Сигнал сбора - Страница 19

— Где ты? — рассмеялся Эндрю, качая головой. — Спроси чего полегче.

— А, ну да, — пробормотал Эмил. Он облизал губы, кривясь от отвращения из-за привкуса во рту. Постанывая, он предпринял вторую попытку встать на ноги, и на этот раз преуспел в этом.

Эмил пошарил рукой вокруг, отыскивая свои очки, затем нацепил их и осмотрел комнату.

— Или я совсем слепой, или эти люди потомки средневековых русских, — произнес он с таким видом, будто каждое слово вызывало у него жуткую боль. — Ты посмотри на их город, — показал доктор на окно, за которым утренняя заря окрасила золотом резные стены Суздаля.

Не переставая стонать, Эмил высунулся из окна, и Эндрю присоединился к нему.

— Когда я навещал свою семью в России, я видел такие места. И эта ритуальная пьянка — тоже русский обычай, можешь мне поверить. Одно только радует: это не та Россия, что в нашем мире. Я из любопытства нарисовал Калину звезду Давида, и он даже не понял, что это такое. Значит, здесь нет евреев, и эти русские не знают такого развлечения, как погром. Сначала я думал, что мы каким-то образом попали в прошлое, но это, безусловно, не так.

— Это не наш мир, — отозвался Эндрю. — Но эти люди, кажется, пришли из нашего мира. Так что загадка еще не решена.

Двое друзей задумчиво замолчали и направили все свое внимание на вид за окном. Дворец находился в самой высокой точке города, и Суздаль был у них как на ладони. Все здания, кроме церквей, сложенных из известняка, были деревянными. Но они вовсе не являлись грубыми хижинами вроде тех, что Эндрю доводилось видеть в лесах Мэна. Большинство домов имело три, четыре или даже пять этажей. Весь город казался фантазией резчика, даже самые скромные дома были украшены искусной резьбой.

На крышах били хвостами драконы, устремлялись в небеса ангелы, плясали медведи, на карнизах сражались воины, а пороги охраняли карлики. Дома, хоть и сложенные из бревен, не имели темного оттенка старого дерева, все стены были расписаны изображениями цветов и деревьев, геометрическими фигурами и самыми различными символами; по сравнению со всем этим буйством красок радуга показалась бы скучной и бесцветной.

Улицы были наводнены ранними прохожими. Купцы отодвигали засовы своих лавок, некоторые из них уже вовсю зазывали посетителей звонкими голосами, приглашая осмотреть их товар. Над городом висели облака дыма от тысяч очагов, и утренний ветерок разносил дразнящий аромат готовящихся блюд.

Всюду слышались голоса торговцев и покупателей, смех детей. В церкви проходило утреннее песнопение, в котором голоса певчих сливались с мелодичным перезвоном церковных колоколов, наполняя воздух божественными звуками.

На пристанях внизу по реке кипела работа. Эндрю, будучи историком, не мог оторвать глаз от кораблей, стоявших вдоль берега. Они выглядели как длинные клинкерные лодки эпохи викингов. Суда были несколько шире и тяжелее, чем грациозные старинные корабли, их носы и ахтерштевни были высокими и широкими, а борта были расписаны красным и синим — любимыми цветами горожанам. Многие суда были украшены драконьими головами, и, глядя на них, Эндрю не смог сдержать улыбки, вспомнив о детских фантазиях викингов, плававших по туманным морям Мэйна.

— А у них, наверное, развита торговля, раз здесь так много судов, — заметил он. — Должно быть, на этой реке и на побережье, где мы разбились, стоит немало городов.

— Я несколько раз слышал, как они говорили о каком-то Новроде, — сообщил Эмил.

— Новрод… — повторил Эндрю, напряженно хмуря лоб. — Ну конечно, Новгород! Это был крупнейший торговый центр средневековой России. Один из известнейших русских князей, Александр Невский, правил Новгородом во время татаро-монгольского нашествия.

Эндрю вспомнил совет, который Эмил дал ему ранее. Пусть другие ломают голову над тем, куда они попали, хотя временами ему стоило больших трудов не поддаться своему любопытству.

— Сержант Шудер, все в порядке? — спросил Эндрю, высовываясь из окна.

Перестав отчитывать какого-то солдата, Шудер подошел к окну с приветствием.

