Штука - Страница 6

– Зачем же бороться с нами? Что мы можем сделать сильным?

– Я рад, что ты, наконец, сказал это – «мы»! Как ты не понимаешь? Сам факт нашего существования вызывает неприятие сильных. Мы настолько отличаемся от анималов даже по собственному мироощущению, что давно уже выделились в отдельный вид. Мы так мозолим глаза, что нас хотят уничтожить с совершенно непосредственным, детским садизмом. Знаешь, как животные, или, что уж там – обыкновенные дети – затравливают слабого?!

Меня передернуло. Картинка складывалась жутковатая. Снова захотелось водки.

– Конечно, не каждый сильный – наш враг, – сказал Хиляк, ковыряясь ложечкой в остатках кофе на дне чашки. – И среди великих были те, кто обращал на нас внимание, жалел нас. Взять, к примеру, «Шинель» Гоголя…

– «Мы все вышли из гоголевской „Шинели“» – глупо хохотнул я и осекся. – Что? Вы это серьезно?!

– Вполне. Это же настоящий гимн слабому человеку!

– Какой же там гимн? Одни слезы, муки, унижение и жалость…

Хиляк усмехнулся, склонил голову на бок и сказал поучительно:

– Вот именно! Жалость! Я сейчас раскрою тебе наш главный секрет…

– Не рано ли мне секреты раскрывать? – усомнился я. – Вдруг, я что-то выдам?

– Не выдашь! – уверенно сказал Хиляк, и я с удивлением понял, что он прав. Не выдам я секрета. Конечно, если бить не будут…

Хиляк склонился над столом, поманил меня пальцем. Я приблизился к собеседнику, наверное, обдав того перегаром. Хиляк же сказал негромко, но очень отчетливо:

– Жалость – это самый ценный ресурс слабака. В жалости – вся его сила! Ты меня понимаешь? И сила эта колоссальна! Надо всего лишь научиться эффективно ее применять.

– Жалость?!

– Именно.

– Звучит… странно…

– Если подумать – не так уж и странно. Вспомни: юродивые на Руси испокон веков имели большой авторитет. Конечно, власть эта отличалась от власти сильных. Она настолько выше, что ее невозможно познать при помощи рассудка. Интеллект – удел сильных, умникам никогда не понять нас… А шуты при королях? Знаешь ли ты, какое влияние оказывали на власть имущих всякие смешные уродцы?

– Но ведь и шуты могли быть сильными…

– По всякому бывало. Но вот юродивые – это идеальные слабаки. Сдавшиеся, опустившиеся – и обретшие тем самым новый уровень свободы и силы. На этом пути мы идем, словно по лезвию бритвы – между пропастью окончательного безумия и физической гибели.

– А у нас, в Клане есть такие – идеальные слабаки?

– Хиляк тихо захихикал, надвинул шляпу на лоб и сказал с удовольствием:

– Друг мой Близнец, ты не перестаешь меня удивлять! То отбрыкиваешься от меня руками и ногами, то вот так, сразу, становишься «своим». Погоди, в Клан еще надо вступить, а это отдельная история… Впрочем, времени у нас мало, потому… Да, у нас есть те, кого я назвал идеальными слабаками. Мы ими очень дорожим. Некоторых прячем…

– Это еще зачем?

Хиляк тяжело вздохнул, нахмурился.

– Против нас идет необъявленная война. В древнем мире мы были просто рабами. Хотя некоторые из нас умудрялись держать рабов собственных… Потом все усложнилось до крайности. Нас смешивали то с целыми народами-изгоями, то обзывали еретиками, то одержимыми, а порой – просто никчемными, не заслуживающими собственного куска хлеба. Ведь от нас, слабаков действительно мало толку. А если толк и есть – мы не в силах убедить сильных…

Так уж повелось, что мы избрали собственный путь. И, надо сказать, преуспели…

То, чего у нас с избытком – так это постоянное унижение. Унижение рождает жалость – друг к другу, к самим себе… Когда уровень жалости зашкаливает – даже анималам становится неуютно. Они не переносят откровенных страданий рядом. Потому больных, немощных, просто слабых всегда старались изолировать от «нормальных» людей. Хорошо, если нас просто изгоняли. Про Спарту уже говорили. Это вообще, идеальный пример полного подавления слабаков анималами. И это до сих пор – одна из самых отвратительных и живучих идей.

