Штурм Карпат
(Зима 1915 года) - Страница 9

Русская тяжелая гаубица на позиции. Зима 1914 г.

Как видно, наступление в Южных Карпатах подставило под удар правый фланг правофланговой 3-й армии, откуда неприятель и начнет свое наступление весной 1915 года. Одним мощным ударом под Горлице немцы вынудили к отступлению весь Юго-Западный фронт: спрашивается, а стоило ли так упорно лезть в горы, если все усилия можно было опрокинуть одним ударом? Отступив из Карпат, мы отдавали небольшую территорию, но зато сохраняли силы: в сражениях на ровной местности противник не смог бы истощить силы войск Юго-Западного фронта, да вдобавок не требовался подобный расход артиллерийского снаряжения. Так что вышеприведенная точка зрения как нельзя лучше льет воду на мельницы поклонников тезиса «ни шагу назад», следствием чего зачастую становится разгром и огромные потери в людях.

Нельзя при этом не заметить, что большинство высших командиров поддерживало идею наступления в Карпатах в принципе, расходясь со штабом фронта и командующим лишь в оценке обстановки и выборе направлений главных ударов, но не в самом наступлении как таковом. Как писал командующий 8-й армией А.А. Брусилов: «Зимой 1914/15 года центр боевых действий перешел в Карпаты, и не могу не считать своей заслугой, что благодаря моим настояниям было обращено внимание на этот фронт; не обинуясь, могу сказать, что ежели бы мы тут, хотя и несколько позднее, не подготовились, то усилия противника освободить Перемышль увенчались бы успехом, и весь левый фланг фронта еще зимой был бы опрокинут, Львов взят обратно и Галиция была бы тогда же нами потеряна». Таким образом, никто из высших генералов не верил в действенность стратегической обороны, предпочитая наступать, уничтожая последние остатки боеприпасов в горах. Вряд ли у австрийцев, даже при германской поддержке, хватило бы сил даже на деблокаду Перемышля, не говоря уже об освобождении Львова и Галиции. Генерал Брусилов не мог не знать, что 8-я армия всегда получила бы резервы для того, чтобы отстоять перевалы, ведшие к австрийской крепости.

Зарядный ящик тяжелой артиллерии русской армии. Карпаты, зима 1914 г.

Безусловно, сама идея наступления, есть благо, ибо наступление — лучший способ обороны, как известно. Но вся беда в том, что в самой России заканчивались боеприпасы, а военное ведомство проявило недопустимую медлительность в смысле перевода промышленности на военные рельсы. «Улучшение положения» ожидалось лишь к концу лета 1915 года, а потому следовало беречь снаряды и патроны, перейдя к обороне, как более экономному способу ведения военных действий, по сравнению с наступлением. Даже прорвавшись за Карпаты, русские все равно ничего не могли выиграть: любой германский удар с севера, в обход гор с восточной стороны, где находились русские коммуникации, вынуждал армии вторжения отступить обратно.

А жизней и боеприпасов было уже не вернуть. А.А. Брусилов впоследствии говорил: «У меня оставалось на орудие не свыше 200 выстрелов. Я старался добиться сведений, когда же можно будет рассчитывать на более обильное снабжение снарядами и патронами, и, к моему отчаянию, был извещен из штаба фронта, что ожидать улучшения в этой области едва ли можно ранее поздней осени того же 1915 года, да и то это были обещания, в которых не было никакой уверенности. С тем ничтожным количеством огнестрельных припасов, которые имелись у меня в распоряжении, при безнадежности получения их в достаточном количестве было совершенно бесполезно вести активные действия для выхода на Венгерскую равнину… Поэтому я не стал добиваться дальнейших успехов на моем фронте, наблюдая лишь за тем, чтобы держаться на своих местах с возможно меньшими потерями»[22].

