Штурмовые ветеринары (СИ) - Страница 51
— Все как в лучших домах Англии, — пожаловался Юра и полез первым.
Мы дождались Леонида и отправились, задремав в кузове. Магнум продолжал ораторствовать перед девушками. Временами он так увлекался, что бросал руль, изображая что-нибудь руками, и газельку мотало из стороны в сторону.
Наконец, мы добрались на место. Магнум шустро разжег мангал с заранее приготовленными дровами и, пока они прогорали, раздал всем бутерброды с колбасой и рюмки с чачей собственного производства. Для девушек у него было отдельно припасено красное-полусладкое, тоже собственного розлива. Закончив приготовления, хозяин обратился к нам:
— Я надеюсь, никто не против остаться у меня на ночлег? Очевидно, что сегодня я за руль уже не сяду.
Ответом ему послужили одобрительные возгласы и он продолжил:
— Конечно, и завтра мы на работу слегка припоздаем, но я уверен, небо на землю не упадёт. Итак, я хочу поднять традиционный для нашей профессии первый тост — ЗА МИР, ЗА ДРУЖБУ И ЗА ВЕТЕРИНАРНУЮ СЛУЖБУ!!!
— ДА! — хором грянули все и вечеринка началась.
В начале все тупо насыщались, изредка прерываясь на тосты. Холодные закуски были сметены мгновенно, но, к счастью, довольно шустро подоспел великолепный шашлык из свиной шеи и корейки, а с ним пиршество продолжилось. Вначале мы сидели на улице, в непосредственной близости от мангала, но потом заметно похолодало и все переместились в дом. Здесь вечеринка пошла спокойно, с редкими тостами и приятной беседой. Магнум метался между мангалом и гостями, дожаривая третью парию шашлыка, а парни уже потихоньку клевать носом, разморенные алкоголем и тяжелым днем. Наконец, хозяин водрузил на столе тазик с мясом и зажёг несколько свечей, установленных на тарелке, а затем выключил свет.
— Так-то лучше, — сообщил он, усаживаясь в кресло. — Подходит для удивительных историй. Ну, давай, Яр, рассказывай о вашем эпизоотическом расследовании.
Я, не спеша и со всеми подробностями, изложил все наши открытия и наблюдения, начиная с самого первого дня, от странностей в поведении персонала и заканчивая найденным потайным ходом. Иногда Антон вклинивался и вставлял важные замечания, также Леонид пару раз брал слово и рассказывал о результатах лабораторных исследований, полученных Петровичем. Особенный интерес у Магнума вызвал наш ночной рейд на скотомогильник, он восхитился нашим методом скрытного перемещения с выключенными фарами и сказал, что возьмет на заметку.
— Вот мы и хотели спросить, стоит ли с этим идти на прием к Курдюку, чтобы исправить ситуацию с заболеваемостью? — закончил я свой рассказ. — И каковы шансы, что нас после этого раньше отпустят обратно?
Магнум помолчал с минуту, затем выпил стопку чачи и неспешно начал:
— Ваша проблема, ребята, в слишком поверхностном взгляде на вещи. Вы, в силу своего рвения и юношеского максимализма не в состоянии оценить всей ситуации. Вы думаете, что Курдюк хитростью, силою и запугиванием захватил власть в этой агрофирме, а теперь из-за своей глупости и недальновидности все портит. Что из-за неумелого руководства с комплекса бегут специалисты, процветает воровство и раздолбайство. А ваша единственная мысль — как бы с ним договориться, чтобы свалить отсюда, но без последствий в университете, ведь работать в таких условиях вам совсем не хочется, так?
Леонид попытался что-то возразить, но Магнум прервал его жестом и продолжил:
— Я понимаю, Лёня, у тебя другие причины, но я сейчас о студентах говорю, они эту бучу подняли. Начнем с того, что вы думаете, будто Курдюку неизвестны изложенные вами факты. Это понятно, забор вокруг комплекса, колючая проволока, видеокамеры — все указывает на борьбу с воровством. Но это совершенно не так. Вы ошибаетесь в целях этого человека. Вам он видится типичным бизнесменом из девяностых — захватил удачный актив, а теперь управляет им железной рукой, стремясь выжать себе побольше денег, для личного обогащения. Новый русский, только старой партийной закалки. Точно?
— Ну да, — ответил за всех Юра. — Мы, когда его в кабинете слушали, все признаки были налицо.
