Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения - Страница 10
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51.
Изменить размер шрифта:
1939
Загородный, 16
70. Завоевание
I.
Губы сжала белая корка,
Это начало и очень жарко.
От чистой тени, разлитой лесом,
Я оторвался слепящим часом,
Но твердым шагом, с хвастливой осанкой,
Зигзаг за зигзагом иду тропинкой.
Шаги бесчисленно множат склоны,
Поток стал узкий и зеленый,
И каждому шагу всё больше невровень,
За острым камнем – высокий камень.
II.
Я вижу, что сил у желанья мало,
Так пусть поднимает чужая сила.
Когда я пойму, что вниз не вернуться,
Мне будет легче туда взбираться.
Где сыпет камни тяжелая робость,
Легко пролетает слепая радость.
Я прыгнул с высокого берега щели
На дальний, низкий, ведущий к цели.
Но тут меня охватила забота:
Я вспомнил, что что-то внизу забыто.
III.
Я не мог припомнить ни черт, ни имени,
Напрасно глядя вниз на камни.
Может быть, это встретится мне,
Или я вспомню об этом во сне.
Но, двинувши осыпь забрасывать снег,
Я вдруг заметил странный знак:
Из груды камней непроходимых
Едва приметна полоска дыма.
Я увидел скатерть из нашего дома
И за ней сидящих двух знакомых.
IV.
Один сказал: «Иди скорее,
За той стеной тебя ждут другие».
Не зная, кто там мог оказаться,
Я боялся надеяться и ошибиться.
Но там было пусто. Меня не ждали.
Как сжала тоска от дурацкой шутки!
А когда я вернулся, – и те пропали,
Только дым остался, сухой и редкий.
И мне не открыли их дороги
Ни солнечный круг, ни серп двурогий.
V.
Где надо жаться к пустой стене,
Другие лица явились мне,
Но, как и те, всего на миг,
И я ожидаю своих родных.
Меня торопит проклятый путь,
Не знаю, как мне их удержать.
Я считаю уступы бесцельных стен,
Я устал от прощальных перемен.
Уходят, уходят их голоса,
И тоска затемняет мои глаза.
Июль 1940
Сталино, гостиница
71. «Ослабевшая, упала…»
Ослабевшая, упала,
Бросив ветку, вишня.
Я томилась, ожидала,
В сад зеленый вышла.
Засияли, потеплели
Лунные ночи,
Чтоб не спали, чтоб летели
Сонные речи.
Если б им хватило силы
Подхватить, как крылья,
Мы слились бы и забыли
Пустоту усилий.
Июль 1940
Вокзал Октябрьской ж/д в Москве
72. Гипнотические фокусы
Проверьте скатерть на столе,
Под этой шляпой пусто.
Эта штука – пистолет,
А эта вещь – капуста.
Небосвод за пять минут
Виден стрелке плоским.
Я так рад на вас взглянуть,
Девушка из воска.
Теперь следите за рукой,
Я смешиваю кости.
Будьте, девушка, со мной,
Приходите в гости.
Дайте я вас помещу
В черную корзину,
Дайте я вас угощу
На одну персону.
А потом мы будем пить
Веселые напитки,
У меня есть кровать,
И ляжем спатки.
Июль 1940
Сталино, гостиница
73. «Бредят души из темных тел…»
Бредят души из темных тел,
Освободившись от важных дел.
Встряхните пальцы и бросьте
На клавиши, как кости.
Фикус нам являет фокус,
Троечный дупель представляет тревогу градом,
А дверь привешена к деревьям сада.
Живите осторожно —
Что человеку нужно?
Немножко водочки,
Немножко девочки.
Патефон развит над дачей.
Поздравляю вас с удачей.
Июль 1940
Сталино, гостиница
74. «Полинялая такая…»
Полинялая такая,
Обескровленная,
Завитая и пустая —
Чья ты, кто ты,
Дорогая?
Не побежденная,
Не убежденная,
Чужая,
Шуткой встреченная,
Минуткой меченная.
Глупая боль.
Жадная моль.
Полет. Мелькая.
Вот ты кто такая.
20 августа 1940 – 28 февраля 1955
Во сне
75. Дорога в Ура-Тюбе
Под горой на камне,
Выточенный утром,
Темно-красный пламень
Облаком окутан,
И за дымным оловом
Видно в узкие дверцы
Всё, что было жаловано
Ищущему сердцу.
Это вышитый закуток
Деревянных сеток
И висящая коса,
А в ней сердечная роса.
22 августа 1940
Дачный поезд из Бернгардовки в Ленинград
76. «Когда я был наездником…»
Когда я был наездником,
пятнадцать дней,
Я был завзятым звездником,
искателем огней.
И ременная ручка
моего хлыста
Торчала с каждой кочки
из зелени куста.
А вот уже вторая
неделя снега, —
Я снял с себя дороги
и сбросил ноги.