Схватка с ненавистью (с иллюстрациями) - Страница 1
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81.Лев Константинов
Схватка с ненавистью
Совпадение имен и псевдонимов в повести с подлинными — только случайность.
В 194… году на тайной курьерской тропе, проложенной бандитским буржуазно-националистическим подпольем через Западную Украину к кордону, был задержан связной. Он не успел уничтожить донесение. Листик тоненькой папиросной бумаги — шифровку — доставили начальнику управления МГБ одной из областей полковнику Коломийцу.
Надлежит разыскать:
Особо опасного для нашего движения агента НКВД, известного нашим людям под псевдо „Зоряна“, „Горлинка“, „Подолянка“, „Мавка“ и другими, которые использовались в зависимости от обстоятельств.
Фамилия:
Подлинная фамилия не установлена. Предъявляет документы на имя Марии Григорьевны Шевчук, Олеси Николаевны Чайки и другие.
Профессия:
По косвенным данным — педагог. Работала секретарем райкома комсомола, учительницей Зеленогайской школы.
Звание:
Советское — неизвестно.
В УПА — сотник, курьер центрального провода с особыми полномочиями.
Партийная принадлежность:
Советская: член ВКП(б) — предположительно.
В ОУН: член ОУН (бывший).
Национальность:
Украинка.
Возраст:
Точно неизвестен. Около 28 лет.
Место рождения:
Не установлено.
Рост:
166 см.
Телосложение:
Красивая, спортивного склада, иногда можно заметить военную выправку, походка свободная, властная.
Лицо:
Очень правильное, красивое. Лоб высокий, чистый. Кожа смуглая. Скулы, разрез глаз — восточного, но не ярко выраженного типа. Особых примет нет.
Волосы:
Цвета спелого жита. Не красит. В одних случаях ее видели с косами, в других — с короткой стрижкей.
Нос:
Средней ширины, ровный, без горбинки, ноздри прямые.
Уши:
Маленькие, круглые.
Подбородок:
Типичный для украинки.
Зубы:
Ровные, без изъянов.
Рот:
Небольшой, полные мягкие губы.
Речь:
Говорит на правильном украинском, иногда с западноукраинским (львовским) акцентом. Свободно владеет немецким, польским и русским. Речь человека, привыкшего отдавать приказы.
Обладающая этими приметами проникла к источникам высших тайн организации, систематически передавала информацию в НКВД. Участвовала в уничтожении боевых подразделений УПА. Неоднократно выдавала себя за курьера с особыми полномочиями, что позволило ей действовать очень эффективно и нанести серьезный ущерб.
Каждый член организации, который опознает эту чекистку, должен, не ожидая особых на то приказов, любым путем, даже ценою собственной жизни, ее уничтожить.
При акции соблюдать осторожность: вооружена, умело пользуется оружием, отличается личным мужеством, выдержкой и хладнокровием.
Глава I
В камере было душно. Казалось, ее голые, облупившиеся стены источают густой, прокаленный в жерле огромной печи воздух. Только сквозь маленькое окошко еле ощутимо тянулась свежая струйка воздуха. Окошко было открыто — сквозь решетку виднелся край синего неба. Небо было поделено прутьями решетки на ровные квадратики. Леся встала под окном, подставила лицо воздушному ручейку.
Их здесь было трое. У каждой — узкая откидная койка, жесткое солдатское одеяло, набитая спрессованным в камень сеном подушка. У каждой — своя тоска, только духота одна на всех. Привели их сюда разные дороги. Каждую — своя.
Леся вынула из косы шпильку, провела на стене черточку — закончились еще одни сутки. Черточек было много, они выстроились длинной шеренгой, нацарапанные неровно, но глубоко — твердой рукой.
Щелкнул «глазок» на двери, караульный бегло осмотрел камеру. Все как всегда: девушка на угловой койке спит, вторая лежит, уставившись в потолок, а эта, с длинной косой, пристроилась под окном.
— Спать! — равнодушно приказал солдат.
— Иди к черту! — так же беззлобно откликнулась Леся.
Караульный покачал головой: каждый вечер одно и то же. Никак не привыкнет дивчина, что не дома и не в гостях.
— Марш на койку! — уже строже прикрикнул солдат.
— Ложись, Леся, — присоветовала и девушка, бездумно смотревшая в серый, потрескавшийся потолок.
Сухо стукнула заслонка «глазка», солдат потопал к следующей камере.
— Боже, как душно! — Леся сбросила одежду, нырнула под одеяло. — А у нас дома сейчас сады цветут. И яблоньки стоят как невесты перед свадьбой. А на землю ложится розовый снег — яблоневый. И небо над головой звонкое, чистое. Когда-то снова увижу?
Никто не ответил ей. Впрочем, Леся и не ждала, что подруги по камере как-то откликнутся на ее слова. Она уже привыкла к тяжелому, угрюмому молчанию, как привыкла к тому, что каждый день их по очереди водили к следователям.
И сейчас она разговаривала только с собой. Ей казалось, что, когда в камере звучит живой голос, не так давит на сердце унылая тишина.
Чего-чего, а тишины здесь вдоволь…
За два месяца в камере перебывали и другие девушки, находившиеся под следствием по подозрению в связях с националистами. Потом некоторых из них освободили, других куда-то перевели. Леся осталась одна. Вначале обрадовалась, даже в шутку сказала следователю, что у нее теперь отдельный номер. Потом испугалась — одиночество выползло из притененных углов и подступило к ней неслышным, коварным шагом.
Она стала начинать день гимнастикой, делала упражнения до пота, а потом мечтала о холодном ласковом душе.
Еще стихи читала, по памяти, все, какие знала. Пыталась переругиваться с солдатами охраны, но те равнодушно молчали.
Игру себе придумала: «путешествовала» по всем местам, где когда-то бывала. Это было забавно — отрешиться от всего и уйти в прошлое, окунуться в воспоминания.
Наконец появилась толстенькая, неповоротливая Янина. Она присмотрела себе угловую койку, сунула под подушку торбинку с нехитрым имуществом, натянула до подбородка одеяло и сразу уснула.
С тех пор она или спала, или молча сидела на койке, тупо устакившись в одну точку.
Леся пробовала с нею разговаривать.
— Откуда ты?
— С Тернопольщины.
— А за что сюда?
— Не знаю…
— Не придуривайся, — Леся сердито хмурила брови, — не перед слидчим[3].
— Так, кажуть, за те, що бандитам допомогала.
— А допомогала?
Яна в недоумении двигала плечами:
— Так у тех же бандитов мой нареченный Гнат… Я ему то харчи прынесу, то самогонкы…
— Грепсы[4] носила?
— Що то — грепс?
— Ну записки такие? — растолковывала Леся.
— Ой не знаю я ничого…
— Заладила! Носила или нет?
Яна сосредоточенно, с видимым напряжением размышляла над вопросом, потом вздыхала:
— Так посыла…
— Ну и дурепа, — подвела итог Леся.
— Так оно и есть, — покорно согласилась Яна. — А как не понесешь, если Гнат просил? Еще рассердится — что ж, мне в девках век вековать? А Гнат у меня файный… — Воспоминания о возлюбленном выжимали из круглых, как черешня, глаз обильные слезы. — Когда-то теперь его увижу? Увезут меня в Сибирь холодную, некому там будет и на могилку мою прийти…