Сиамские близнецы - Страница 7

Дорн кивнул, спрятал «сигару» во внутренний карман пальто. От волнения перехватило дыхание, так о многом захотелось расспросить. И самому хотелось рассказывать, рассказывать. Но он молчал.

«Посмотрю шифровку, код радиста, и только когда буду уверен… — сказал себе. — И вообще к чему откровенность? Разве я был до конца откровенен с Кляйном, с Лорой — а ведь ближе людей у меня здесь не было».

— Как сейчас чувствует себя Ингрид? Радиослежка за ней продолжается?

— Да. Я так понял, моим радистом будете вы?

Багратиони улыбнулся:

— И не только радистом. Это мы обсудим позже. Почему СД отправило в Англию именно вас? И почему СД вас отправило именно в Англию?

— В двух словах этого не объяснить. Они ведь делают ставку на все фашистские партии. Когда на меня обрушилось наследство, по праву принадлежащее погибшему при кораблекрушении человеку, имя которого я ношу, мне пришлось поехать в Швецию принимать завод, и Гейдрих поручил мне провести переговоры с лидерами шведских фашистов. Наверное, мне это удалось, поэтому сейчас на мне баронет Мосли, его заместитель Форген. Контакты, взаимовыгодные акции… «Лига» — это наша с Крюндером «крыша». Но тем не менее выводы из существования при «Лиге» школы, куда наняты преподавать германские фашисты, нужно сделать.

— Вывод только один… Где вы предпочитаете встречаться? В людных местах?

Дорн задумался.

— Вероятно, пока мы с вами мало знакомы, предпочтительнее случайные встречи. Я часто бываю на Флит-стрит от трех до пяти часов, когда встречаюсь с моим биржевым маклером.

— Тогда я в половине шестого буду заходить в собор Святого Павла, к началу вечерней службы.

— Вы католик?

— Нет, православный. А вы?

— Лютеранин.

Они рассмеялись. И наверное, в этот момент оба могли бы сказать, что испытали облегчение. Как говорят русские — с души камень свалился.

«Установить лиц, способных реально влиять на процесс сближения Англии и Германии с целью политического союза. Войти с ними в контакт. Координировать дальнейшие действия с подателем сего. Центр».

Дорн прочитал шифровку вечером, сжег в камине, сборник Роберта Бёрнса со стихотворением «Девушка маленького роста», которое было ключом к шифру, поставил на полку книжного шкафа — он никогда не прятал эту книгу, многие знали, что он совершенствует свой английский, перечитывая Бёрнса.

Зазвонил телефон.

— Привет, а вот и я, — услышал Дорн голос Фрица Доста. — Открой мне дверь, я иду к тебе.

Дост жил этажом выше.

Вид у Доста был такой, будто по дороге из Хитроу он заглянул в паб и пропустил пару рюмок. Уселся ближе к огню, устроился в кресле поудобнее. Разомлев от тепла, спросил беззаботно:

— Роберт, ты умеешь лазить по крышам?

— Не пробовал. А что?

— Значит, попробуешь и узнаешь. Нам приказано заполучить секретные документы Форин офис, оригинал меморандума Идена под названием «Германская опасность». Вот так, близнятка ты мой, — неожиданно добавил Дост по-русски.

— Не понял, — отозвался Дорн.

— Ты теперь мой брат. Операцию назвали «Сиамские близнецы», — пояснил Дост по-немецки.

«Не хватало мне только брататься с этой рыжей сволочью, — подумал Дорн, — но жизнь заставит, побратаюсь — издержки профессии». После встречи с Багратиони у него явно к лучшему менялось настроение, он поймал себя на том, что мрачные мысли куда-то делись.

— Ясно пока только одно: чтобы получить документы МИДа, надо либо самим туда проникнуть, либо найти людей, которые в состоянии это сделать, — продолжал Фриц. — Первое, что приходит в голову, подключить наше посольство, но пока во главе его стоит фон Хеш, дипломатам плевать на нас.

— Насколько я понимаю, — ответил Дорн, — один выход на Министерство иностранных дел у тебя есть. Эта скучающая француженка, кажется, жена дипломата?

— Жена-то она, да, дипломата… Только американца. Эту возможность я уже учел. — Дост провел ладонью по щекам. — Надо побриться. Только Одиль Трайден глупа как пробка. Теперь о тебе. Твоя задача иметь каналы по линии биржевиков.

