Сикарио - Страница 10

Властям города пришлось импровизировать, спешно были созданы специальные патрули по отлову псов, но их явно не хватало. А многие из тех бестий сбежали от своих хозяев и принялись бродить по городу, создавая угрозу для жизни горожан еще большую, чем все «гамины» вместе взятые.

И тогда решили их отстреливать. Что там возиться с каким-то отловом, пулю в голову и делу конец.

Может быть тогда и пришла им в голову эта идея…

Если все так удачно пошло с собаками, почему не попробовать тоже самое на нас?

Знаю, что звучит жестоко, но все проблемы начались с того дня, как двум пацанам пришло в голову напасть на дочку одного банкира. К этому их подпихнули наркотики. Всегда одно и тоже – всегда наркотики! И не просто отобрали у неё несколько песо, а еще и изнасиловали, и напоследок чуть было не убили.

Ну, девочка-то и спятила, тронулась умом немного.

Самое удивительное во всём этом то, что если бы подобное произошло с малолеткой из трущоб, то в худшем случае она бы просто забеременела, а вот детишки богатых становятся дурачками.

Причины мне не известны, но, наверное, девчонки с окраин внутренне готовятся к такому развороту событий с самого малолетства, тогда как в богатых семьях об этом стараются не думать, но когда с ними случается такое приключение, то это для них становится полной неожиданностью.

Как бы то ни было, но папаша принял всё это слишком близко к сердцу и нанял четверых головорезов, чтобы они нашли тех сволочей, отрезали им яйца и принесли на блюдечке ему в дом.

И столько кандидатов подошло под их описание! «Два пацана, достаточно рослых, в возрасте около четырнадцати лет, грязные и вонючие, находящиеся под кайфом и пьяные, вооружены ножами…».

Под это описание подходило, наверное, человек двести из тех, что постоянно бродили по улицам.

Должно быть, в итоге там получилось не блюдо, а целая корзина, потому что все подворотни были завалены трупами.

И как результат: опустевшие улицы в течение семи недель.

Среди тех, кто наивно полагал, что уже не боится ничего, вдруг началась паника, и на протяжении двух месяцев количество нападений на женщин на улицах города сократилось до такого минимума, о котором никто никогда и не слышал.

По счастью, нас с Рамиро это обошло стороной.

Даже если бы мы и захотели кого-нибудь изнасиловать, то для этого нам пришлось бы забраться на плечи один к другому, да и то не дотянулись, потребовалось бы еще взять в руки палку. Но, все равно, происходящее нас очень испугало. По ночам мы сидели в своем фургончике, тряслись от страх и постоянно прислушивались ко всем звукам, ко всем шорохам, что доносились со стороны площади.

Сколько нам тогда было? Десять, может одиннадцать лет… Часами мы сидели с круглыми, как блюдца глазами, с пересохшим от страха горлом, так что и слова вымолвить не могли, ожидая, что того и гляди кровожадные мстители набросятся на нас из темноты, сводя счеты за девчонку, которую мы и в глаза не видели, но у которой папаша нажил приличное количество деньжат.

Слышали вы, как воет ветер, что налетает на Боготу с гор? Он приходит с вершины Монсерат, спускается в долину, проносится по улицам, пересекая город с востока на запад, и уносится в направлении кладбища, чтобы затем раствориться и затихнуть на просторах саванны.

После полуночи ни одна скорбящая душа не осмеливается выйти на улицы и площади города, когда дует этот ветер, и не потому, что он холодный и режет как бритва, и промозглый настолько, что проникает в саму душу, но от того, что кажется, будто он не просто воет, а нашептывает слова леденящие кровь, и некоторые утверждают, что это и не слова вовсе, а «Поцелуй Костлявой».

Даже покойники вздрагивают в своих могилах, когда этот ветер проносится над ними.

Вы и представить себе не можете, каково это сидеть в маленьком разбитом фургоне, слушать как ветер завывает снаружи, чувствовать как ледяные струйки просачиваются во все щели, навевая такую тоску смертную особенно часа в три ночи, что поневоле покажется, будто там перешептываются убийцы, пришедшие чтобы отрезать ваши бесценные «орешки».

