Сибирская жуть – 7 - Страница 73
Может быть, когда-то писаницы раскрашивались. По крайней мере, в Сибири найдены и пещерные росписи, а следы окраски на некоторых писаницах как будто прослеживаются. Но если краска и была – она давно смыта снегом, дождями и туманами, раскрошена перепадами температур и унесена весенними ветрами. Мы любуемся «голыми» писаницами так же, как античными статуями – ведь в Элладе статуи тоже окрашивали в разные цвета, одевали в пышные одежды, вставляли в глазницы камни. Все это великолепие не выдержало натиска времени, но ведь ничто не мешает нам воспринимать благородный обнаженный мрамор статуй.
Конечно же, в разных районах Сибири стили писаниц очень менялись. Сибирь необъятна, и населяли ее народы не менее различные, чем, допустим, русские и китайцы. Или чем англичане и арабы. Народы могли быть маленькие, малочисленные. Даже в самые лучшие для них времена численность юкагиров или нганасан не превышала нескольких тысяч человек. В неблагоприятные эпохи – нескольких сотен. Но ведь каждый народ, даже самый маленький, – это свой язык, своя история и культура, свои отношения с внешним миром, свое восприятие «других». Это особый мир, в такой же степени самобытный и увлекательный, как и мир культуры больших цивилизованных народов, насчитывающих не десятки тысяч, а десятки и сотни миллионов человек.
В книге Якова Абрамовича Шера «Петроглифы Северной и Центральной Азии» насчитывается пять огромных районов, в каждом из которых изображения, сделанные на один и тот же сюжет, исполнялись в разных стилях.
Кроме того, сама Сибирь очень уж разная. На юге Сибири еще возможны были земледелие и скотоводство и на их базе – цивилизация. На юге Сибири возникали культуры скотоводов, передвигавшихся по степному коридору на восток и на запад. По югу Сибири прошло расселение арийских племен. Есть основания полагать, что именно на юге Сибири шло и формирование арийской (индоевропейской) племенной общности.
Здесь обитали могучие народы, влияние которых сказывалось и в более благоприятных районах Земли. Влияние, конечно, не всегда благоприятное – ведь и хунну начали свой путь, завершившийся в Галлии, из Северного Китая и Южной Сибири. Кстати говоря, и Темучжин-Чингисхан родом из современной Бурятии.
И могучие древние цивилизации интересовались тем, что происходит в странах Южной Сибири. Как раз на Енисее проходит граница влияния и Китая, и Переднего Востока: к востоку от Енисея почти нет вещей из Персии. К западу от Енисея редки вещи из Китая, а в Хакасии их очень много.
Ну, а север, области вечной мерзлоты, никогда не были и не могли быть областями распространения цивилизации. Туда, на север, все по той же долине Енисея, уходили те, кого вытеснили с благодатного юга, кто не смог удержаться в зоне действия цивилизации.
У кетов, маленького народа, живущего в низовьях Енисея, сохранилась память о том, что их предки жили на юге и ездили на странных животных: «как сохатый, только без рогов и с длинным хвостом». У самих кетов лошадей давно уже не было.
Соответственно, и сказанное здесь о напластованиях писаниц разного времени касается юга Сибири, но уж никак не ее севера. И тем более не северо-востока: огромных, в 3 миллиона квадратных километров, территорий к северу от Байкала и от Станового хребта, к востоку от бассейна Енисея. Нет и не будет на писаницах Севера ни скачущих всадников, поражающих друг друга длинными копьями, ни типичных скифских колесниц, ни ритуальных котлов. Откуда, если тут все тысячелетия истории продолжалось одно и то же: простенькая борьба за жизнь – за еду, шкуры, дрова, солнце, тепло? Если на все остальное тут не было ни материальной базы, ни сил, ни времени ни средств?
Ученые накопили огромный опыт изучения писаниц. Красноярский художник Владимир Капелько даже изобрел специальную бумагу для снятия с них копий: пористую такую бумагу, которую надо буквально втирать в изображение. Стоит исследователь на шаткой лестнице или на скальном выступе и уже не перерисовывает изображение во всех деталях, а прикладывает бумагу к изображению и трет, пока не получит полноценного отпечатка. И работа несравненно легче, и меньше риска при работе на скалах.
