Штык ярости. Южный поход. Том 1 - Страница 14

Суворов согнулся, подался вперед и даже выставил правое ухо, приложив к нему руку.

– Так-так-так, я весь к вашим услугам, великий монарх. Помнится, нечто подобное вы говорили и перед недоброй памяти итальянским походом.

– Верно, и вы еще тогда предупреждали, что если Англия и Австрия будут действовать лишь к своей выгоде, позабыв о великой цели реставрации монархии во Франции, толку от этого будет мало и даром прольется русская кровь!

Забывшись, император говорил все громче и под конец выкрикнул слова.

– Совершенно верно, ваше императорское величество – подтвердил Суворов. – Жадность застила им взор. Загребли жар нашими руками, но угольки-то слишком горячие оказались. Сами не удержат. Не сегодня-завтра Бонапарт вышибет их из Италии.

– Ростопчина и Панина сюда, – громко приказал император и один из адъютантов стремглав бросился из кабинета. – Верно говорите, ваше сиятельство, и тогда вероломная Австрия сполна поплатится за свою гордыню, эгоизм и недальновидность. А хитрые английские лисы, любящие заварить кашу на континенте и издалека наблюдать за тем, как горит костер, тоже потеряют. Причем много больше, чем приобрели!

Последние слова он выкрикнул с ожесточением и видно было, как озлоблен царь против Англии.

– Истинно так, ваше величество, – заметил Суворов. – Угодно ли вам знать, как будут развиваться дальнейшие события?

Он хитро покосился на меня и я понадеялся, что он не увлечется чересчур пересказом истории и не сболтнет ненароком чего лишнего.

– Мне весьма интересно мнение такого всесторонне развитого специалиста в военном деле и политике, как вы, князь, – ответил император.

Суворов прошелся по кабинету взад-вперед, размышляя и почесывая подбородок. На самом деле, он при этом вспоминал ту информацию о будущем, которую мы обсуждали с ним долгими вечерами, когда он еще лежал в постели.

– Ну что же, – сказал Александр Васильевич. – Смотрите, государь. Сейчас мы фактически разорвали унию с Священной /Римской империей и Альбионом против санкюлотов. Сии глупые жабы будут раздуваться от гордости, пока Наполеонов башмак не вдавит их в грязь. Тогда побегут они к нам, вопя о помощи. И тут наша повозка должна выбрать, по какой ехать колее.

– Так-так, продолжайте, Александр Васильевич, – попросил император. – Все это не далее как вчера мы обсуждали с советниками Коллегии иностранных дел. Мне любопытно, к каким выводам придете вы, в конце концов.

– А дальше все просто, государь, – ответил Суворов. – Мы пришпориваем коней и мчимся по колее нового союза с цесарцами и островитянами против якобинцев. Не останавливаемся, пока победный стяг не взовьется в Париже. Надеюсь, в этот раз они образумятся и не будут нам ставить палки в колеса.

В это мгновение в кабинет с поклоном вошел Федор Васильевич Ростопчин, среднего роста и плотного телосложения. Широкое лицо его обращено было к императору, правильный, но короткий нос чуточку подергивался, пытаясь уловить, чем пахнет вызов императора. Голубые глаза быстро охватили собравшихся и заметив Суворова, Ростопчин немного успокоился. Двигался сановник быстро и, пожалуй, резковато.

– Это исключено, – тем временем твердо возразил Павел. – Знаете, что задумали англичане в отношении Мальты?

Ростопчин невольно дернул головой, указывая на меня, как на постороннего человека, но император уже не мог остановиться.

– Они решили захватить Мальту! – гневно заявил он. – Наши агенты готовы ручаться за эти вести! Мальту, находящуюся под нашим покровительством! Французский консул уже готов вернуть мне ее добровольно, а англичане тут же заберут ее! Хорош же защитник получается, то французы захватили, то англичане!

Вошел другой чиновник, надо полагать, Никита Петрович Панин. Молодой, высокий человек с холодным и надменным лицом. В глазах его сквозила самоуверенность, граничащая с высокомерием. Он поклонился императору и едва заметно – нам.

– Ради своих планов агрессии они уже успели потопить французский корабль «Свобода»! – продолжал негодовать царь. – В газетах написали, что это произошло по причине непогоды, но мы-то знаем истинную подоплеку этой гнусной истории!