Именно в связи с этим фактором «кризиса вооружения», решительное наступление в Карпатах с далеко идущими целями было вредоносным и ведущим к неизбежному поражению в ближайшей перспективе. Помимо прочего, в Российской империи заканчивались обученные резервы, а противник имел громадные ресурсы во Франции, где англичане и французы, прекрасно осознав немецкое превосходство на первом этапе войны, перешли как раз к стратегической обороне на протяжении всего своего фронта. Однако военный министр ген. В.А. Сухомлинов не стал настаивать на перемене оперативно-стратегического планирования перед императором Николаем II, а потому высший командный состав Ставки и фронтов не имел перед глазами должным и квалифицированным способом обработанной аналитической записки, указывавшей на самоубийственность наступательных потугов Ставки. Соответственно, Верховный главнокомандующий и его сотрудники также не спешили предъявить царю такого документа.

Создается впечатление, что инерция наступательной психологии, которой необоснованно были подвержены еще до войны русские военачальники, подчинила себе разумную оценку событий, побуждая наступать «во что бы то ни стало». Как видно из вышеприведенной пространной цитаты А.А. Брусилова, высшие штабы имели сведения о грозившем «кризисе вооружения», однако действия войск как будто бы исходили из того, что боеприпасы будут в наличии в достаточном количестве (впоследствии Ставка обвинит в «кризисе вооружения» военное министерство и лично военного министра генерала В.А. Сухомлинова.

Вьючный пулемет в горах.

Действительно, военное министерство виновато в том, что не подготовило страну к современной длительной войне. Но не менее его виновато и Главное Артиллерийское Управление, не подготовившее соответствующей промышленности. Не менее виновата и Ставка, имевшая на руках все необходимые сведения, но самым преступным образом растранжирившая последние запасы вооружения и боеприпасов в бессмысленных наступательных боях. И в этом смысле нельзя не отметить благоразумие ген. Н.В. Рузского, а с середины марта и ген. М.В. Алексеева. Именно они отказывались наступать в Карпаты, и предлагали как раз ограничиться стратегической обороной в ожидании укрепления тыла и улучшения положения с делом артиллерийского снабжения Действующей армии.

Тем не менее, вопрос был решен. Как только 8-я армия получила пополнения, а 9-я армия была переброшена на южный фас Юго-Западного фронта, главнокомандующий армиями ЮЗФ стал настаивать на переносе главных усилий в борьбе на Восточном фронте в его войска, что означало бы приоритет выбора Вены перед Берлином. Бесспорно, эта точка зрения была правильной: бороться с немцами один на один не были готовы еще ни мы, ни наши союзники по Антанте. Но в сложившейся обстановке, когда войска не имели боеприпасов, наступать (в оперативно-стратегических масштабах) было вообще нельзя. В любом случае, провал наступательных усилий на Северо- Западном фронте (поражение в Августовской операции), вынудил не желавшего отказываться от наступления в принципе вел. кн. Николая Николаевича на предложения главнокомандующего армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванова.

6 марта 1915 года, после поражения 10-й армии ген. Ф.В. Сиверса в Августовской операции и русского контрнаступления под Праснышем, Северо-Западный фронт окончательно перешел к обороне, а Юго-Западный фронт, напротив, получил ярко выраженные наступательные задачи. Начальник Штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевич писал в этот день главнокомандующему армиями ЮЗФ ген. Н.И. Иванову: «Верховный Главнокомандующий имеет своей основной целью перейти всем Северо-Западным фронтом к чисто оборонительного характера действиям, Юго-Западному фронту предназначает главнейшую задачу будущей части кампании. Общая идея — действовать активно, начиная с левого фланга Юго-Западного фронта, продвигаясь в направлении примерно к Будапешту и далее в обход всей линии Краков — Познань — Торн… Посему, по мере возможности, в зависимости от обстановки, от успешности пополнения кадров укомплектованиями, соответствующее количество войск будет переброшено на Юго-Западный фронт для его усиления и обеспечения успеха его действий. Это направление и этот характер действий избраны еще и потому, что они дают нам возможность войти в связь с румынской армией, в случае ее присоединения к нам»[23].