Штуцер и тесак - Страница 5

Ладно, не пищим – спасибо и на этом. Еще каптенармус выдал мне сумку на ремне через плечо и манерку. Кроме нее, в сумке лежат пара тряпок, иглы с нитками, в том числе согнутая мной для шитья ран, гвоздь-зонд и черный сухарь. Вот и все имущество.

Босиком идти не в напряг. Грунтовую дорогу покрывает толстый слой пыли; она мягкая, теплая и приятно скользит между пальцами. А вот то, что десятки ног взбивают ее вверх, и она липнет к потному лицу, лезет в глаза, нос, рот… Ладно, переживем. Главное, голова почти не болит, сотрясения мозга не наблюдается. Я, кстати, вспомнил, как получил рану. Случилось это после того, как меня сюда выбросило. Я стоял, недоуменно оглядываясь по сторонам, как вдруг на дороге показались всадники в странной одежде. Один из них направляет лошадь ко мне, выхватывает из ножен саблю, блеск стали, удар… Очнулся я уже в телеге.

По всему выходит, что попал я сюда не голышом – меня ударили саблей и ограбили до нитки, сняв даже носки. С обмундированием и обувью у «Grande Armée» плохо – поизносились и обтрепались, пока шли по Европам, вот и разбойничают на дорогах. Прав Пахом… Кто-то из французских кавалеристов сейчас щеголяет в куртке с надписью «скорая помощь» на спине. Что еще на мне было? Тонкий джемпер под горлышко, форменные брюки, белье и кроссовки. В карманах: бумажник, ключи и смартфон. В бумажнике – несколько купюр, банковская карта, проездной и немного мелочи. Не разжились французы. А вот смартфон жалко – недавно купил. Отличный экран с диагональю в шесть дюймов, быстрый процессор, емкая батарея. Правда, толку от него здесь… Императору России звонить? Сарказм.

Хрен с ними, бумажником и смартфоном, мне-то что делать? Как жить в этом мире, куда меня выбросила в момент аварии непонятная сила? «Повезло» мне попасть из аварии на войну. У себя я бы, наверное, погиб, но и здесь выжить трудно. Для чего неведомый кто-то зашвырнул меня в 1812 год? Помочь предкам выиграть войну? Смешно. Они и без меня прекрасно справятся. 12 июня Наполеон вторгся в Россию, форсировав Неман, а к декабрю ноги захватчика не останется на русской земле. «Grande Armée» перестанет существовать. Наполеона прижмут к Березине, и он едва выскользнет из окружения, бросив остатки своего войска. Сотни тысяч французов, поляков, немцев и итальянцев останутся лежать в русской земле. Но и наших погибнет много, причем не только солдат. Огромные потери будут среди мирного населения. Французы отберут у них еду и одежду, разрушат или сожгут дома, люди будут умирать от голода и холода…

Могу ли я их спасти? Как? Кто станет слушать нищего оборванца? Я здесь никто, и звать меня никак. Представим, что являюсь я к главнокомандующему объединенной армией Барклаю де Толли и объявляю: так, мол, и так, Михаил Богданович, позвольте представиться: попаданец из 21 века. Неплохо знаю историю Отечественной войны, поэтому могу уберечь вас от ошибок в этой кампании. Первым делом перестаньте чистить ружья толченым кирпичом…[14] Три раза «ха»! Во-первых, к Барклаю меня не допустят – рылом не вышел. Хуже того, примут за сумасшедшего и пристроят на цепь в скорбный дом. Во-вторых, Михаил Богданович и без меня прекрасно знает, что делать. Он – лучший стратег русской армии. Благодаря ему она не стала ввязываться в генеральное сражение, в котором ее бы уничтожили, а отступала в полном порядке, растягивая коммуникации противника, что впоследствии и положило конец «Grande Armée». От голода и холода захватчиков сдохло больше, чем от русских пуль и штыков. Заслуги Барклая потом приписали Кутузову, хотя тот просто не стал менять стратегии предшественника, хотя его к этому понуждали. Мудрый был старик…

Что еще можно сделать? Полевую кухню «изобрести»? Читал я о таком. Солдаты, дескать, были в восторге, генералы – тоже. Глупо изобретать то, что уже есть. В порядках «Grande Armée» движутся десятки полевых кухонь. Почему не больше? Дорого. Если французам, которые ограбили Европу, не по карману, что говорить о России? У нее и без того на армию уходит 70 % государственного бюджета, потому экономят, как могут. Полкам нередко выдают сукна и кожи, а уж те сами шьют мундиры и тачают сапоги. Промышленность России массовый выпуск кухонь не потянет, она и с производством ружей не справилась – часть пришлось закупать в Британии и Австрии. Хотя русские ружья хороши – надежней французских.

Отсюда вывод: в политику и изобретательство не лезем. Задача: выжить. Для этого нужно находиться при армии. Отстанешь – и кавалеристы Наполеона довершат начатое. Эвакуируешься в тыл – сдохнешь. Если не от голода, то в тюрьме. Документов у меня нет, капитану я назвался мещанином Могилева, а это подозрительно. Население бывших польских земель встретило французов цветами, и в России об этом знают. Шпиономания в тылу цветет. В лучшем случае, сошлют в Сибирь, в худшем – выдадут на расправу толпе. Были такие случаи. Думаете, почему следом за отступавшей из Москвы армией Наполеона тащились тысячи французских артистов, парикмахеров, портных и других гастарбайтеров из Европы? Ничего хорошего их не ждало. Припомнили бы им восторженную встречу французских войск. Судьба беглецов сложилась печально – из России вырвались единицы, остальные остались лежать у обледенелых дорог. Мужчины, женщины, дети… Так что – нет, машем и улыбаемся.

Теперь второе. Кем я могу быть в армии? Фельдшером? Как бы не так! Во-первых, документов нет, квалификацию не подтвердить. Во-вторых, она у меня совершенно другая. Что я знаю о лекарствах начала 19 века? Ничего. Что лекарства! В интернете я видел полевой набор хирургических инструментов этого времени. Из них опознал только скальпель. Что делать остальными, понятия не имею. Устроят мне экзамен, зададут пару вопросов, затем нагнут и дадут пинка. Медицинская стезя исключается.

Вступить в армию? Мещанина, которым я назвался, вольноопределяющимся не возьмут. Это привилегия других сословий. Только в рекруты. Дадут ружье, поставят в первую линию пехоты, а там – ядро, картечь или штык. Даже если уцелеешь – 25 лет службы. Через 4 года можно стать унтером, через 12 – офицером, после чего получить право на отставку и выйти в нее нищим. Подавляющее большинство офицеров русской армии служат ради жалованья и других доходов не имеют, несмотря на то, что 90 процентов из них – дворяне. Приходилось читать об Аракчееве – том самом, графе, военном министре и начальнике Императорской канцелярии. Пожелав стать офицером, подросток упросил отца отдать его в кадетское училище. Отец продал все, что мог, наскреб 50 рублей, и они отправились в Петербург. Вопрос с зачислением затянулся, Аракчеевы экономили, как могли, но через полгода остались без денег. Голодали. Наконец, решились сходить в монастырь и попросить помощи. Там им дали рубль, и они жили на него неделю, пока вопрос с зачислением, наконец, не решился. И это помещики! Что говорить о дворянах, поместий не имеющих? Их в армейской среде большинство.

Так что мундир – по боку. Следующий вопрос: можно ли находиться при армии гражданскому – статскому, как здесь говорят? Запросто. В этом времени – обычное явление. Офицеры имеют слуг, армию сопровождают маркитанты (во французской армии они в каждой роте), прочие любители заработать на войне. К этому привыкли и не обращают внимания. Осталось договориться со Спешневым. Сомневаюсь, что станет возражать. Ни один нормальный командир не откажется от внештатного фельдшера, который уже доказал свою полезность. Мне много не надо: еда, одежда и защита. Далее посмотрим.

Осталось определиться с происхождением – здесь с этим серьезно. Общество разделено на сословия, у каждого свои обязанности и права. Лучше всего дворянам: налоги не платят, служить не обязаны, хотя многие служат. Причину смотри выше. Спешнев признал меня сыном дворянина, пусть так и остается. Значит, я бастард. Отношение к ним лояльное: многие дворяне имеют внебрачных детей. Другое дело, что не всех официально признают. Ну, раз отчество у меня дворянское, признание отцом состоялось. Фамилия… По местным обычаям, бастардам дают производную от отцовской, сократив ее на слог или букву. Отец Репнин, сын – Пнин. От Трубецких пошли Бецкие, от Голицыных – Лицыны. Ну, и кто у нас папаша? Князь Друцкий! Род многочисленный, их как собак нерезаных. Друцкие-Соколинские, Друцкие-Озерские, Прихабские, Любецкие, Горские… Есть российские, литовские и белорусские ветви. Если с первыми все ясно: они числятся в Бархатной книге, то вторые стали подданными России относительно недавно. Не всем удалось отстоять право на княжеский титул – обычное дело в этом времени. После раздела Польши в России охренели: каждый четвертый подданный на вновь приобретенных землях числился шляхтичем, то есть дворянином. В Польше с этим просто: взял саблю и пошел воевать – значит, шляхтич. Ничего, что штаны драные и спишь на соломе, зато никто не смеет назвать тебя «быдлом». Такое количество новых дворян Екатерину II не устроило, и она повелела считать ими только тех, кто представит подтверждающие происхождение документы. У многих таковых не оказалось, случилось немало обиженных. Часть из них уехала за границу, среди них и был мой гипотетический папаша. Хотя нет: политику лучше не трогать. Папаша уехал за границу по личным причинам, такое поймут. Скажем, из-за любви к моей матери. За границей я родился и вырос, получил профессию и знание иностранных языков. На это можно списать и незнание российских реалий. Остальное придумаем позже – топать нам долго.