«"Германская опасность" и запрос Центра, — сопоставил Дорн. — Могу ли я совместить их содержание?» — и ответил Досту:

— Биржевики, как ты называешь деловых людей, занимаются политикой только тогда, когда акции серьезно падают. Я могу все же поговорить с одним человеком. Видишь ли, он управляющий с производством у лорда Ротермира и близок к Мосли. И у меня с ним есть общие деловые интересы.

— Это тот, с Флит-стрит? Поговори с ним. Кстати, почему я до сих пор незнаком с этим человеком?

— Я не могу знакомить с такой фигурой какого-то нансеновского эмигранта, бывшего русского барона. Если хочешь, это меня скомпрометирует.

Дост промолчал, едва сдерживая досаду и желание ответить грубостью.

— Ладно… — проворчал, махнув рукой. — Не буду навязываться. Знаешь, а я рад, что мы наконец-то получили серьезное задание. Надоели мне эти осколки Российской империи! Эйфория от хорошо оплачиваемого заграничного назначения у меня давно прошла. Все время хочется сравнить, что было бы, останься я в Берлине, где старые борцы идут в гору все выше, — кто скажет, что Фриц Дост не старый боец национал-социализма? Хотелось бы подумать о дипломатической карьере… Но аристократу фон Хешу я ни к чему. Одна отрада — миссис Трайден. Она из тех женщин, что делают мужчинам карьеру, ведь для парижанки делать карьеру любовнику — самый благородный идеал.

— Вот пусть она тебе и поможет, — засмеялся Дорн. — Как только ты завладеешь меморандумом, тебя немедленно переведут на Вильгельмштрассе, и фон Нейрат отвесит тебе поклон. Достать секретные документы не каждый может!

— Ты шутишь, — помрачнел Дост. — А надо работать. И надо торопиться. Если всерьез думать о помощи Одиль. Наши вот-вот вступят в Рейнскую зону. Думаю, после этого мы здесь с тобой вряд ли задержимся. Или, если удастся удержаться под прикрытием прибалтийских титулов и шведских досок, Одиль выставит меня вон. Она знаешь какая патриотка своей паршивой Марианны.

— Но для нее же ты прибалтийский русский. Значит, не можешь отвечать за действия рейха. Или она знает, что ты немец?

А о Рейнской зоне говорят так давно, что уже не верится в реальность акции. Пока не разрушен Версальский договор… К тому же захваты должны происходить быстро, тогда они производят эффект.

«А ведь действительно, — тревожно подумал Дорн, — если Гитлер решится на агрессию, нас с Крюндером вполне могут депортировать. А то и в кутузку посадить. Черт побери! Англии же придется выполнить союзнический долг. И только все начало возвращаться на круги своя… Может быть, мне временно выехать в Швецию? Да вот это странное задание…»

— Не знаю, что там Одиль думает… — пробурчал Дост. — Немец, не немец… Под одеялом все нации равны, как в Женеве… Поеду-ка я к ней.

— Отдохни, — посоветовал Дорн в надежде, что сейчас удастся побольше вызнать у Доста и про задание, и про обстановку в рейхе. — Поужинаем. Ты привез шнапс? И вообще ты, кажется, несколько перебрал, то есть переутомился.

— Нет, со мной порядок. Вот посидел, отдышался и поеду к Одиль. Спрошу, что она слыхала от мужа о новом министре иностранных дел.

— Не стоит, Фриц, тебе сегодня вести серьёзные разговоры, если, конечно, все, что ты мне рассказал, не розыгрыш. Ты ведь приехал в веселом настроении.

Дост встал, подошел к сидящему у стола Дорну, склонился над ним, и Дорн увидел его трезвые и тревожные глаза:

— Все это более чем серьезно, Роберт. Либо нам сломают шею, либо, ты прав, мы Сделаем настоящую карьеру.

— Тогда я советую тебе, Фриц, в разговоре с мадам обернуть все вопросы собственным интересом, глубоко личным. Скажем, как Иден будет относиться к выходцам из Германии? Не упразднит ли он нансеновские паспорта на территории Великобритании? Или — не отразится ли политика нового министра… да хоть на торговле лесом моего друга?… Не сбейся только на прямые вопросы, искренне советую.