Штрафники Василия Сталина - Страница 16

Однако тут же возникла проблема: как снимать разговор двух главных героев внутри машины. Присутствующий консультант-оператор категорично заявил, что втиснуть массивную синхронную камеру в салон роскошного автоэкипажа не удастся. Внешне роскошный, лимузин обладал на редкость тесным салоном. Оператор предложил поискать кабриолет с открытым верхом. Генерал-лётчик, возомнивший себя великим режиссёром, молча покачивался на каблуках. Он неприязненно рассматривал «заартачившуюся» перед его гением машину. Начальник цеха с абсолютно флегматичным лицом ожидал его решения в сторонке, – ему не было никакого дела до творческих затруднений этой странной делегации. В этот момент Борис сдуру сострил, что, видимо, при данных неразрешимых обстоятельствах остаётся только распилить машину и снимать её по частям. Нефёдов даже не подозревал о роковых последствиях своей легкомысленной фразы, а не то поостерёгся бы так шутить. Но Василий сразу уцепился за данное предложение, и безапелляционно велел ошарашенному начальнику гаража к нужному времени разрезать автомобиль поперёк кузова. Правда, до съёмок дело так и не дошло, ибо Василий столь же быстро охладел к идее снимать кино, как несколько недель назад загорелся ею…

По мере того, как скромная Зина Огурцова превращалась в «звезду» первой величины – Зинаиду Красовскую, её близкие отношения с лётчиком из окружения Василия Сталина всё более привлекали внимание. Со временем об этом романе уже судачила вся Москва. Естественно, волна слухов докатилась до жены Нефёдова. Соседка по коммунальной кухне во всех подробностях расписала Ольге, как её ненаглядный муженёк волочиться за известной актрисулей. Ольга не стала утраивать Борису сцен ревности. Это было ниже её достоинства. Просто однажды, когда Борис вернулся после трёхдневной отлучки, жены и сына дома не оказалось.

Потомственная дворянка Тэсс тихо ушла из его жизни, чтобы не становиться между мужем и его новой возлюбленной. А он даже не попытался её сразу вернуть. Самодовольный осёл! Борису было неприятно вспоминать свои пьяные разглагольствования с собутыльниками о том, что, мол, не гусарское это дело – валяться в ногах у взбунтовавшейся бабы. Мол, она ещё пожалеет, что ушла от такого мужика; а, когда одумается и захочет вернуться, то пускай сперва сама за ним побегает.

Как теперь Нефёдов понимал, что-то очень скверное в последнее время творилось с его душой. Регулярные пьянки, лихие деньжищи, всегда готовые на услуги девочки, тесное общение с разной мразью, – всё это незаметно, но верно уродовали его сознание. Нормальные человеческие ценности, такие как семья, настоящая дружба, любимое дело стали казаться эрзацами для серого большинства, собственная же лёгкая разгульная и развратная жизнь – истинным счастьем. Впрочем, ставшие вдруг доступными «все удовольствия мира» тоже переставали радовать, сделавшись привычной и необходимой наркомановской дозой. Приближалось пресыщение….

Даже любимая работа превращалась в скучную обязанность – беспрерывный конвейер, где лица коллег и события с какого-то момента слились в одну сплошную «пёструю ленту». Именно так пилоты реактивных истребителей «смазано» воспринимают земной пейзаж во время полёта на огромной скорости.

Со временем у Бориса даже выработался определённый стиль жизни, способствующий поддержания такого усыпляющего эмоции мироощущения «полёта на сверхзвуке». Закончив дела на аэродроме, он перемещался в ближайшую пивную. Там оглушал себя несколькими кружками пива, обычно с водочкой, и уже в приятно-расслабленном состоянии ехал домой к Зинаиде ужинать или на очередное сборище их «стаи» в какой-нибудь роскошный ресторан или на шикарную дачу. Для многих знакомых мужиков такое вольготное холостяцкое существование являлось пределом жизненных притязаний. Постепенно Борис и сам свыкся с мыслью, что достиг окончательной доступной ему гармонии во взаимоотношениях с этим миром и менять что-то нет необходимости.

Но стоило ему однажды случайно на улице увидеть издалека жену с сыном, как вся «гармония» рухнула, словно карточный домик. В тот день он будто очнулся после долгого пребывания в пьяном дурмане. Борис вдруг понял, что на самом деле глубоко несчастен без дорогих ему людей. И что живёт он совершенно чуждой, – навязанной ему жизнью.