– Тогда мы едем по другой колее, – сказал Суворов. – Навстречу союзу с республиканцами и безбожниками.

– Они хоть и рубят головы королям, но, во всяком случае, держат слово и не пытаются за наш счет захватить Италию! – тут же возразил Ростопчин, а император благодарно покивал ему несколько раз за поддержку.

– Ваше императорское величество, мы связаны с монархиями Австрии и Англии союзническим договором, – сразу напомнил Панин, сверкнув глазами на своего коллегу, поскольку оба они служили в Коллегии иностранных дел. – А французы доказали свою кровожадную сущность, казнив своего монарха и приверженность идеалам революции. Наш народ заволнуется, увидев, что мы водим дружбу с якобинцами.

– Австрийцы доказали не меньшее, если не большее вероломство, нарушив клятвы в Швейцарии и позволив врагу разбить армию Римского-Корсакова! – продолжал спорить Ростопчин.

– Возможно, эрцгерцог Карл неправильно понял распоряжения правительства, – пожав плечами, ответил Панин. – И произошла роковая ошибка.

– Ошибка! – воскликнул Суворов. – Вы называете ошибкой разгром русской армии в результате неприкрытого предательства! Я говорил, что Австрия ответит перед Богом за русскую кровь, пролитую под Цюрихом. Так вот, этот день уже близок!

– А Пруссия, ваше величество? – спросил Панин. – Если Пруссия выступит на защиту Австрии? Нам придется сражаться с двумя мощнейшими армиями мира одновременно. А Наполеон тем временем будет ждать, пока мы сделаем его работу и захватит все плоды нашей деятельности. Англия ему, сухопутному зверю, совсем не страшна. Он сделается властелином всего континента, пока мы будем сражаться с нашими естественными союзниками!

– Где это видано, чтобы Бонапарт отсиживался в сторонке, пока где-то идет драка? – насмешливо спросил Ростопчин. – Он, наоборот, лезет даже туда, куда его не просят. Уж поверьте, галльский петушок не упустит своего и захватит либо Вену, либо Берлин, если у Пруссии хватит глупости залезть в эту войну.

При слове «петушок» Суворов вытянул шею, захлопал руками и закукарекал. Ростопчин улыбнулся и тихо зааплодировал, а Панин брезгливо поморщился.

В это мгновение император поднял руку, словно арбитр, прекращающий бой на ринге. Все сразу умолкли и послушно посмотрели на правителя России.

– Союз с Англией и Австрией приказал долго жить! – закричал он, глядя на Панина. – Любые хищнические действия англичан против Мальты будут считаться объявлением войны! По данным наших агентов, в ближайшие месяцы, если не дни, это как раз произойдет, поэтому готовьте, Никита Петрович, островному правительству ноту протеста. Курс нашего корабля навсегда расходится с курсом лживого и вероломного английского корабля! Мы плывем в одну сторону, а они в другую. И вполне может статься, что вскоре наши корабли нападут друг друга, как римляне на карфагенян.

Он замолчал, глядя на дипломата, а тот тоже помедлил, не будет ли продолжения, но не дождался. У государя поддерживался рот и вращались глаза. Выждав, Панин ответил:

– Воля ваша, государь. Главное, чтобы мы не оказались Карфагеном. Тогда нас не спасет даже наш прославленный Ганнибал Баркидский, – и указал на Суворова.

– Я, Никитушка, с младых лет поставил себе примером не Аннибала, а Цезариуса, – тут же ответил полководец. – Так что дай мне только повод, устроим новые Фарсалы.

Император торжествующе рассмеялся и прокричал:

– Готовьте ноту, дружище, готовьте ноту! Мы покажем этим коварным островитянам, что с нами такие шутки не пройдут! А теперь идите, и возвращайтесь с обстоятельным докладом о положении наших торговых дел с Британией. Я хочу знать, какой ущерб мы понесем в случае разрыва отношений и закрытия портов.

Он похлопал Панина по плечу и сановник, снова поклонившись, вышел из кабинета. Все это время секретарь в углу продолжал бесшумно записывать все сказанные слова на бумагу. Я обратил внимание, что на листах и чернильницах красовался герб Российской империи. Император громко сказал: