Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны - Страница 15

Но потом он забыл об этом, потому как все снова исчезло…

Теперь уже настоящее,

Земля, 2297 год

Восьмой Автарк Эйкуменской республики Клаус Маурья вышагивал в сопровождении сотрудников лаборатории Времени вдоль казавшегося бесконечным ряда закрытых продолговатых ячеек-«коконов» с прозрачными герметичными крышками. Откровенно говоря, находящиеся внутри них люди, переброшенные сюда из далекого прошлого, ничем особенным его не поразили. Отчего-то Маурье казалось, что будущие защитники человеческой расы должны выглядеть как-то… иначе. Мужественней, что ли? Суровее? Более впечатляюще внешне? Оказалось, нет – самые обычные люди, разного возраста, разного телосложения, разной национальной принадлежности. Вовсе не сказочные богатыри из древних легенд и не непобедимые герои старинных голофильмов. Просто обычные люди в грязной, вылинявшей, прожженной, а порой и окровавленной униформе непривычного покроя. Жаль, по выражению лиц ничего не прочитаешь – все перенесенные уже находились во власти запущенной гипнопрограммы, потому лица их были расслаблены и однообразны, как маски. Теми, кто перед переносом получил ранение или был болен, сейчас занимались кибердоктора, встроенные в индивидуальные капсулы. Одновременно проводилась и ускоренная перестройка иммунной системы: контакт с несуществующими в двадцатом веке, но уже безопасными для обитателей двадцать третьего столетия вирусами или бактериями мог оказаться для них смертельным. Приходилось загодя вводить антитела ко всем известным современной медицине возбудителям, искусственно формируя иммунитет. А поскольку никто не знал, где именно им предстоит сражаться за будущее человечества, всем бывшим штрафникам проводился и стандартный курс вакцинации, принятый в дальнем космофлоте. Впрочем, настолько глубоко Автарк в тему происходящего не погружался…

– Э-э… а почему они в таком виде? – задал Маурья мучивший его вопрос. – Это же негигиенично?

– Сразу после переноса они попали непосредственно внутрь герметичных капсул. Контакт с нашими микроорганизмами может быть смертельным для них, поэтому они сейчас находятся в полной изоляции от внешнего мира. После оказания необходимой помощи и проведения некоторых медицинских манипуляций, – наученный опытом прошлой беседы, заведующий лабораторией воздержался от конкретики. Разъяснять Автарку суть понятия «иммунитет» он не собирался, – капсулы будут открыты, и люди пройдут санобработку и получат новую одежду.

Остановившись возле одного из «коконов», ученый кивнул на видимого сквозь прозрачный бронепласт человека:

– А вот и их начальник, – бросив быстрый взгляд на свой электронный планшет, он продолжил – Майор Виталий Крупенников, двадцать пять лет, командир штрафного батальона. Согласно принятому в то время сокращению, «комбат».

– Он тоже… гм… преступник?

– Нет, что вы, согражданин! Штрафбатами руководили обычные строевые офицеры, причем, как правило, из лучших.

Несколько секунд Автарк рассматривал пришельца из прошлого, убеждаясь, что он такой же человек, как и все здесь присутствующие: выше среднего роста, короткостриженые, тронутые ранней сединой русые волосы, правильные черты лица – кажется, в древности этот фенотип назывался «славянским». Жаль, глаза закрыты, а без глаз, как говорится, ничего о человеке не поймешь.

– Хорошо, идемте. Кстати, а что за курс обучения вы им проводите?

Ученый взглянул на Маурью с опасением и пожал плечами:

– Стандартное гипнообучение по ускоренной методике Розен…

– Я не о том, – прервал его Автарк. – Какие именно знания они получают?

– Прежде всего лингвистические, затем краткий курс астрономии и планетологии, физика, математика, техника, электроника и кибернетика, компьютерные технологии, военная история. Социология, разумеется, иначе они просто не разберутся в наших реалиях. Это, так сказать, базовый блок. Если останется время, возможно, успеем дать им больше информации, но это вряд ли.

– Почему?

– Скорость гипнообучения у всех различна, зависит от индивидуальных особенностей личности, а курс пси-адаптации должен завершиться у всех одновременно.

