Штурм Берлина
(Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - Страница 81

Закипела работа. Автоматчики очистили подъезды ближних домов. Сапёры гвардии капитана Паллера нащупали удачное место для пролома — небольшое строение какого-то склада, соединявшее стены двух смежных зданий. Мы взорвали его и проникли во двор, находившийся возле Зоологического сада. Разрушив ограду, мы увидели в брешь тёмные силуэты деревьев. Был уже вечер.

— Начинаем движение в сад, — сказал командир танковой роты гвардии старший лейтенант Снегирев, и танки медленно поползли в проход. Первый повёл свой танк гвардии старшина Корулько, затем я, а за нами длинной цепью — танки, самоходки, артиллерия на прицепах у грузовиков, автомашины с боеприпасами.

На территории сада мы остановились среди больших аквариумов. Впереди окапывалась пехота. Нам приказано было пополнить свои боеприпасы, чтобы к утру начать штурм немецких укреплений в саду.

В канун первомайского праздника мой батальон вышел на угол Будапештер- и Лютцовштрассе. Я посмотрел на карту. Зелёный треугольник был перед нами. Мелкими буквами написано — «Зоологический сад». Большой сад около рейхстага тоже называется Тиргартен, т. е. Зоологический сад. Но перед нами был настоящий зоологический сад, не только по названию. Мы слышали рёв тигра. Мои солдаты смеялись: «Это не то логово зверя, тут гораздо более мирные звери, чем те, с которыми пришлось нам почти четыре года воевать».

Я вызвал гвардии младшего лейтенанта Мозжилина, приказал ему взять взвод, ручной и станковый пулемёты, продвинуться по Зоологическому саду, разведать противника, засечь его огневые точки.

В саду было темно. Слева от нас горела кирха, справа горели дома, но сам сад находился как бы в тени. Вслед за Мозжилиным пошли сапёры с миноискателями и взрывчатыми веществами. Они должны были взорвать кирпичную стену зоосада, сделать в ней проходы. Из сада били автоматчики, стреляло несколько пулемётов. Мозжилин вошёл в сад. Там его взвод залёг и стал вести ответный огонь. Через связного младший лейтенант сообщил мне: остановился возле искусственных пещер.

Это были пещеры для зверей, они были выложены камнем, и немцы использовали их для своих позиций.

Я связался по радио с Героем Советского Союза полковником Шейкиным, командиром полка. Он приказал мне к утру взять зоосад и выйти на линию железной дороги. Нам была придана артиллерия — четырнадцать автомашин с пушками на прицепах да ещё полковая батарея на конной тяге.

В 3 часа ночи мы пошли в наступление. Немцы группками по два-три человека занимали оборону в различных местах сада, в звериных пещерах и ровиках.

Звери разбежались по саду, сквозь стрельбу мы слышали опять рёв тигра, вой шакала, мяуканье диких котов. Кто-то заметил на высоком ветвистом дереве какую-то фигуру и решил, что это вражеский снайпер — «кукушка». Протрещала автоматная очередь, и фигура кувырком полетела с дерева на землю. Каково же было удивление и огорчение бойцов, когда они увидели, что убита обезьяна.

Мы прошли почти весь Зоологический сад и натолкнулись на кирпичную стену.

Тут я решил применить артиллерию. Подъехали автомашины. Командир второй роты старший лейтенант Кручинин доложил: впереди огромная крепость. Это было для нас некоторой неожиданностью. На карте крепость не значилась. Я подумал, что Кручинин называет крепостью какое-либо укреплённое здание. Но Кручинин настаивал на своём: огромная пятиэтажная крепость, окна заложены стальными плитами; машины развернулись, пушки бьют по крепости, но не пробивают её стен.

Я подошёл и увидел в предрассветной мгле огромную мрачную башню. Серые, бетонные стены её были не обработаны, на них была печать опалубки — досок, которые держали бетон, пока он не затвердел. Мы ходили вокруг четырёхугольной башни-крепости. Внутри её слышался шум. Все двери крепости были плотно закрыты. Из-под стальных щитов, закрывавших окна, немцы вели автоматный огонь. Но мы ходили под самыми стенами крепости и поэтому были неуязвимы. Вокруг торчали рельсы — надолбы и ежи, стояли разбитые осколками наших снарядов автомашины.