Нефёдов решил бросить всё, чтобы сохранить семью, ведь он действительно любил Ольгу. Он прямо заявил Василию Сталину, что намерен уволиться из армии, и уехать из Москвы, хоть обратно в Среднюю Азию, откуда его генерал когда-то вытащил. Но, как говориться: «взять расчёт не получилось». Просто так уйти от Василия Сталина было нельзя. А Василий не собирается отпускать от себя своего лучшего аса. Борис с удовольствием бы даже сбежал от покровителя на войну, как когда-то в 1942 году, лишь бы вырваться из засасывающей его трясины. Но теперь было не то время и без санкции Василия Сталина в Корею было не попасть. Казалось, это замкнутый круг, из которого невозможно вырваться…

Одновременно, Борис попытался разом прекратить уже давно тяготившие его отношения с любовницей. Но Красовская, так же, как и Василий Сталин, готова была «задушить Нефёдова в своих объятиях», нежели дать ему свободу. Теперь актриса повсюду преследовала охладевшего к ней ухажёра, постоянно тянула из него деньги. И одновременно распускала о Нефёдове и его жене мерзкие слухи, не стесняясь при этом выглядеть прилипчивой недалёкой стервой. Поэтому то Борис и согласился исчезнуть на время из Москвы. В южном санатории можно было не только поправить здоровье, но и спокойно обдумать своё будущее и попытаться наладить отношения с женой, не опасаясь внезапного визита навязчивой посторонней дамы. Но она нашла его и здесь!

После неприятного разговора с Зинаидой Красовской всё пошло наперекосяк. Вечером Нефёдов получил телеграмму от Тэсс. Ольга сообщала, что ей неожиданно предложили интересную работу, и поэтому не сможет приехать. Она давно мечтала устроиться по специальности. Но как дочь «врагов народа» везде получала отказ. Правда, перед самым отъёздом Нефёдова на юг между супругами состоялся почти дружеский разговор. Борис сообщил жене о своём намерении порвать с нынешним окружением и сделать всё для того, чтобы они вновь стали дружной семьёй. Ольга тоже радостно намекнула, что появился человек, который обещает помочь ей устроиться на должность младшего редактора в один журнал. И вот судя по этой телеграмме, неизвестный Борису кудесник выполнил своё обещание. Конечно, стоило порадоваться успеху любимой женщины, но на душе Бориса отчего-то кошки скреблись. Ведь он так надеялся, что их окончательное примирение состоится уже завтра.

Здесь, возле моря им обоим легко было погрузиться в атмосферу их юности. Вспомнить то его курсантское лето в Каче, куда Ольга приехала на отдых вместе с матерью. Любуясь рядом с ним на опускающийся в море солнечный диск, она обязательно должна была вспомнить те романтические качинские закаты, первые признания в любви и поцелуи, венчание в старой армянской церкви с проволочными обручальными кольцами…

Вместо этого Борису пришлось вновь столкнуться с повсюду преследующей его бывшей любовницей. Вечером Нефёдов зашёл на танцевальную площадку. Нет, танцевать он не собирался. Настроение для этого было не самое подходящее. Просто не хотелось оставаться наедине с собственными невесёлыми мыслями. А тут громкая весёлая музыка, атмосфера праздника, которой невольно заражаешься. Танцплощадка располагалась в санаторском парке недалеко от моря, в окружении бурной тропической растительности. В паузах между выступлениями оркестра был слышен шум прибоя. Волосы танцующих девушек романтично шевелил лёгкий бриз. В синем вечернем небе кружились крупные южные насекомые. Иногда над головами танцующих с громкими криками проносились экзотические птицы…

Наблюдая со скамейки за кружащимися в медленном танце возле эстрады парочками, Борис вдруг подумал о том, что кому-то из отдыхающих в этом южном раю лётчиков вскоре после возвращения в свою часть предстоит отправиться во фронтовую командировку. Некоторые из этих парней, возможно, будут сбиты в Корейском небе. До Нефёдова доходили недобрые слухи о высоком мастерстве американских пилотов и великолепном качестве их самолётов. Конечно, профессия офицера предполагает готовность в любой момент выполнить приказ, даже ценою собственной жизни. Но мысль о том, что кого-то из этих полных жизни молодых мужчин скоро не станет на этом прекрасном свете, показалась Борису нелепой. Когда шла война с немцами, всё было предельно ясно. Или мы им сломаем хребет, либо фашистская чума уничтожит нас. Там любой порядочный человек, не задумываясь, был готов, что называется, за ценою не постоять. Просыпаясь утром, Борис никогда не знал, доживёт ли до заката наступившего дня. Как командиру ему приходилось терять своих людей, но Нефёдов понимал, что это оправданные святые жертвы во имя спасения Родины. Как для лётчиков Люфтваффе, так для советских пилотов, это была бескомпромиссная борьба на выживание, в которой не было места джентльменству. На западном фронте британский ас мог пощадить экипаж повреждённого германского бомбардировщика, позволив ему уйти. А немцы в свою очередь великодушно позволяли английскому самолёту, который сбросил над их аэродромом контейнер с новыми протезами для пленённого английского безногого аса Дугласа Бадера, спокойно улететь домой. На Восточном фронте ничего подобного произойти не могло. Пилоты «Мессеров» частенько расстреливали наших парней, выпрыгнувших на парашюте. Советские лётчики тоже не прощали «тевтонским рыцарям» не малейшей ошибке в бою…