Но дело-то в том, что слабаки неистребимы. Как, скажем, тень от солнца. Пока существует сила – есть противопоставленная ей слабость. Всегда один сильнее другого, и равенство здесь невозможно. Если хочешь, слабость – это аннигиляция силы.

И мы бы жили в постоянном страхе, в ежечасном ожидании истребления, если бы не Клан.

– Так чем же вы там занимаетесь, никак не пойму… – я медленно качал тяжелеющей головой. С пониманием, действительно, начинались проблемы. Сделал неловкий жест официантке. Ткнул пальцем в пустую чашку. Принесли кофе. На этот раз его вкуса я вообще не почувствовал.

– Я же говорил тебе, – донеслось откуда-то издалека. – Мы просто живем. И правим миром.

– Круто… – сказал я и тихо засмеялся.

Хиляк, похоже, ничуть не смутился и продолжил свой странный рассказ.

– Один древний – предполагаю, какой-то античный или там, средневековый, алхимик – научился сублимировать чувства…

– Стоп-стоп… – я снова помотал головой, похлопал себя по щекам. – Это как это – субле… ровать?

– Выделять. Концентрировать. Отделять от человека. Например – выделять чистую радость. Или горе.

– Серьезно?

– По поводу этих чувств ничего не знаю – это к примеру… Древний мудрец хотел помочь именно слабакам. А возможно, преследовал и иные цели. Так или иначе – ему удалось сублимировать жалость.

– Нормально… Это как – в пробирку поместить?

– Узнаешь – всему свое время. Суть не в этом. Просто с помощью концентрата жалости можно управлять сильными.

– Объясните дураку… Что же могут нам дать какие-то жалостливые сопли?

– Что могут дать? А все! Все, что позволяет слабым и беззащитным жить на этой планете! Например – бесплатные школы, сиротские приюты, пособия по безработице, пенсии… Законность – вялая, подлая, но все-таки…

– Это что же – все, благодаря нытью слабаков?! – наверное, в этот момент я немного протрезвел. Не каждый день услышишь такие откровения.

Хиляк презрительно хмыкнул:

– А ты думал – эти хищники просто так делятся своей властью?! От чистоты душевной – отрывают от себя, любимых то, что можно запросто положить в карман? Неужели ты всерьез веришь в это?!

– Но… – я растерялся. – Даже не знаю… Звучит как то нереально…

– Нереально то, что слабаки могут безнаказанно ходить по улицам. Да ты только подумай: ведь любой анимал может наброситься, убить, замучить, изуродовать всякого из нас любой момент! Как они и поступают с беззащитными животными на своих любимых охотах и рыбалках – просто так, из развлечения! И с нами не делают подобного вовсе не из страха наказания! Труп, к примеру, можно спрятать, следы замести. А сильнее страха наказания – наслаждение собственным превосходством: без этого нет настоящей силы!

– Что же тогда? Мораль?

– Мораль… А откуда она взялась, эта твоя мораль?! Кто ее придумал? Чингисхан? Гитлер?

– Вы хотите сказать…

– Да, да! Мораль, нравственность – самые гениальное изобретение слабаков – задолго до появления Клана! Мораль взлелеяна слабаками! Она – наша защитная окраска. Как у хамелеона. И теперь философы из числа сильных считают, будто они все это сочинили! Просто смешно! На чем же, скажи, эта мораль, держится, что заставляет людей становиться лучше?!

– Наверное, прогресс?

– Прогресс… Ха-ха! Самое удивительное и самое распространенное заблуждение! Прогресс движется исключительно жаждой наживы! Сделать побольше за меньшую цену! Меньше работать – больше наслаждаться! И еще – война, любимое развлечение анималов – вот, что движет прогрессом! Прогресс – игрушка анималов! Прогресс – вне слабаков, его делают умные, горячие, расчетливые… А мы висим жалким грузом, и нас не стряхнули еще только потому, что есть Клан!

Человечеству просто некуда деться от своих слабаков! А потому сильные строят дома презрения – и думают, что это они, анималы, хотят пригреть немощных. Вранье! Сильные хотят хапать, карабкаться к власти, жрать и размножаться до потери пульса!

А мы, слабаки, ничтожества, никчемный человеческий материал, заставляем человечество почувствовать себя хоть чуточку человечнее…