, но сейчас он понял — бессмысленно. Такого — бумажками не испугаешь.

— Добегался, Ахмедов? — спросил Телятников, начиная разговор

Чеченец — ничего не сказал. Только сплюнул на пол — смесь слюны и крови.

— Думаешь, игра закончена? Осталось — огрызнуться и умереть?

Видимо, именно усмешка Телятникова — циничная и понимающая, снисходительная задела чеченца. Он умел ненавидеть — но он не умел расчетливо ненавидеть.

— Сними… наручники… тогда… огрызнусь.

Телятников подошел ближе. Присел на корточки. Устанавливать контакт с агентом… с любым человеческим существом — нужно было, когда ваши глаза примерно на одной высоте. Надо было бы поднять этого урода в кабинет… но кабинет могут и слушать…

— Ни хрена ты не понял, урод… — сказал полковник — условия такие. Ты мне даешь контакт на американцев… какой у вас есть. Если он не срабатывает — я просто расскажу этим кто ты такой. Если ты мне соврешь — я просто расскажу этим кто ты такой. Мне насрать на тебя, на то кто ты есть, за то что ты сделал, на то что ты хочешь. Ты для меня — не более чем выход на американцев. Поможешь мне — останешься жив. Нет — сдохнешь. Времени тебе на решение — пока я не разозлюсь. Счастливо оставаться.

Телятников использовал единственный путь работы с кавказцами. С ними нельзя торговаться, им нельзя идти ни на какие уступки. Они слишком гордые и самостоятельные, чтобы понимать слово «компромисс» и сотрудничать, они просто хотят, чтобы все было «по ним». А этого — допустить нельзя. Ты просто ставишь условия — и заставляешь их выполнять без разговоров. Вот и все.

И не успел полковник Телятников дойти до двери, как за спиной послышалось.

— Русский…

— Нормально, сэр? Поднимите руки. Выше.

Морской пехотинец в форме без знаков различия осматривал несколько неловко чувствующего себя в бронежилете ЦРУшника. ЦРУшник был массивный, высокий, плотный — жилет подобрали с трудом.

Полковник Корви свой жилет уже надел и сейчас проверял свой пистолет — новенькую, только что поступившую на вооружение Беретту перед тем, как положить ее в кобуру. Пистолет ему дали морские пехотинцы, им можно было доверять — любой морской пехотинец позаботится о своем оружии прежде, чем сядет за стол. Однако, полковник Корви побывал в горячих точках, применял оружие и знал, что никому и ничему доверять нельзя, а в работоспособности пистолета надо убедиться лично. Что он сейчас и делал.

— Попрыгайте, сэр.

ЦРУшник пробурчал под нос что-то нелицеприятное, неловко прыгнул. Потом еще раз.

— Пойдет, сэр. Самое главное — не лезьте под пули. При первом же выстреле просто падайте и все. Падайте на землю, где стоите. Морская пехота США позаботится обо всем остальном…

— Надеюсь…

— Сэр, мы сделаем, все как надо. Сержант!

Сержант — среднего роста крепыш с угрюмым и мрачным лицом заглянул в дом.

— Что с вертолетом?

— Все готово. Люди тоже готовы, сэр. Сэр, они ожидают, что вы скажете несколько слов…

— Сейчас, иду. Джентльмены, берите свое снаряжение и выходите…

Когда командир отряда морской пехоты вышел — Корви и ЦРУшник, которого звали Милтон Уорден — мрачно переглянулись.

— Черт, просто поверить не могу, что лезу во все это дерьмо… — сказал Корви

— Я здесь два года обретался до того, как все полетело к чертовой матери. Привыкайте. В таких местах ничего кроме дерьма нет, но мы должны тут воевать, если не хотим воевать в тихих балтиморских пригородах.

— Да уж…

— Джентльмены!

Усиленное отделение — шесть стрелковых групп по четыре человека в каждом — стояло у самого борта огромного Сикорского на котором они прилетели. Сильно пахло соляркой — запах остался после дозаправки, которую проводили в полевых условиях. Пилоты возились с машиной — но бортстрелок оставил свой пулемет и тоже прислушался

— Завтра нас ожидает великий день, джентльмены! Это день, когда мы, морские пехотинцы США можем показать, чего мы стоим. Завтра нам предстоит именно то, ради чего вас, сукиных детей, готовили. Ради чего налогоплательщики нашей великой страны выкладывали денежки, кормя и вооружая таких засранцев как вы! Завтра нам придется встретиться не с обнаглевшими латиноамериканцами! И не с косоглазыми ублюдками! Завтра нам предстоит встретиться с самым опасным врагом, который только может быть у морских пехотинцев США — с солдатами Советской армии!

Капитан морской пехоты, командовавший экспедиционным подразделение помолчал, чтобы все сумели оценить его слова

— Это так, джентльмены! Долгие годы мы готовились воевать с русскими! Возможно, день Д будет завтра. Мы должны будем обеспечить контакт наших высокопоставленных офицеров с русскими, а в случае если русские задумали что-то дурное — завалить их всех и спасти наших людей! Вот так, джентльмены!