Наступило утро. Огонь из крепости прекратился.

Командир полка передал мне по радио:

— Не стреляйте, огонь — лишь в крайнем случае, выжидайте.

Мы кричали по-немецки и по-русски: «Открывайте двери, сдавайтесь!» Но крепость молчала, крики изнутри прекратились, казалось, всё там вымерло.

Неужели немцы, — их там наверняка было много, — ушли по какому-нибудь подземному ходу? Вот это было бы досадно! Но открылись стальные тяжёлые двери, появился немецкий офицер с поднятыми руками.

В это время полковник Шейкин передал мне:

— Будьте готовы к приёму пленных.

Неся ранцы с барахлом, котелки, амуницию, немцы выходили из дверей. Они тут же бросали оружие, и вскоре у выхода из крепости образовалась огромная гора винтовок, автоматов.

По нашей команде немцы строились и партиями под конвоем уходили к нам в тыл. Каких только типов мы не увидели здесь!

Мы вошли в крепость — немцы называли её бункером. Она представляла собой пятиэтажное здание из железобетона с маленькими окнами-бойницами. По углам крепости — полукруглые башни, заканчивающиеся наверху площадками с мощными зенитными орудиями.

На третьем этаже был расположен госпиталь. Когда мои гвардейцы зашли туда, хирург в операционной обрабатывал раненого немецкого офицера. Врач испугался, бросил было работу. Чтобы не мешать ему, гвардейцы ушли.

В крепости работали лифты, горело электричество. Это было хорошо оборудованное убежище, с запасами воды и продовольствия, вентиляцией и отоплением.

Здесь прятались офицеры и солдаты разбитых танковых частей германской армии. За несколько часов мы приняли около двух с половиной тысяч пленных.

В помещениях крепости мы нашли склады топографических карт, комнаты, где работал отдел германского генерального штаба.

Мы вышли на крышу крепости. Тяжёлые зенитные орудия стояли с опущенными стволами. Отсюда, с бетонной площадки, был виден весь Берлин — на север, запад, юг и восток. Серый, разбитый авиацией и артиллерией город. От некоторых высоких домов осталось лишь по одной стене. Но даже и на этих стенах, на их вершинах реяли алые флаги, поставленные нашими смельчаками.

На домах Берлина появились белые флаги.

Всё это случилось 1 мая. Редактора газеты убило, заместителя тяжело ранило, выбыли из строя шофёр и наборщик. Литературный сотрудник заболел. Газета целиком легла на плечи секретаря редакции, старшего лейтенанта Минчина. Он поручил мне собрать материал у бойцов и офицеров, сражавшихся в эти часы в районе рейхстага, который уже был взят.

По улицам двигались колонны танков, машин, повозок, шли люди. Пройти было трудно. На переправах пробки. Все рвались вперёд, скорее туда, к самому центру города.

Я повернул на глухую улицу. По ней, пригнувшись, от дома к дому перебегали бойцы, ныряли в подвалы. Вот засвистели пули, воздух вздрогнул от грохота разорвавшегося снаряда. Я бросился за угол, затем побежал к первому подъезду.

В подъезде я увидел связистов.

— Как пройти? — спросил я их.

— А так и идите, — ответили они мне. — По всем улицам обстреливает, гад. Фаустпатронами бьёт по одиночкам. А куда вам?

— К Шпрее!

— Идём вместе.

Ныряя в подвалы, в пробоины стен, в подворотни, перескакивая заборы, мы перебегали вперёд. На мне рубашка взмокла, плечи и ноги ныли от ушибов. Вышли на перекрёсток у кирки. Не успел я осмотреться, как возле меня бешено взметнулась земля, с треском упало дерево. Всё покрылось пылью, ветром обдало лицо, с воем пронеслись осколки. На голову мне посыпались обломки кирпичей и извёстка.

Опомнившись, я бросился во двор, но в воротах остановился. Навстречу мне бежал высокий красноармеец. Одна рука его болталась, с неё текла кровь. Он потрясал кулаком и что-то кричал. Где-то коротко прострекотал автомат. Красноармеец не добежал до меня, покачнулся и плашмя упал на камень.