– А зачем им электроника и кибернетика? Ведь они просто солдаты, воины…

Завлаб несколько мгновений искоса глядел на собеседника, словно решая, не шутит ли тот, затем ответил:

– Но ведь воевать-то им чем-то нужно? Даже наше самое старое оружие со складов стратегического резерва опережает привычные им образцы на одну-две сотни лет… Вы понимаете? Любая более-менее сложная боевая техника буквально напичкана электроникой, а нашим гостям придется не просто научиться ею управлять, но и побеждать…

– Ладно, я понял, – несколько раздраженно кивнул Автарк, не то соглашаясь, не то показывая, что разговор окончен, и первым покинул лабораторный зал.

В себя Крупенников приходил долго и, наверное, мучительно. Хотя само это понятие – «мучительно» – было каким-то слишком уж абстрактным, лишенным всякого содержания и наполнения. Ни боли, ни облегчения. Просто его сознание, неведомо, сколько времени пробывшее в липких объятиях той самой всеобъемлющей пустоты, о которой он, как ни странно, помнил, упорно не желало возвращаться. Однако себя он, на удивление, вполне осознавал. Да, именно так: осознавал. Виталий знал, кто он, помнил, где родился, как жил и как погиб. Или не погиб? Или все-таки правы церковники – а родившийся в девятнадцатом году Виталий был крещеным, хоть и тщательно скрывал сей не слишком удобный факт, – и там, за некой несуществующей гранью бытия, тоже есть жизнь? Но ведь он погиб; погиб вместе с особистом; ведь он видел, он помнит тот летящий, словно в замедленном кино, снаряд со зловеще отблескивавшим, исчерканным следами нарезов латунным пояском?! И помнит, как тот упал, расплескав в стороны рыхлую землю, как вслед за этим ему в лицо поднялась огненная стена взрыва, обильно сдобренная разлетающимися иззубренными осколками?!

Застонав, майор попытался открыть глаза и не смог. Веки, будто налитые свинцом, упорно отказывались подчиняться желанию хозяина. Слабенькому такому желанию, не подкрепленному силой неведомо где запропавшей воли… Крупенников снова застонал и попробовал пошевелиться; тоже, впрочем, безрезультатно. Тело было чужим, непослушным, деревянным до самой последней клеточки и жилки. Может быть, удастся чуть шевельнуть языком, облизнув пересохшие губы?

– Не пытайтесь двигаться, тело пока вам не подчиняется, – произносимые слова были чужими, незнакомыми, но отчего-то понятными, и последнее удивило майора больше всего. Говорили явно не по-русски, но отчего же тогда он прекрасно понимал, о чем речь?! Вроде как языкам не обучен, так, пару дежурных немецких фраз в духе «Wo ist Stab euerer Division?» или «Antworte auf Frage!»…

– Скоро все придет в норму, не волнуйтесь. Это всего лишь небольшой побочный эффект после переноса. Вы меня хорошо понимаете? Не пытайтесь отвечать, просто произнесите свой ответ мысленно, я пойму. – Голос был глухим, доносящимся словно сквозь слой ваты или плотную ткань.

«Это как же ты, интересно, поймешь-то? – вяло и отрешенно подумал комбат. – А, какая разница… Да, я понимаю».

– Отлично! – искренне обрадовался неведомый собеседник. – Тогда скажите, вы замечаете в себе какие-то изменения? Скажем так, в своем разуме, сознании? Попробуйте заглянуть внутрь себя, прислушайтесь к ощущениям, попытайтесь найти нечто новое; нечто, чего вы раньше не могли знать…

«Какие еще, мать твою, изменения, какое еще новое?! Я ведь погиб, меня нет! Некуда заглядывать!» – хотел было рявкнуть, пусть даже и мысленно, Крупенников. Однако же осекся – тоже мысленно, разумеется, – неожиданно успокоившись. Что он там сказал? «Новое, чего он раньше не мог знать?» Бред какой-то, ну чистый бред… Интересно, это только его после смерти так встречают или всех?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, попробуйте расслабиться, – немедленно ворвался в размышления знакомый голос. – Сейчас я частично сниму нейроблокаду по главным пси-контурам, и вам станет проще прислушаться к своим ощущениям. Вы готовы?