Долгое время изучались писаницы, которые делались в самых заметных, самых ярких местах. Там, где просто не могли не пройти люди. Постепенно накапливался опыт изучения писаниц и в других местах, не таких доступных. В том числе и в местах вообще почти недоступных. Одну писаницу обнаружили над излучиной Енисея в самом сердце Саян – там, где никакая лодка не могла удержаться на стремительном течении. Эту писаницу буквально можно было только заметить, проносясь мимо нее, но никакими силами невозможно подвести к ней пляшущую на волнах, опасно накренившуюся лодку. Только зимой, по льду, ученые смогли подойти к писанице. Наверное, ее так и делали – зимой, специально для этого проникая в безлюдные, промороженные страшными морозами (до 50 градусов) горы. Никто никогда не жил и не мог жить, не ходил и не мог ходить возле этой писаницы.
Другие писаные скалы находили на высочайших вершинах Кузнецкого Алатау, Алтая, Саян, на высоте 2—3 тысячи метров. Если люди хотели потом видеть эти знаки, для этого нужно было специально подниматься в горы, и даже найти некоторые изображения было непросто тому, кто заранее не знал, где именно они находятся. Зачем?! Если для поклонения богам и духам, то не проще ли было молиться им, не покидая теплых, удобных долин?
Чтобы понять зачем, надо сначала понять – что же такое храм и почему его возводят именно в этом, а не в другом месте.
«Храм является обязательным атрибутом всякой культуры, но совсем не обязательно он должен иметь вид специально построенного здания со стенами, крышей, входом и пр. В индоарийской и индоиранской… традициях храмы как здания не упоминаются. Упоминаются „места почитания“, „вместилища богов“, „место богов“. …Герои взывают к божествам на берегу водоемов, на вершинах гор.
…Главным условием выбора места для святилища, по-видимому, должна была быть некая сакральная отмеченность. Такая отмеченность могла проявляться в разных местах и, как показывают полевые наблюдения, нередко связана с теми особенностями ландшафта, которые мы сейчас называем памятником природы», – пишет известный археолог Яков Абрамович Шер [16].
Стоит применить наблюдения Якова Абрамовича к писаным скалам, и многое становится ясным! Действительно, скальные поверхности расписывали именно в тех местах, которые оказывались чем-то отмечены, как-то отличались от остальных. Скажем, вершина, с которой видно на десятки километров. Долина с целебными травами, с особенно вкусной минерализованной водой. Пещера, из глубин которой все время доносится глухой невнятный шум. Наверное, в таких местах предполагалось присутствие богов и духов. Таким же образом, кстати, и древние эллины считали местом присутствия богов высочайшую вершину Греции – Олимп, а местом для предсказаний избрали не что-либо, а расщелину в скале, из которой валил черный, скорее всего вулканический дым. По крайней мере, современные материалисты будут настаивать на вулканическом происхождении дыма… Не повторять же бредни диких язычников про то, что дым – это испарения от разлагающегося тела Пифона…
Огромное чудовище, безногий дракон Пифон преследовал прекрасную Латону. Много лет спустя у Латоны вырос сын-мститель, сребролукий Аполлон, стрелок из лука. Мститель нашел ущелье, в котором прятался Пифон, и не испугался огромной разинутой пасти, в которой мог поместиться всадник с конем. В эту пасть и выпустил Аполлон все свои стрелы из колчана, и Пифон, клубясь и содрогаясь огромным телом, долго издыхал в ущелье. Здесь же Аполлон закопал Пифона, а над ним построил храм, посвященный, естественно, Аполлону Дельфийскому.
В храме существовала потайная комната, в которой зияла расщелина, ведущая в глубины земли. Из расщелины поднимались одуряющие испарения, и эти-то испарения служили грекам для предсказаний самого разного рода. Предсказания делала пифия – жрица, девственница, избиравшаяся из числа благороднейших семей Эллады. Пифия садилась на треножник, установленный над расщелиной, и вдыхала выходящие из нее испарения. Вскоре пифия, одурманенная испарениями, начинала выкрикивать, стонать, издавать непонятные звуки и даже иногда начинала говорить на не известном никому языке. Все слова и все звуки, издаваемые пифиями, истолковывали жрецы Аполлона. Они записывали предсказания на навощенной табличке и отдавали ее заказчику.