Сила - Страница 17

Впрочем, похоже, все первобытные различали разные виды Силы:

«Если все же существует бесконечное разнообразие сил мана, то это приводит нас к мысли, что различные виды маны представляют собой одну и ту же неустойчивую силу, распределенную между существами, людьми или духами, предметами или событиями и пр.

Мы можем еще более расширить смысл этого слова и сказать, что мана – это сила par excellence, истинная эффективность вещей, дополняющая, а не уничтожающая способность вещей к чисто механическим воздействиям…

Так же как в случае с демонами, мана существует отдельно от тиндало, она проявляется также и здесь как привнесенное извне качество вещей, независимое от их остальных свойств, или, иными словами как нечто, накладываемое поверх вещи. Эта добавка – невидимая, чудесная, нематериальная, одним словом, дух, в котором заключена всякая способность к действию и движению, и жизнь вообще» (т. ж.).

Сила, как таковая, сила, по преимуществу обеспечивающая саму способность к действию, движению и самой жизни, вот что является предметом нашего поиска. Ее так и хочется назвать сверхъестественной, и поскольку вокруг обладания этой силой сложилась целая мифология, так это и звучит у большинства исследователей. Однако!

«…она одновременно является и сверхъестественной и естественной, ибо она разлита во всем чувственно воспринимаемом мире…» (т. ж., с. 198).

Если в это вдуматься, то непроизвольно переходишь в другой способ видеть мир и начинаешь понимать древних.

«Таким образом, мана дана нам как нечто не только таинственное, но еще и обособленное. Короче говоря, мана является, прежде всего, особого рода действием, то есть нематериальным взаимодействием на расстоянии между объектами, объединенными симпатической связью. Это одновременно в некотором роде эфир – невесомый, всепроникающий, распространяющийся сам по себе.

Кроме того, мана – это среда или, если говорить более точно, она действует в среде, которая обладает признаками маны» (т. ж.).

Не думаю, что Мосс до конца понимал, что писал. Кабинетному ученому, даже весьма эрудированному этнологу, трудно понять такие вещи. Слова он может говорить правильные, но это слова, не логос и не брахман!

Но когда мне говорили русские мазыки, что Сила – это тонкая среда, разлитая в пространстве и заполняющая мир, – с их словами передавалось понимание, сходное с ощущением, потому что эти люди раз за разом оказывали на меня прямое воздействие на расстоянии. И оказывали его именно потому, что видели Силу, разлитую вокруг, а не потому, что обладали чудесными способностями.

Именно про эту силу, существующую как среда, и говорят Веды как про брахмана. Именно она делает человека йогом или магом.

«Таким образом, мы вправе заключить, что повсюду существовали некие понятия, за которыми скрывается идея магической силы. Это идея чистой результативности, являющейся одновременно субстанцией материальной, доступной локализации, но в то же время – духовной субстанцией, она воздействует на расстоянии, но и непосредственно, через контакт, она мобильна и зыбка и при этом не движется; она безлична и в то же время воплощается в персонифицированные формы; она прерывиста, но при этом целостна.

Наши расплывчатые представления об удаче и сущности являют собой лишь жалкие пережитки этого куда более богатого понятия. Это, как мы видели, одновременно и сила, и среда, мир отдельный и в то же время соприкасающийся с другим миром.

Чтобы лучше объяснить, каким образом мир магии накладывается на остальной мир, не отделяясь от него, можно было бы сказать, что в нем все происходит так, как если бы он был построен в четвертом пространственном измерении» (т. ж., с. 203–4).

Итак, человечество в глубокой древности рассмотрело присутствие в мире, куда оно было поселено, кроме материи и духа еще одну составляющую, которую назвало силой. Петербургский философ и математик Рэм Баранцев писал об этом в статье, посвященной силе как философской категории:

«Понятие силы как меры взаимодействия, являясь одним из самых ходовых в современном естествознании, легко распространяется за пределы физической области под знаком динамизма. Однако философское осмысление этого важного понятия не привело пока к возведению его в ранг фундаментальной категории…

Следуя Аристотелю, мы понимаем под материей все то, из чего состоит мир. И, опираясь на тринитарную методологию, рассматриваем, наряду с веществом обладающим массой, и полем, обладающим энергией, также третью компоненту материи – силу, обладающую активностью».

Чем обладает сила, Рэм Георгиевич, похоже, сам плохо понимал, поэтому и использовал невнятное иноязычное словечко «активность», что, впрочем, не отменяет ценности исходного замечания: если Сила – это то, что описывали древние под именем маны или брахмана, она определенно заслуживает быть возведенной в ранг величайших составляющих этой вселенной и быть понятой.

К сожалению, понять силу оказывается сложнее, чем вещество или поле. Энергия оказалась суррогатом силы, достаточным, чтобы удовлетворить современную физику, претендующую на роль царицы наук. Однако «энергия» физики далеко не покрывает всех проявлений Силы, а это значит, что физика рисует весьма ущербную картину мира.

Впрочем, понятие это слишком велико, чтобы охватить его единым взглядом сходу. Поэтому я выделю те части из найденных черт силы, на которые хотел бы обратить внимание в этом исследовании.

Сила – это среда, разлитая в пространстве мира. При этом она может принадлежать или, по крайней мере, использоваться людьми и, предположительно, иными существами. Это значит, что люди могут отторгать силу от ее источника и использовать для своих нужд, вкладывая во что-то и передавая.

Эта среда ощущается невещественной, подобно духу, но при этом наши тела вполне могут ею управлять, что означает, что ее природа как-то родственна нашим телам. Пока, правда, неясно, каким именно из многочисленных тел человека.

Сила может действовать на расстоянии, и, соответственно, человек, овладевший этим искусством, может оказывать воздействия на других людей, а при определенной искусности, и на вещи, на расстоянии, не касаясь их. Очевидно, это как раз связано с тем, что сила, как среда, разлита по всему пространству, а человек имеет органы, приспособленные для ее использования.

При этом столь же очевидно и то, что для большинства людей такое искусство недостижимо, что свидетельствует не об отсутствии силы или ее полевой природы, а о низком уровне культуры самоосознавания и о непонимании собственной природы современным человеком.

Очень похоже, что для овладения силой необходимо овладеть собственным устройством и развить тот условный орган, который может собирать силу из пространства и направлять ее в таком виде на нужные действия.

Вот это и есть главная задача овладения искусством собирания силы.

Показав в первой части книги, что сила давно и обильно изучается этнографией, я хочу показать, что в не меньшей мере она является и предметом языкознания. Тем более, что я все равно нуждаюсь хоть в каком-то исходном определении, чтобы начать работу.

Однако названием этой части я хочу показать, что сила – это весьма непростой предмет, и любые его определения будут страдать от недостаточной глубины, поскольку наш язык позволяет отражать многоуровневость понятий. Определяя такое понятие, как сила, он как бы все время намекает, что слов для ее понимания недостаточно.

И вот, задавшись целью выявить, как русский язык определяет силу, я сразу оказываюсь в положении человека, говорящего о том, что сам по себе язык тоже обладает силой, хотя бы сказать в одном высказывании больше, чем говорят отдельные слова. Но и это утверждение тут же раскрывается в глубину, потому что язык – это не только грамматика, заполненная лексикой, это еще и речь. И язык как речь, безусловно, обладает еще какой-то силой, причем, иной, по сравнению с собственной силой языковых возможностей.