— Все спокойно, сэр, но некоторые из солдат ворчат, потому что им запрещено есть здешнюю пищу, а всех уже мутит от галет и солонины.

— Ничего не поделаешь, — сказал Эмил громким голосом, чтобы его слышали солдаты во дворе. — Пока мы не уверены в этих людях, надо учитывать возможность отравления.

И, кроме того, подумал доктор, изменившись в лице при воспоминании о прошедшей ночи, от такой еды нетрудно получить заворот кишок. Он отказался от кошерной пищи после того, как приехал в Америку, и сейчас его заботило совсем не это. Деревянные подносы, на которых подавались блюда, были покрыты коркой жира, от которого его тошнило. Санитарные условия здесь определенно были средневековыми, так же как и везде в городе, и они могли отравиться без малейшего участия со стороны русских. Он был полон самых дурных предчувствий и ждал, когда проявятся первые последствия этого вчерашнего медведя.

При взгляде на город Эмил внутренне вздрогнул. Он видел, как люди набирают воду в реке в дюжине футов от того места, где моряки опоражнивали корзины с нечистотами. В городе ощущалось зловоние, исходящее от немытых тел, сточных вод и непролазной грязи, которая скорее всего накапливалась здесь поколениями. Бросив взгляд на площадь, он увидел стайку крыс; за ними с палками гонялось несколько оборванных детей.

В доме напротив дворца отворилось верхнее окно, и оттуда выплеснули горшок с жидкостью, чье происхождение не вызывало сомнений. Эмил с трудом удержался от рвоты.

Из тех людей, что он видел, многие выглядели истощенными, их лица были бледны, а одеты они были в жалкие лохмотья. Подумав о том, как помочь всем этим людям решить проблемы пропитания, санитарии и здоровья, Эмил почувствовал себя беспомощным. Несомненно, их врачи режут больных, привязывая их к столам, не моют рук и используют покрытые коркой крови инструменты. Если он попытается предложить им свои методы, они наверняка его повесят, потому что новые идеи будут восприняты как колдовство.

— Какая странная красота, — прошептал Эндрю, обращаясь к Эмилу.

Прежде чем тот успел ответить, раздался стук в дверь. Эндрю сделал знак Эмилу, тот подошел к двери и отодвинул засов.

Это был Калинка.

— Спали хорошо, да? — поинтересовался крестьянин, входя в комнату с широкой улыбкой на лице.

Эндрю в ответ кивнул. Калинка внимательно посмотрел на Эмила, и на его лице появилось понимающее выражение, какое бывает у человека, любящего выпить, при виде жестокого похмелья друга.

Явно наигранно Калинка прижал ладони к вискам и застонал.

— Заткни глотку, — выдавил Эмил, отворачиваясь.

Калинка вышел вон, подозвал кого-то кивком и снова вошел в комнату. Вслед за ним появилась молодая девушка шестнадцати или семнадцати лет, которая внесла поднос с чашками и дымящимся чайником. Она была одета в простое белое крестьянское платье с высоким вышитым воротом и с синей каймой. Под платьем, плотно облегавшим талию, скрывалась стройная девичья фигурка. Из-под простого белого платка виднелись соломенные волосы. Испуганно улыбаясь, она вошла в комнату, ее глаза были такими же голубыми, как у Калинки, высокие скулы, полные губы и насмешливое выражение лица так напоминали переводчика, что Эндрю сразу понял, что это его дочь.

Улыбаясь, Эндрю поклонился девушке, отчего та тут же вспыхнула и спрятала глаза.

Продолжая улыбаться, Эндрю показал на Калинку, а потом на молодую девушку.

— Дочь?

— Da, э-э, да, Кейн. Дочь. Таня.

Эмил сделал шаг вперед и так же церемонно поклонился, к немалому удовольствию Калинки и смущению Тани. Выпрямившись, он перекосился от головной боли, застонал и потер виски.

Заговорщически подмигнув, Калинка похлопал Эмила по плечу. Засунув руку за пазуху, он вытащил глиняную бутыль, открыл ее и вылил несколько капель в одну из чашек с чаем.

— Что это, опохмелка? — поинтересовался Эмил, беря чашку. Попробовав обжигающее варево, он что-то проворчал и быстро все выпил.