Магнум лукаво усмехнулся и продолжил:
— Нет, друзья, перед вами вождь племени. Древнего такого племени, туземного или индейского, как вам больше нравиться. Племени, живущего до сих пор древним, родоплеменным строем, которое все блага цивилизации коснулись лишь условно.
— Не понял, — признался я. — Что ты имеешь ввиду?
— Как бы попроще объяснить, не запутывая ничего, — Магнум задумчиво почесал лоб. — Ну, вот жило некое племя, землю обрабатывало, письменных законов не имело, подчинялось вождю, вопросы решал вождь и его приближенные, а также некие обычаи и договоренности. Потом пришли более сильные племена, обложили сначала данью, потом объявили себя владыками, даже наместника, вроде, оставили, а племя живет себе как жило, постепенно ко всему приспосабливается, меняет способы добычи пропитания, но все по-старому. Лишь вождь теперь не из своих, а наместник, но и он через пару лет в доску свой становится. Потом уже и государство возникает, всякие князья-бояре, баре, крепостничество — а деревенькой все равно правит староста и родоплеменные устои, которые даже церковь победить не в состоянии. Барин душит племя оброком и барщиной — племя отвечает хитростями вождя-старосты, да просто банальным воровством. Потом коммунистические времена приходят, опять после некоторых потрясений — племя прикинулось колхозом и дальше существует с вождем-председателем. Все законы и государства имеют условную силу, туземцы, от мала до велика, всегда знают, как этот закон обойти или наоборот, использовать к своей выгоде. Так вот теперь, когда советский строй рухнул, вождь Курдюк продолжает вести племя за собой. Ему главное — сохранить стабильность. Чтобы люди землю не бросили, уклад и устои. Чтобы не уехали никуда и все было как раньше. Он теперь учит племя приспособиться к новой жизни, внешне измениться, а внутри чтобы все как прежде осталось.
Магнум остановился и обвел нас внимательным взглядом. Все смотрели на него ошарашено, силясь понять смысл его монолога. Андрей вздохнул и продолжил:
— Курдюк видел, как рушились окрестные колхозы-гиганты, которым наш в былые годы и в подметки не годился. У них было два пути — либо все разворовывалось и распродавалось, а оставшиеся без работы люди все бросали и уезжали, оставляя за собой деревни призраки. Либо их выкупали крупные агрохолдинги и все переиначивали на новый, безжалостно-капиталистический лад. В котором все жестко подчиненно эффективности, нужно меньше людей, зато востребованы высококлассные специалисты. Например, высокоавтоматизированным свинокомлексом может всего лишь дюжина свинарей управлять, когда в советские годы на такое поголовье не меньше сотни народу нужно было. И вот Курдюк решил любой ценой и деревни сохранить со всем укладом, и современные хозяйства в них понастроить. Поэтому, как и в советские годы, воровство допускает, для своих, деревенских. Но и спуску ни в чем не дает, каждого готов прижать — а воровство очень хороший повод. Эдак он законы использует — как вожди в древности дубину. А самое обидное для него, — когда люди из деревни уезжают, молодежь в особенности. Это ему хуже всякого воровства. Поэтому он и не хочет людей на учебу отпускать, боится, что не вернутся. Ему нужно, чтобы пришлые, как вы, оседали и обживались. Курдюку-то ничего самому и не надо, дом у него с советских времен тот же, разве что машину купил, тут уж без статуса никуда. А все эти защиты, видеокамеры и прочее — так, пыль в глаза инвесторов, которые ему денег на комплекс дали.
Речь Магнума была весьма сумбурной и путанной, видимо, сказывался алкоголь, но все равно его взгляд на вещи выглядел неожиданно интересным. Он выпил еще и продолжил:
— И вот теперь он пытается и новым хозяевам угодить, и в деревнях все как есть оставить, ради этого на все готов. Семьи у него нет, была когда-то жена, да померла, а второй раз он и не женился. «Отец племени» в самом что ни есть прямом смысле. Он, когда помоложе был, столько баб перетрахал, что и не перечесть. Кто ж председателю откажет? Так что неизвестно, сколько тут у него детей среди местного населения, может сотня, а может все три. Из ваших знакомых Женька-пекарша — точно его дочурка. Помню, много раз он её мамку с фермы на ниве своей подвозил, хорошая баба была, царствие ей небесное. Местные-то не рады были, когда она вдовой воротилась, а Курдюк приютил, работу дал. Чует родную кровь-то.