Сила - Страница 19

При этом сила – одно из самых познаваемых явлений этого мира, поскольку человек живет, лишь пока имеет и может использовать жизненную силу. Мы даже не мастера по использованию силы, мы – часть силы, и наша природа выстроена так, чтобы ее добывать, перерабатывать и направлять.

«Силы нужны не только для чего-то определенного – они обеспечивают саму жизнь человека, то есть предстают как некое жизненное начало, присущее данному человеку; ср. Силы его угасли – он чувствовал, что не выйдет из этой больницы» (т. ж.).

Один старик тридцать лет тому назад говорил мне, что видит жизнь сине-фиолетовой плесенью, растущей из силы, разлитой, как питательная среда, по поверхности мира… Если это хоть отдаленно отражает действительность, то мы приспособлены питаться силой, и живы лишь пока есть силы. Она же – сила жизни.

При этом мы силу даже не видим, как нам кажется. Как воздух, без которого тоже не выжили бы. Мы замечаем, разве что ее нехватку. Особенно, в сравнении с другими.

«Разные люди наделены силами в разной степени; ср. Попросите сделать это Сашу – у него гораздо больше сил. Однако какие-то силы есть у каждого человека, причем обычно наличие сил даже не замечается. Как правило, силы ощущаются, когда их меньше или (реже) больше нормы, присущей данному субъекту или же человеку вообще. Ср. Тогда он был молод и полон сил и желаний» (т. ж.).

Мы как бы не владеем культурой самосознавания вообще и осознавания силы в частности. Мы просто не умеем видеть силу, а при этом жалуемся на ее нехватку!

Как можно овладеть силой, как можно научиться ее использовать, если ты даже не видишь ее?! Если тебе доступно видение силы лишь как видение сильных тел, значит, тебе нечего совершенствовать в себе, кроме тела.

Для начала надо научиться видеть силу саму по себе, силу как таковую. Затем надо овладеть искусством наблюдения за ней, стать охотником за силой. Только тогда она может однажды стать вашей добычей, а может и невестой. Знаменитые алхимические свадьбы мистиков древности – это об этом овладении силой, позволяющей творить чудеса.

Однако если говорить о силе философски, что вовсе не просто, то говорить о ней можно в двух ключах: либо в ключе философской антропологи, либо в ключе философской физики.

В ключе философской антропологии сила почти не узнается философами как свой предмет. Тем не менее, если вспомнить Платоновского «Тимея», построенного как рассказ о космогонии, переходящий в антропологию, то невольно приходишь к мысли, что Платон заложил все необходимые основания для философствования о силе человека по аналогии с силами космоса.

Но даже если мы останемся в рамках философской физики, то сила оказывается предметом, подобным мудрости, которая у богов, однако вполне обсуждаема философски. В этом ключе увиденная сила и есть, безусловно, одиннадцатая категория, упущенная Аристотелем, а в рамках понятия категории она должна относиться к категории первой – субстанции.

И тут языковеды, безусловно, правы, именуя силу субстанцией, подобно духу. Она субстанция и по своей значимости, и по тому, как описывает ее язык, когда создает языковую картину человека. По языковым данным сила в человеке проявляется как жидкость, что и пытаются подчеркнуть языковеды, используя слово субстанция.

Когда слышишь или читаешь подобные выражения, невольно возникают вопросы. Во-первых, чем должны быть жилы, если по ним могут гулять или разливаться силы? Народ явно понимал под жилами не то, что понимает анатомия. Да и анатомически названия жил – сухожилия – говорит о том, что жилы могут быть разными. И часть из них вовсе не сухая.

Второй вопрос: чем должна быть сила, чтобы разливаться по жилам? Или хотя бы по ним гулять?

Обращаясь за подсказками к языковедам, напомню, что они понимают под субстанцией нечто гораздо более простое, чем понимают философы. Тем не менее, языковедческое чутье отчетливо подсказывает, что силу нельзя понимать как некое состояние или способность человека. Язык этому сопротивляется.

«И все-таки интерпретация сил как некоего временного состояния кажется совершенно антиинтуитивной. Дело в том, что с силами связывается очень яркое представление о субстанции, находящейся внутри человека. Ср. Вино замечательное – просто новые силы вливаются; К ней [земле] обреченно припала, ее обняла, А она в обреченное тело Силу тайную тайно лила (А Ахматова)»(т. ж., с.74).

Силы текут по жилам, они вливаются в тело, наполняя его. Они перетекают из земли в тело. Это жидкость. А тело – емкость, способная вбирать силы в себя и даже их накапливать. А потом расходовать.

«Эта субстанция расходуется по мере того, как человек совершает какие-то действия и – шире – по мере того, как он живет на свете» (т. ж.).

Эти словосочетания отражают наши знания о себе: действительно, устав, ты теряешь силы, отдыхая, восстанавливаешь их. Если ты, допустим, бежал, то достаточно немного передохнуть, когда устал, то есть подышать спокойно, и силы возвращаются. Непонятно только, почему они расходуются и возвращаются во множественном числе. Но это малый цикл круговращения сил. Есть средний, когда, к примеру, человек устает от какого-то дела и должен его бросить на месяцы или даже на годы. Но восстанавливается и снова может заниматься этим. И есть большой жизненный цикл, когда силы, сначала немеряные, убывают, пока совсем не покинут дряхлеющее тело.

Выглядит это так, если бы тело имело один большой резервуар силы, отведенной на всю жизнь, один поменьше, рассчитанный на большие дела, и совсем маленький, который расходуется непосредственно в работе. И восстанавливается прямо на глазах, словно всасывая в себя силу из большой емкости.

«Запас этой субстанции иногда не уменьшается, а пополняется; ср. набраться сил, восстановить (подкрепить) силы» (т. ж.).

Исходя из этого, Урысон выводит следующее, гипотетическое определение:

«Мы предлагаем толковать лексему силы следующим образом: внутренние возможности человека, благодаря которым он в состоянии выполнять какие-либо действия, – невидимая субстанция, находящаяся где-то внутри человека и расходуемая по мере того, как он что-либо делает» (т. ж.).

Определение странное и с очевидностью ущербное, если не сказать, противоречивое. Оно оправдано не точностью описания действительности, а тем, что язык дает основания видеть силу и так, и так:

«Это толкование состоит из двух частей. Первая обслуживает достаточно широкий круг контекстов с данной лексемой. Эта часть отражает современное сознание носителя языка.

Вторая часть лучше объясняет поведение лексемы силы, так как обслуживает больший круг контекстов. Она отражает модель человека, представленную в семантической системе русского языка»(т. ж., с. 75).

Так и хочется сказать: «Аркадий, не говори красиво!» Где наших языковедов учат этому наукообразному способу скрывать от читателя, что думаешь? А ведь суть сводится к простой мысли: способы говорить о силе возникли в русском языке в глубокой древности, когда силу видели как среду, подобную жидкости. Но постепенно естественнонаучное мировоззрение вытесняет такое видение, и мы начинаем говорить о силе, как о внутренней возможности выполнять какие-то действия.

Очевидно, что во втором случае мы совсем теряем то, чем же является сила сама по себе. И если она действительно некая, условно говоря, невидимая жидкость, которая вливается в тело, то мы перестаем видеть и ее, и те органы, которые ею управляют. Мы как бы останавливаем свое любопытство на грани очевидного: сила, безусловно, дает возможности. Сказав так, ты не ошибаешься. Но и не живешь!..

Мы ощущаем свои силы чем-то внутренним, как бы исходящим изнутри тела. Это ощущение заслуживает пристального философического внимания, но, кажется, еще не получило его. Осмыслить силу философски – значит осмыслить ее сначала феноменологически, то есть как явление. Но вот беда: никак не удается понять, что являет себя из глубины тела, когда мы наблюдаем силу!