Улыбаетесь? Нет? Не обманывайте. Я видел. Пусть ваши губы и не шевельнулись, но в глазах появилась улыбка.

Если хотите по-настоящему понять о чем я говорю, ощутить это в полной мере, то попробуйте провести ночь на улицах Боготы, когда дует этот ветер. Наймите какой-нибудь старенький автомобиль, заберитесь внутрь и постарайтесь дождаться утра.

Видите эти пальцы похожие на птичью лапу. И хоть я вполовину младше вас, но с трудом могу шевелить ими. «Артрит» сказал доктор, и кто его знает, что означает это слово, но я абсолютно уверен, что именно из-за того ледяного ветра рука моя стала теперь похожа на крючковатую лапу.

И еще, от этого ветра у меня выпали зубы.

Не верите… Не хватало еще, чтобы я ходил беззубым, как старик. Это обошлось мне в десять тысяч песо. Хотите узнать остались ли у меня собственные или весь рот набит вставными? Вообще-то, вы должны признать, что трудно отличить одни от других.

Так о чем мы говорили? О ветре?

Или правильнее сказать о страхе?

Спустя два месяца жизнь вернулась в прежнее русло, головорезы ушли, прекратились кастрации и убийства, и почти сразу же начались ограбления, нападения и изнасилования в количестве не меньшем, чем было до этого.

Приблизительно в то же самое время на сцену вышли «Лимоны».

Викторио, Отелло и Каликсто Лимон, двоюродные братья. В своем родном городке Тулуа – он располагается в долине Каука, эти людишки вполне обоснованно заслужили славу отчаянных насильников. А следует отметить, что и среди колумбийцев Каука считается местом опасным, где в пятидесятые годы репрессии со стороны властей достигли масштабов настоящей катастрофы.

Были они наемными убийцами на службе ультраправых реакционеров.

Землевладельцы Кауки использовали тех «Лимонов» чтобы расправиться с либеральной и крестьянской оппозицией, и, насколько я осведомлен, те ребята справились с предложенной им работой самым лучшим образом, так что, в результате их самоотверженных усилий, там не осталось никого достойного хоть какого-нибудь упоминания.

Поговаривают, что наняли их торговцы с Седьмого Шоссе, другие утверждают, что их использовали местные владельцы ресторанов и гостиниц, некоторые указывают на комиссара полиции, решившего переложить эту грязную работу на плечи других людей – версий много.

Все трое были похожи друг на друга, будто их строгали по одному шаблону: среднего роста, с желтоватой кожей, с орлиным носом, худые и молчаливые, все время прячущие руки под серым пончо, на голове сомбреро, надвинутое по самые глаза, что никогда не смотрят прямо, а куда-то в сторону, но, тем не менее, постоянно отслеживают каждое твое движение и от их взгляда невозможно скрыться.

Свой штаб они устроили в одном кафе на проспекте Лимы. Садились за столиком в глубине зала, спиной к стене, а между ними и дверью возвышался угол барной стойки. В течение дня никто не осмеливался занять это место, достаточно хорошо защищенное, хотя и знали, что «Лимоны» имели обыкновение собираться там лишь ближе к вечеру.

Никто никогда не знал где они жили. Они никогда не ели в одном и том же ресторане дважды. Никогда не спали с одними и теми же женщинами. Здоровые привычки, нужно отметить, приобретенные на работе в родных местах, позволившие им, несмотря на обилие врагов, продолжать наслаждаться жизнью и их неизменными гаванскими сигарами.

Первые несколько недель их практически не было ни видно, ни слышно, но потом… С наступлением ночи превращались в настоящих подручных «костлявой», и там, где они собирались пройти, находили столько трупов, что, казалось, будто сама «Старуха с косой» спустилась на улицы.

Безымянные трупы одиноких детей перестали складывать в городском морге, кто-то приказал швырять их сразу в общую могилу, еще до того, как они остынут.

И опять приступы страха.

Ужас в чистом виде, без каких-либо послаблений. Всюду Лимоны действовали по одному и тому же правилу: либо пуля в затылок, либо ножом по горлу, и ничего не боялись, поскольку знали: никто не будет требовать от них каких-либо объяснений за содеянное.