Шустрая рыжая лисица - Страница 3

В комнате царил полумрак, хотя портьеры были раздвинуты. Подойдя к окну, я понял почему: тропические деревья создавали густую тень. Сквозь листву были видны клочки зеленого газона, чуть левее проглядывал угол белого бассейна.

Неожиданно распахнулась дверь ванной, и появилась Лайза Дин. Как я и ожидал, она оказалась миниатюрнее, чем на экране. Почти без грима, с огромными зеленовато-серыми живыми глазами. Она пересекла спальню и спустилась по ступенькам ко мне. Каждое ее движение казалось вполне естественным, тем не менее явно было рассчитано на то, чтобы производить впечатление. Светло-коричневые брюки, облегавшие ее словно кожа, дополнял необычный меховой блузон с глубоким вырезом спереди и рукавами три четверти. Похоже, мышонку Куимби и парочке сотен его родственников пришлось пожертвовать для него светлый мех со своих брюшков. На стройной шее – узкий шарфик из зеленого шелка – точно в тон крупному изумруду на мизинце ее левой руки.

Она стремительно подошла ко мне, протянув руку и улыбаясь с такой радостью, будто к ней по меньшей мере вернулся возлюбленный.

– Как хорошо, что вы пришли! – сказала она с таким знакомым придыханием.

Я пожал ее руку, и она слегка повернулась к окну, беззаботно подставив лицо дневному свету – самому беспощадному, по мнению любой женщины. Рука у нее была маленькая, сухая и теплая – словно доверчивый зверек, а пожатие – интимное, как ее голос.

Все-таки удивительно, какое впечатление могут производить жесты и мимика актрисы, даже когда ясно понимаешь, что это всего лишь профессиональные приемы. И мне живо припомнились наставления одного каскадера. Звали его Феддер. Артрит доконал его, и он вынужден был бросить сниматься.

"Некоторые считают, что с актрисами не стоит связываться, – говорил он. – В этом есть доля правды, потому что всю свою энергию они отдают работе, и для постели просто ничего не остается. Однако надо распознать, что за девушка перед тобой. Понимаешь, если она актриска так себе, хоть и считает себя прирожденным талантом, она и в постели останется плохой актрисой, только и думая, как она выглядит со стороны. Где уж тут душу вложить! Но есть другие – те, которые мгновенно возбуждаются, им просто не нужно ничего изображать – ни перед камерой, ни в постели. Они без устали ищут новых впечатлений, все более ярких. Я бы назвал это профессиональной заинтересованностью.

На мой взгляд, эта дамочка наверняка пришлась бы Феддеру по вкусу. Я даже не ожидал, что она выглядит такой юной – ведь, как ни прикидывай, все выходит, что ей за тридцать. Легкая, стройная, с ясным взглядом, излучающим огромную энергию, с гладкой кожей без малейшего изъяна и с тяжелой копной блестящих волос. Все ее движения, жесты так тщательно выверены, что кажется, будто держится она совершенно естественно. Этакая шаловливая девчонка с озорным блеском в глазах.

Но я-то актерской братии повидал достаточно и понимал, что это всего лишь ее очередная роль. В арсенале обычной привлекательной женщины не более пяти-шести масок. А у профессиональных актрис их дюжины, просто передо мной она решила надеть именно эту. Я удостоился еще одного трюка: прежде чем начать разговор, она подошла ко мне так близко, что я ощущал на своем подбородке ее дыхание, а прелестная грудь вздымалась в полутора дюймах от моей. Немудрено, что я слегка утратил самоуверенность.

– Так, значит, вы знакомы с Уолтом... – глупо начал я.

– А вы мне нравитесь! – Она отступила на полшага и окинула меня восхищенным взором. – Он, конечно, говорил, что вы крупный мужчина, но я не думала, что вы такой огромный... Тревис. Или Трев? Кажется, он называл вас Трев. А меня друзья зовут Ли. Милый Трев, меня уверяли, что вы угрюмый, порой даже опасный, но я вижу, что вы чертовски привлекательны!

– Вы тоже ничего себе, – отозвался я.

– Это так замечательно, что вы согласились мне помочь!

– А я еще не согласился.

На мгновение она замерла, по-прежнему улыбаясь и позволив рассмотреть себя во всех подробностях. Зубы у нее были ослепительной белизны, зеленые глаза отливали сейчас янтарным блеском. Красивый изгиб золотисто-рыжих бровей; более темные, удивительной длины ресницы, чуть заметный пушок над верхней губой. Необычное, такое знакомое по экрану лицо с чуть заостренными чертами – очень чувственное, его не спутаешь ни с каким другим. Чуть склонив голову, она смотрела на меня сквозь густые ресницы, а золотисто-рыжие волосы справа чуть свесились ей на лицо. И я вдруг понял, кого она мне напоминает. Лисицу! Шуструю рыжую лисичку.

Как-то раз, уже давно, весной в горах Адирондак я наблюдал за одной лисой в период течки. Она бежала прямо перед лисом быстро и пружинисто: свернутый колечком хвост – торчком, зубки оскалены, язык высунут – и все время оглядывалась, проверяя, бежит ли за ней лис.

Вдруг Лайза Дин резко повернулась и пошла к камину.

– И все-таки вы мне поможете, – тихо сказала она.

Я последовал за ней. Усевшись на небольшую кушетку, она вытянула ноги и взяла сигарету из коробки на столе. Я помог ей прикурить. Она выпустила дым из изящно очерченных ноздрей чуть заостренного носика и, когда я сел в большое кресло, развернутое вполоборота к кушетке, улыбнулась мне.

– А вы не похожи на других, Трев Макги!

– Чем же, Ли?

Пожав плечами, она пренебрежительно хмыкнула.

– Вы не говорите того, что я привыкла слышать: «Ах, в этом фильме вы замечательны! А вот в этом просто восхитительны! Я смотрю все картины с вашим участием! Ив жизни вы смотритесь еще лучше, чем на экране! В самом деле!» Ну и все в этом духе.

– Я все это произнесу, когда буду просить у вас автограф.

– Слушайте, вы и правда какой-то угрюмый! Или боитесь показать, что я произвела на вас впечатление? Или вам и впрямь все безразлично? Меня это как-то выбивает из колеи, дорогой.

– Ваша мисс Хольтцер выбила меня из колеи таким же образом.

– Дэна – прелесть. Она-то как раз сразу доводит до вашего сведения, когда что-то производит на нее впечатление. Я подумал, что именно этого-то я и не заметил.

– Что ж, будь по-вашему, – сказал я. – В этом фильме вы замечательны, а в том – просто восхитительны! А в жизни вы еще лучше!

Она снова замерла. А я подумал о миллионах мужчин, которые, глядя на нее в кино, умирали от желания, мысленно раздевали ее, покрывая страстными поцелуями восхитительные бедра. Интересно, как она относится к столь массовому и безымянному вожделению? Она ведь так дорого платит за него. Ведь в течение многих лет она обязана сидеть на диете и соблюдать строжайший режим, ее мнут, гнут, натирают до блеска и вышколивают, заставляя находиться в наилучшей форме. Какую же энергию и железную волю надо иметь, чтобы это выдерживать годами. Глядя на нее, легко можно поддаться обманчивому впечатлению и поверить, что, будучи неким секс-символом, она в отличие от обыкновенных женщин способна вызвать непередаваемые чувства, исступленный экстаз, невероятно сильные и глубокие страсти, невыносимые любовные страдания. Хотя, по всей вероятности, это только мираж.

– Извините, пожалуйста, я на минутку, – вежливо проговорила она и метнулась в гардеробную. Изящная, по-девичьи порывистая. Вернулась она с большим коричневым конвертом в руках и положила его на стол рядом с коробкой сигарет.

– Вон тот большой сундук – это бар. Если захотите что-нибудь выпить, то и мне налейте хереса. Только полбокала, пожалуйста.

Когда я направился к бару, она произнесла, чуть повысив голос:

– Знаете, это так ужасно трудно – решить, с чего начать. И не похоже, что вы собираетесь облегчить мне эту задачу.

– Просто расскажите мне, в чем проблема. Вы же Уолту рассказывали, ведь так?

– Кое-что. Но вы, как мне кажется, пожелаете... узнать все.

– Если хотите, чтобы я вам помог.

Пока я нес напитки, она воскликнула:

– Быть знаменитостью! Если бы все, кто об этом мечтает, знали, что это такое! Становишься просто мишенью для всяких грязных интриг! Нет, в самом деле! Все кругом стремятся поживиться за твой счет. Шагу не сделаешь просто так! – Она выпила вино.